Заокеанский мятеж

 

11 ноября 1774 г. российский посланник в Лондоне А.С. Мусин-Пушкин направил Первоприсутствующему в Коллегии иностранных дел Российской империи графу Н.И. Панину следующее послание: «Сиятельнейший граф, милостивейший государь! Вчера полученные здесь из Америки письма подтверждают доказательнейшим образом сколь твердое, столь и единогласное почти тамошних жителей намерение не повиноваться никаким таким повелениям, кои хотя бы мало клонились к утверждению над ними права здешнего законодательства; формально отказывают они ген. Гендже не только все для войск под командою его самонужнейшие надобности, но и самых простых работников, потребных для строения казарм. Генеральным в Филадельфии конгрессом решено уже не вывозить сюда никаких американских товаров, а здешних тамо не принимать. Город же Бостон, со всех сторон запертый, снабдевать достаточно всем потребным. Сверх же того разные города и провинции собирают для оного добровольные и такие знатные контрибуции, что жители оного могут беспечно довольствовать тем года три сряду.

 

Положение такое справедливо тревожит здешнее правление и тем более, что известны оному все выгоды, кои здешний торг и фабрики получают и от подвозимых сюда из Америки необделанных, и от вывозимых туда здесь обделанных товаров. Тамошний сюда ежегодный вывоз простирается вообще ценою не меньше трех миллионов фунтов стерлингов, между которыми Ново-Йоркская провинция высылает ежегодно на шестьсот тысяч фунтов стерлингов, а Филадельфия — слишком на семьсот тысяч. Всякое вывозу такому прекращение есть ли не вовсе подорвет, то по крайней мере повредит все здешние мануфактуры весьма чувствительно».

 

Далее в письме шла секретная, зашифрованная часть, в которой русский дипломат сообщал, что давние недруги Англии — Франция и Испания — намерены использовать трудности державы-соперницы в своих целях. Заокеанские события самым чувствительным образом затрагивали все стороны европейской политики, и Российской империи предстояло определить собственную позицию.

 

В годы, предшествовавшие войне за независимость американских колоний, наметился русско-английский союз, направленный против растущего влияния Франции и Австрии. Но союз этот был довольно шатким. В частности, в Петербурге были недовольны позицией, занятой Лондоном во время русско-турецкой войны 1768-1774 гг. и в польском вопросе. Тем не менее, c учетом серьезности русско-французских противоречий, король Георг III в этих сложных обстоятельствах имел некоторые основания рассчитывать на сочувствие и поддержку императрицы Екатерины II.

 

Впрочем, осенью 1774 г., несмотря на ряд неприятных инцидентов, отношения североамериканских колоний с метрополией еще не перешли в стадию открытой войны. Это была скорее демонстрация силы. В Филадельфии пока не оставляли надежду на то, что Лондон примет предъявленные колонистами требования и дело удастся покончить миром. В британской столице не первый год находился уполномоченный представитель интересов американцев посланник Бенджамин Франклин, человек исключительных талантов, снискавший всемирную славу как философ и естествоиспытатель. В ту пору Франклин придерживался мнения, что отделить североамериканские колонии от метрополии — все равно что «отколоть кусок от вазы». Однако мириться с удушающей налоговой и тарифной политикой британского правительства он был не намерен. Спустя полгода после описанных Мусиным-Пушкиным событий за океаном все еще надеялись на примирение. Хотя собравшийся в Филадельфии 10 мая 1775 г. конгресс и принял решение об организации 20-тысячной армии во главе с героем Семилетней войны полковником Вашингтоном, он также направил Георгу III очередную петицию, предлагая пересмотреть позицию относительно налогов. Американцы настаивали на том, что налоги могут быть установлены лишь при участии органов, имеющих в своем составе представителей налогоплательщиков. Король, однако, петицию игнорировал и 23 августа 1775 г. объявил колонии находящимися в состоянии мятежа. Бенджамин Франклин был вынужден спешно и тайно покинуть Англию.

 

1 сентября 1775 г. английский король обратился к своей союзнице Екатерине II с просьбой оказать сестринскую помощь в борьбе против мятежников. Британскому посланнику были даны инструкции добиваться посылки в Северную Америку 20-тысячного русского корпуса и даже отправлен проект соответствующего договора.

 

Екатерина, однако, была женщина практичная и трезвомыслящая. Она не считала возможным ввязываться в заокеанскую склоку, не уяснив предварительно всех плюсов и минусов этой затеи. Английский король получил вежливый, но твердый отказ. В ответном послании императрица ссылалась на трудности, которые испытывала Россия, только-только умиротворенная после Пугачевского бунта и едва завершившая войну с Турцией. Она также указывала на возможные нежелательные политические последствия «подобного соединения наших сил единственно для усмирения восстания, не поддержанного ни одной из иностранных держав». Последний тезис сохранял актуальность недолго. Американские колонисты пользовались хоть пока и неофициальной, но весьма действенной поддержкой Франции.

«Подписание Декларации независимости», Джон Трамбулл
«Подписание Декларации независимости», Джон Трамбулл

Слухи о возможном участии в конфликте России породили немалое беспокойство в Париже. По свидетельству русского посланника при французском дворе князя И.С. Барятинского, в местной печати сообщали об отправке за океан 30 тысяч русских солдат, «во взаимство» чего Англия дает три миллиона фунтов стерлингов. Но французский министр иностранных дел Верженн относился к этим тревожным слухам скептически, полагая, что русские помещики крайне заинтересованы в сохранении собственности и едва ли согласятся спокойно взирать на истребление своих крепостных при улаживании внутренних раздоров в Америке. Этот циничный расчет оказался в общем и целом верным, и в планах английского правительства место русских рекрутов вскоре заняли гессенские наемники.

 

Тем временем во Франции начала свою работу якобы частная фирма «Горталес и компания», возглавляемая знаменитым драматургом Бомарше. Сферой ее деятельности была поставка в мятежные колонии самых разнообразных товаров, включая порох и оружие, — и не вызывает сомнений, что деятельность эта пользовалась пусть негласной, но весьма ощутимой поддержкой государства.

 

Подвозом боеприпасов дело не ограничилось. Весной 1777 г. русский посланник в Париже Барятинский доносил в Петербург: «Один здешний знатный молодой г-н по имени маркиз де Лафайет, капитан в здешней службе, зять сына фельдмаршала Ноали и племянник по жене здешнему в Лондоне послу, на сих днях испросил позволения ехать в Италию и отправился отсюда в Бордо; оттуда получено известие, что он туда приехал с восемью человеками здешних офицеров, в числе коих один бригадир, человек уже в летах, и что нанял корабль и вооружил, заплатив за все то до пяти тысяч ливров, и отправляются в Америку в намерении вступить в службу воюющих колоний… Отъезжая отсюда, он, Лафайет, домашние свои дела привел в совершеннейший порядок и с собою взял наличными деньгами более ста пятидесяти тысяч ливров и множество ружья и амуниции. Я о сем в. с-ву с такою подробностью доношу по той причине, что сие сделало здесь великую сенсацию в публике и у двора. Все крайне удивляются, что такой молодой человек, будучи в наилучшем здесь положении, взял такую странную партию, но при том делают заключения, что он, быть может, и человек искусный, в рассуждении всего его поведения в сем предприятии и в сохранении секрета. Король сим поступком весьма недоволен; я знаю, что министерство отзывается, что если де Англия возьмет их в полон и поступит с ними со всею строгостью, здешний двор не может сделать никаких домогательств в их пользу». Остается, однако, открытым вопрос — насколько Людовик XVI был искренен в своем гневе. Выходка юного Лафайета если и была несколько несвоевременной, все же не шла полностью вразрез с общим направлением французской политики. 6 февраля 1778 г., менее чем через год после отплытия своевольного маркиза, официальный франко-американский союз был заключен. В следующем 1779 г. Францию — и, соответственно, американских сепаратистов — поддержала Испания. Боевые действия (в основном на море) начались по всему миру.

Георг III ( George William Frederick, George III) (1738-1820)
Георг III ( George William Frederick, George III) (1738-1820) — король Великобритании и Ирландии, курфюрст Ганноверский. Долгое (почти 60 лет) правление Георга III ознаменовано революционными событиями в мире: отделение от британской короны американских колоний и образование США, Великая французская революция и англо-французская политическая и вооруженная борьба, закончившаяся Наполеоновскими войнами

Что до России, то она продолжала занимать выжидательную, строго нейтральную позицию и не дала втянуть себя в войну даже и после того, как в нее официально вступила Франция. Весной 1779 г. генерал Вашингтон писал генералу Лафайету: «Мы немало обрадованы узнать из достоверного источника, что просьбы и предложения Великобритании русской императрице отвергнуты с презрением». Правда, Россия с готовностью предложила поставлять англичанам стратегически важные товары, ранее в значительном количестве и по дешевым ценам ввозимые в метрополию из североамериканских колоний. В их числе были железо, чугун, древесина, парусное полотно — продукты, необходимые для кораблестроения. Эти поставки приобрели для Англии первостепенную важность в условиях ведения заокеанской войны. Но, как показали скрупулезные исследования, нейтралитет Российской империи простирался весьма далеко, и русские поставщики не отказывали себе в пользе и удовольствии снабжать необходимыми товарами и противную воюющую сторону. Правда, история сохранила имя только одного русского, купеческого сына Ф.В. Каржавина, на свой страх и риск лично доставлявшего порох и оружие в мятежную Америку. Но число французских судов, приходивших в петербургский порт, выросло в 1775 г. почти в пять раз, причем особенно возрос вывоз пеньки — продукта, весьма необходимого для оснастки кораблей. По-видимому, этот товар не задерживался во Франции, а транзитом отправлялся в Северную Америку. Известны также жалобы британских агентов в Санкт-Петербурге на то, что суда под голландским флагом грузились в русской столице пенькой, корабельными мачтами и железом, а в открытом море меняли свой флаг на американский.

 

Итак, Американская война за независимость, пока она длилась, приносила российским негоциантам немалые выгоды. Но оставался открытым вопрос — как скажется на экономике России завершение этой войны и какого именно завершения следует желать. Заинтересована ли Россия в образовании в Западном полушарии обширного независимого государства или предпочтительнее будет сохранить статус-кво? Этот вопрос активно обсуждался русской политической верхушкой на протяжении всего конфликта и какое-то время после его завершения. Мнения высказывались разные. Так, в декабре 1781 г. русский посланник в Лондоне И.М. Симелин доносил в Петербург: «Самые беспристрастные и наиболее знающие люди убеждены, что независимость Северной Америки породит новый порядок в Европе и вызовет революцию в торговле Севера, подобную той, что пережила Венецианская Республика после открытия пути вокруг мыса Доброй Надежды в Восточную Индию… Ведущие купцы русской компании ожидают эту революцию с чувством горечи и нисколько не сомневаются, что после этой независимости, либо фактической, либо юридической, торговые связи, существовавшие до сих пор между Великобританией и Российской империей, через какие-нибудь несколько лет очень сильно сократятся». Возникают, однако, серьезные сомнения в том, что «знающие» люди, внушавшие Симелину подобный взгляд на вещи, были действительно беспристрастны. В секретном докладе коллегии иностранных дел Екатерине II, составленном летом 1779 г., высказывалась противоположная точка зрения: «Потеря Англией колоний ее на твердой земле не только не вредна, но паче и полезна еще быть может для России в части торговых ее интересов, поскольку со временем из Америки новая беспосредственная отрасль коммерции с Россией открыться и завестись может для получения из первых рук взаимных нужд». Вместе с тем в Российских архивах сохранилась записка, озаглавленная «Меморандум о произведениях Северной Америки, аналогичных продуктам Российской империи». Ее автор высказывал опасения, что получившая независимость Америка очень скоро будет в состоянии поставлять в Южную Европу «все морское снаряжение и все те продукты, которые в настоящее время поступают из России и балтийских стран», и через несколько лет превратится в величайшую торговую державу, главного конкурента Российской империи.

Императрица Екатерина II у М.В. Ломоносова. Художник Иван Федоров
Императрица Екатерина II у М.В. Ломоносова. Художник Иван Федоров

Уже после завершения войны в 1783 г. некто Карл Снелл, ректор гимназии при Домском соборе в Риге, издал труд, озаглавленный «О торговых или купеческих выгодах, происходящих от независимости Соединенных Штатов Северной Америки для Российского государства». В нем говорилось: «Когда видишь, какое изобилие мачтового и строительного леса, пеньки, льна, вара, дегтя и железа имеют американцы, легко прийти к заключению, что продажей этих товаров, на которые Российское государство до сих пор обладало монополией, они нанесут большой ущерб русской торговле». Сам Снелл приходил, однако, к другому заключению. Он считал, что эти товары еще долго будут нужны самим американцам, чья страна после получения независимости начнет развиваться форсированными темпами. К тому же многие из перечисленных американских товаров дороже и хуже аналогичных русских, так что можно рассчитывать на расширение русского экспорта. Это звучало довольно убедительно. Было известно, что прежде, несмотря на наличие собственных месторождений, в североамериканские колонии ввозилось много русского черного металла. Этот товар, в производстве которого Российская империя второй половины XVIII в. была «впереди планеты всей», попадал в Западное полушарие транзитом через Англию. Теперь появлялась возможность избавиться от посредника.

 

Как мы видим, мнения высказывались диаметрально противоположные, причем каждое из них выглядело обоснованным. Выбрать правильную линию поведения при помощи чисто умозрительных построений было довольно сложно. При подобном равновесии аргументов особенно значительную роль начинают играть субъективные факторы. К последним, безусловно, относятся личные отношения, связывающие участников политического процесса.

 

Любовь к электричеству

 

Вчисле чиновников, имевших значительное влияние на русскую императрицу в годы Войны за независимость Америки, был князь Дмитрий Алексеевич Голицын, на тот момент посланник в Гааге, личность замечательная во многих отношениях. Екатерина поддерживала с ним постоянную переписку.

Князь Дмитрий Алексеевич Голицын. Бюст работы М. Колло
Князь Дмитрий Алексеевич Голицын. Бюст работы М. Колло

Отпрыск одной из знатнейших русских фамилий, Дмитрий Алексеевич начал свою дипломатическую карьеру в последние годы правления императрицы Елизаветы Петровны в качестве сотрудника русского посольства в Париже. В 1863 г., спустя год после восшествия на престол Екатерины II, он был назначен полномочным министром (послом) при французском дворе. Во время службы в Париже Голицыну в основном приходилось заниматься польским вопросом, осложнявшим отношения между Францией и Россией. Но не менее важной стороной его деятельности было укрепление культурных связей между двумя странами. Великолепно образованный, он был желанным гостем в парижских салонах, где собирались знаменитые деятели блестящей эпохи Просвещения. В числе прочего Голицын занимался отбором и приобретением произведений живописи для отправки в Петербург, составив значительную часть коллекции Эрмитажа. Именно он по просьбе императрицы нашел во Франции скульптора, достойного работать над монументом императора Петра Великого, — Этьена Фальконе, создавшего знаменитого «Медного всадника». При посредничестве Голицына русской императрицей было приобретено собрание книг нуждавшегося в деньгах Дени Дидро, а сам он назначен пожизненно ее библиотекарем. Библиотека была переправлена в Россию уже после смерти прославленного французского философа. Когда французские власти вздумали запретить печатание новых томов «Энциклопедии», Екатерина через Голицына вела переговоры о перенесении издания в один из городов России.

 

Интересы Дмитрия Алексеевича отнюдь не ограничивались дипломатией и изящными искусствами. Еще будучи посланником в Париже, он проявлял большой интерес к естественным наукам. Позже, когда вследствие осложнений русско-французских отношений он получил приказ «покинуть Париж без аудиенции» и после краткого пребывания на родине был назначен в Гаагу «полномочным и чрезвычайным министром при Генеральных Штатах Соединенных провинций Нижних Нидерланд», этот интерес перерос в настоящую страсть. В 1776 г. Голицын создал в Гааге свою домашнюю лабораторию для производства физических опытов. Вскоре он собственноручно сконструировал самую большую из существовавших на тот момент электростатическую машину.

 

Со временем страсть к физике потеснило увлечение минералогией. Выпущенный Голицыным в 1792 г. научный труд, озаглавленный «Трактат, или Сокращенное и методическое описание минералов», выдержал пять изданий. Во время одной из своих поездок по Германии князь обнаружил неизвестный ранее минерал, оказавшийся окисью титана с железом. Ныне его называют рутилом. Как выяснилось в дальнейшем, именно наличие тончайших включений рутила в драгоценных корундах — рубинах и сапфирах — приводит к возникновению в них красивейшего эффекта, называемого астеризмом. На поверхности правильно обработанного камня переливается светлая шестиконечная звезда. До середины XIX в. этот редкий минерал было принято называть галлицинитом. Кроме того, Голицын одним из первых занялся исследованием потухших вулканов Германии, результатом чего стал «Мемуар о некоторых потухших вулканах Германии», предоставленный в феврале 1785 г. брюссельским академикам.

 

Как видим, таланты и научные интересы Дмитрия Алексеевича Голицына были чрезвычайно многообразны, однако случилось так, что именно в 70-е годы он был более всего увлечен опытами по изучению атмосферного электричества. В своей гаагской лаборатории он производил интереснейшие эксперименты и при этом охотно ассистировал другим ученым и поддерживал переписку со многими выдающимися естествоиспытателями своего времени. Едва ли найдется естествоиспытатель, посетивший в то время Гаагу и не нанесший визит Голицыну.

 

Так обстояло дело в 1776 г., когда после официального объявления американскими колониями своей независимости (4 июля) в Париж прибыл Бенджамин Франклин — добиваться официального признания и поддержки молодого государства со стороны Франции. Эта важная миссия была возложена именно на Франклина потому, что из всех «отцов-основателей» Соединенных Штатов он был наиболее знаменит и уважаем в Старом Свете. Еще в 50-е годы сын бостонского мыловара заслужил всемирную славу благодаря своим работам по исследованию атмосферного электричества. Проведя в своей домашней лаборатории в Филадельфии множество наглядных экспериментов, Франклин разработал теорию электричества, получившую название унитарной теории.

 

«Электрическая материя, — писал он в 1749 г. Члену Королевской академии Питеру Коллинзу, — состоит из частиц крайне малых, так как они могут пронизывать обычные вещества, такие плотные, как металл, с такой легкостью и свободой, что не испытывают заметного сопротивления». Эти частицы отталкивают друг друга и притягивают частицы «обыкновенной материи». Электрическое вещество лучше всего представить себе в виде некой невесомой жидкости, беспрепятственно перетекающей внутри тел. Избыток электрической жидкости, или флюида, в теле по сравнению с нормальным ее содержанием делает тело заряженным положительно, а недостаток — отрицательно. Избыток флюида обволакивает поверхность положительно заряженных тел, образуя «электрическую атмосферу» и заставляя такие тела взаимно отталкиваться. К сожалению, теория Франклина не давала удовлетворительного объяснения причин, по которым отталкивают друг друга отрицательно заряженные тела. Зато американский ученый впервые предложил обозначение положительного и отрицательного заряда и ввел само понятие электрического тока (потока малых электрических частиц).

Франклин Бенджамин (1706 — 1790)
Франклин Бенджамин (1706 — 1790) — американский ученый и общественный деятель, сыгравший крупную роль в борьбе американских колоний за независимость. В годы, предшествовавшие войне за независимость, он был представителем колоний в Англии. В 1776 г. (год провозглашения независимости Соединенных Штатов Америки) он отправился во Францию, чтобы добиться ее помощи против Англии, и оставался там до заключения мира с Англией в 1783 г. Как ученый, Франклин известен своими опытами с электричеством, приведшими к изобретению громоотвода

Будучи человеком практического склада, Франклин сетовал в одном из писем Питеру Коллинзу: «Все же немного досадно, что мы все еще не смогли добиться ничего полезного для людей в этой области». Это письмо, написанное тогда, когда ученый делал лишь первые шаги в своих исследованиях, очень быстро потеряло свою актуальность. Уже в начале 50-х Франклину удалось доказать электрическую природу молнии и обосновать идею устройства громоотвода. Событие имело огромный резонанс. «Внезапно чудный слух по всем странам течет, что от громовых стрел опасности уж нет!» — писал Михайло Васильевич Ломоносов в 1752 г. в знаменитом «Слове о пользе стекла». Впрочем, вопрос о допустимости применения громоотвода еще долго оставался дискуссионным. В научных и не очень кругах упорно держалось мнение, что, будучи установленным на крыше дома, это устройство может притянуть молнию к соседним зданиям.

 

Поселившийся в не столь уж далеком Париже корифей в области электричества Бенджамин Франклин, безусловно, был большим искушением для обосновавшегося в Гааге естествоиспытателя Дмитрия Алексеевича Голицына. И последний этому искушению поддался. В январе 1777 г. он переслал Франклину свою собственную научную работу. В письме от 30 января 1777 г., адресованном голландскому ученому Свиндену, Голицын сообщал: «… Только что послал Франклину свои наблюдения по электричеству, и если он их одобрит, то, значит, я кое-что сделал». Оригинал работы, написанный на французском языке, ныне хранится в архиве Американского философского общества — престижнейшего научного учреждения Соединенных Штатов, основанного Франклином.

 

Надо сказать, что, учитывая занимаемое Голицыным положение, его поступок был довольно смелым, чтобы не сказать — опрометчивым. Конечно, переписка ведущих дипломатов двух держав по личному вопросу еще не есть установление дипломатических отношений, но… шепоток должен был пойти. Если позволивший себе подобное дипломат не получил нагоняй из Петербурга, это можно истолковать как готовность императрицы в ближайшее время официально признать новоиспеченное государство.

 

Коль скоро Голицын отважился на такой шаг, так, стало быть, на тот момент он был решительным сторонником признания Соединенных Штатов. Легко представить, что высокое мнение о Франклине как об ученом весьма способствовало тому, чтобы Голицын воспринял его точку зрения и по другому вопросу. Тем более, что эта точка зрения была неплохо аргументирована. Находясь в Париже, Франклин всемерно пропагандировал мысль о том, что оказание военной и финансовой помощи США соответствует интересам европейских держав, что если Соединенным Штатам Америки будет оказана помощь в их борьбе против Англии, «то следствием этого будет открытие большой и быстро растущей торговли Америки для всех держав. Эта торговля не будет, как в прошлые времена, только монополией Великобритании. Возрождение же английской монополии на торговлю с Америкой серьезно ударит по интересам европейских держав. Если этой монополии будет позволено возродиться, мощь Англии настолько возрастет, что это превратит ее в страшную силу, подобной которой никогда не видел мир». Все то же безмерное восхищение Франклином могло заставить русского князя отстаивать эту точку зрения с особым жаром. Надо думать, депеши, в которых князь расписывал выгоды, могущие возникнуть для Российской империи от образования независимых Североамериканских Штатов, производили на Екатерину большое впечатление, хоть и не убедили ее до конца. Императрица продолжала соблюдать в американском вопросе большую осторожность.

 

Спор остроконечников с тупоконечниками

 

Между тем в Западной Европе даже чисто академические споры неожиданно приобрели политический характер. Разрабатывая конструкцию громоотвода, Бенджамин Франклин пришел к выводу, что наиболее эффективной формой для этого устройства будет остроконечная. Он основывался на следующем несложном эксперименте. Ученый клал чугунный шар диаметром в три-четыре дюйма на горлышко сухой стеклянной бутылки. К потолку прикреплялась шелковая нитка, на нижнем конце которой привязывался небольшой пробковый шарик, величиной с горошину. Длина нитки и ее направление были такими, чтобы пробковая горошина соприкасалась с боком чугунного шара. Как только чугунный шар наэлектризовывался, пробковая горошина отлетала от него на несколько дюймов, в зависимости от силы электрического заряда. Если в этом положении к чугунному шару на расстоянии шести-восьми дюймов подводили острие кинжала, мгновенно прекращалось отталкивание пробковой горошины. Для того чтобы вызвать аналогичное действие с помощью тупого предмета, его надо было приблизить к шару на расстояние до одного дюйма, пока между этим предметом и шаром не проскочит искра.

Франклин Б. перед Советом лордов в Лондоне, 1774. Гравюра, раскрашеннаяот руки. Библиотека Национального конгресса
Франклин Б. перед Советом лордов в Лондоне, 1774. Гравюра, раскрашенная от руки. Библиотека Национального конгресса

Франклин разработал свой громоотвод в начале 50-х годов, но и в 70-е среди научной общественности не прекращались споры о потенциальной опасности, которую несет эта конструкция для соседних зданий. Английский ученый Бенджамин Вильсон выдвинул версию, которая гласила, что эффективное и безвредное действие громоотвода может быть обеспечено, если его конец будет тупой или плоский. В пику злобным американским мятежникам король Георг III выступил как рьяный сторонник громоотводов с тупым концом и потребовал от Королевского общества решительно поддержать теорию Вильсона. Лейб-медик короля и президент Королевского общества сэр Джон Прингл ответил на это, что «…и по своему долгу, и по своим склонностям он по мере сил всегда будет исполнять желания его величества, но он не в состоянии ни изменить законов природы, ни изменить действия их сил», чем навлек на себя неудовольствие монарха. Как показали последующие исследования, преимущества громоотвода с острым концом хоть и проявляются в лабораторных условиях, но несущественны на практике. На зданиях достаточной высоты одинаково эффективно и безопасно действует громоотвод и с острым, и с тупым концом. Ну как тут не вспомнить:

 

«Сто лет тому назад дед нынешнего императора, в те времена еще наследный принц, за завтраком разбил яйцо с тупого конца и скорлупой порезал себе палец. Тогда император, отец раненого принца и прадедушка нынешнего императора, издал указ, в котором запретил жителям Лилипутии под страхом смертной казни разбивать вареные яйца с тупого конца. С того времени все население Лилипутии разделилось на два лагеря — тупоконечников и остроконечников. Тупоконечники не захотели подчиниться указу императора и бежали за море, в соседнюю империю Блефуску. Лилипутский император потребовал, чтобы блефускуанский император казнил беглых тупоконечников. Однако император Блефуску не только не казнил их, но даже взял к себе на службу. С тех пор между Лилипутией и Блефуску идет непрерывная война».

 

Джонатан Свифт написал свои «Путешествия Гулливера» за полстолетия до описываемых событий. Говорят, великий сатирик обладал пророческим даром. В частности, он предвидел открытие двух спутников Марса.

 

В такой вот обстановке в ноябре 1778 г. Д.А. Голицын представил на суд брюссельской академии наук научную работу, озаглавленную «Письмо о форме молниеотводов», где высказывался за использование с этой целью заостренных металлических стержней. Подобное устройство было установлено при участии князя в голландском замке Росендал. Такой опытный дипломат, как Голицын, конечно же не мог не понимать, что выступление российского посла в защиту остроконечного громоотвода в сложившихся обстоятельствах может быть истолковано как щелчок по носу короля Георга. Тем не менее он на это пошел, и это вновь сошло ему с рук. А вскоре некоторую неучтивость по отношению к английскому монарху допустили и в Петербурге. Осенью 1779 г. в российскую столицу пришло сообщение от иркутского генерал-губернатора о появлении в районе Чукотского носа неопознанных судов. Современные исследователи склоняются к мысли, что то была английская экспедиция капитана Кука, но тогда предположили, что корабли эти могут быть американскими, и, следовательно, колонисты, в то время обжившие лишь сравнительно узкую полосу на атлантическом побережье, обнаружили северный проход в Тихий океан. Российское правительство сочло эти новости столь важными, что позволило своему посланнику в Париже И.С. Барятинскому напрямую связаться с «поверенным от американских селений» Бенджамином Франклином, чтобы узнать «не возьмет ли он на себя разведать, подлинно ли сии суда были американские и из какого места; и когда спознает он действительно, что они были из Америки, то уж не можно ли будет ему в таком случае достать и доставить Вам описание и карту их путешествия, дабы по соображению оных можно было увидеть, не представится ли удобности или возможности к установлению безпосредственного мореплавания между здешними областями и самою Америкою прямым и сокращенным путем». Это уже не просто формальное нарушение принципа непризнания дипломатических представителей, но даже весьма прозрачный намек на возможность грядущего российско-американского союза, который по самой природе своей неизбежно приобрел бы антианглийскую направленность.

Первая аудиенция Б.Франклина у французского короля Людовика XVI в Версале 20 марта 1778. Фотолитография
Первая аудиенция Б.Франклина у французского короля Людовика XVI в Версале 20 марта 1778. Фотолитография

Вооруженный нейтралитет

 

Несмотря на все эти неприятные для Англии обстоятельства, в Лондоне не оставляли надежду на определенную поддержку со стороны России, хотя бы там, где это касалось ее собственных торговых интересов. Британский посол в Петербурге Д. Гаррис добивался мер против американских каперов, угрожавших русско-английской торговле, которая велась через порт Архангельск в основном на английских кораблях. Формальным поводом для обращения посла были действия капитана Даниеля Макнейла. В мае 1778 г. его двадцатипушечный корабль «Дженерал Миффлин» совершил удачный каперский рейд в районе мыса Нордкап, захватив восемь британских судов. Российское правительство как будто бы пошло навстречу пожеланиям Великобритании и в следующем 1779 г. послало в Северное море эскадру для охраны торговых путей. Однако его действия этим не ограничились и в конечном итоге пошли не на пользу английской стороне, ведь не только и не столько Америка практиковала каперство. Русская эскадра получила инструкции «должным образом защищать торговлю и судоходство, удаляя от береговой полосы любое каперское судно, которое там появится, без исключения, невзирая на его национальную принадлежность». При этом предлагались совместные действия с флотами двух других невоюющих держав: Дании и Швеции. А 9 марта 1780 г. Россией была провозглашена декларация о вооруженном нейтралитете, вошедшая в историю дипломатии как важный этап в развитии международного морского права. Документ, посланный от имени императрицы Екатерины II ко двору воюющих держав — Великобритании, Франции и Испании, включал следующие пункты:

 

1. нейтральные корабли могут свободно плавать у берегов воюющих держав; 2. неприятельская собственность под нейтральным флагом (за исключением «заповедных товаров») неприкосновенна; 3. предметами военной контрабанды признаются только оружие и различное военное снаряжение; 4. блокированным считается лишь порт, вход в который практически затруднен в связи с действиями военно-морских сил воюющих держав.

 

На основе декларации о вооруженном нейтралитете Россия летом того же года заключила конвенции с Данией и Швецией. При этом договаривающиеся стороны объявили о закрытии Балтийского моря для военных судов воюющих держав и о взаимном обязательстве защищать провозглашенные принципы. 4 января 1781 г. к вооруженному нейтралитету присоединились Нидерланды, 8 мая 1781 г. — Пруссия, 9 октября 1781 г. — Австрия, 13 июля 1782 г. — Португалия и 10 февраля 1783 г. — Королевство Обеих Сицилий.

 

Как полагают многие авторитетные исследователи, декларация была подготовлена лично Дмитрием Алексеевичем Голицыным. Но даже если он и не был ее единственным автором, его вклад в создание этого документа, безусловно, был очень велик. Формально Россия действительно оставалась строго нейтральной. Более того, непосредственным поводом для обнародования декларации стало нападение испанских (союзных американцам) каперов на русские и голландские суда. Однако по сути предложенный Россией оборонительный союз нейтральных стран ударил прежде всего по англичанам, так как именно они имели наиболее мощный флот и получали наибольшие выгоды от каперства. В случае, если британские каперы лишались возможности действовать, противники Британии могли себе позволить отозвать своих и не остались бы при этом внакладе. Вооруженный нейтралитет был до такой степени выгоден сторонникам американской независимости, что США даже высказали желание к нему присоединиться, что, согласитесь, несколько странно для воюющей державы.

Бенджамин Франклин проводит свой знаменитый опыт с летающим змеем, исследуя электрическую природу молнии
Бенджамин Франклин проводит свой знаменитый опыт с летающим змеем, исследуя электрическую природу молнии

Открытым союзником Соединенных Штатов в этой войне Российская империя так и не стала. Присланный в Санкт-Петербург в 1781 г. для налаживания прямых дипломатических отношений представитель Конгресса Френсис Дейна не был принят при дворе. Впрочем, отказ был передан ему в весьма мягкой форме. Посланника «американских селений» уверили, что как только между Британской империей и Соединенными Штатами Америки будет заключен официальный мир, императрица будет счастлива его видеть. Голицын добивался большего. Он хотел, чтобы Россия, используя свои значительные морские силы, принудила Георга III к скорейшему подписанию мирного соглашения, но Екатерина II предпочла проявить осторожность. В конце концов Дмитрий Алексеевич все же пострадал за свою слишком горячую симпатию к молодому государству. Его личные встречи с представлявшим интересы американцев в Гааге Дж. Адамсом вызвали неудовольствие. Он был отозван с поста полномочного министра в Нидерландах и направлен в Турин, что было явным понижением. Впрочем, опала не была слишком суровой. Пилюлю подсластили, наградив излишне самостоятельного, но заслуженного дипломата орденом св. Анны. Однако это стало концом дипломатической карьеры Голицына. Не в силах покинуть свою великолепную физическую лабораторию, которую невозможно было перевезти в Италию, Дмитрий Алексеевич предпочел подать в отставку и всю дальнейшую жизнь посвятил научной деятельности.

 

По завершении в 1783 г. Войны за независимость между Россией и США были установлены прочные дипломатические отношения. Был заключен ряд обоюдовыгодных договоров, в частности договор о поставках в Америку черного металла с уральских заводов. На протяжении всего XIX в. отношения Российской империи и республиканских Соединенных Штатов складывались весьма недурно. Особенно ярко это проявилось в 60-е годы, когда оба государства переживали серьезные потрясения и преобразования в социальной структуре.

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Новости о науке, технике, вооружении и технологиях.

Подпишитесь и будете получать свежий дайджест лучших статей за неделю!