Почему же в Германии, одной из сильнейших и промышленно развитых держав того времени, создание нового вида оружия так затянулось? Этому имелись как субъективные, так и объективные причины.
Начнем с того, что немецкое командование упрямо придерживалось мнения, согласно которому «пехота и артиллерия сами по себе обладают необходимой ударной мощью, чтобы прорвать вражеские позиции, при условии, что атака будет предпринята внезапно и одновременно на достаточную ширину и глубину». К тому же немцам казалось, что они нащупали собственный оригинальный способ выхода из «окопного тупика» на Западном фронте. Ставка была сделана на небольшие, но хорошо подготовленные и соответствующим образом вооруженные штурмовые группы, задачей которых был захват вражеских траншей. В августе 1915 г. в кайзеровской армии был создан первый штурмовой батальон, и его первая крупная атака, состоявшаяся 10 января 1916 г., увенчалась безоговорочным успехом. Штурмовики овладели неприятельскими позициями с минимальными потерями, после чего передали их двум пехотным батальонам. Генерал-квартирмейстер Эрих Людендорф был настолько впечатлен, что пожелал переделать по образу и подобию штурмовиков если не всю пехоту, то немалую ее часть. Вскоре речь зашла о штурмовых отрядах как о средстве победы в войне. К 1918 г. германская армия спешно перекраивалась под «штурмовые» стандарты. Формировались целые ударные дивизии (Angriffsdivisionen), которые должны были в перспективе составить до четверти от всех сил.
Возможно, поэтому, хотя в Берлине и были хорошо осведомлены, что Англия разрабатывает «сухопутные корабли» (несмотря на все усилия английской контрразведки скрыть разработку нового вида оружия, маскируя его под «полевые емкости для воды» для Месопотамии), немецкие генералы не придавали особого значения этой информации. Даже после первой танковой атаки 15 сентября 1916 г. они не восприняли танк как серьезную опасность. Правда, Верховное командование, распорядилось начать опытные работы над танками и предложило вознаграждение за захват первой британской машины, но этим в тот момент все и ограничилось. Весьма характерен приказ командующего группой армий кронпринца Рупрехта от 17 ноября: «Пехота мало что может сделать против танков самостоятельно, но, несмотря на это, в ней необходимо воспитать веру в то, что она сможет стойко держаться в полной уверенности, что вмешается артиллерия и устранит опасность».
Кроме сомнений немецкого верховного командования в полезности и возможностях танков на поле боя, а генералы считали танк «неуклюжей и слепой машиной», приходилось учитывать, и существующие на тот момент экономические реалии. Военная промышленность Германии была предельно мобилизована, обеспечивая потребности армии в вооружении и боеприпасах. И хотя она имела техническую возможность развернуть строительство танков, но лишь за счет перераспределения средств и ресурсов в ущерб какойто другой потребности армии, а это, естественно, было крайне нежелательно.
Во исполнение распоряжения Верховного командования, спустя примерно месяц после первого применения британских танков — 13 ноября 1916 г. — была образована комиссия для организации работ по созданию собственного германского танка. Ее руководителем был назначен генерал Фридрихс — начальник 7-го (транспортного) отделения Главного управления Военного министерства (Allgemeine Kriegsdepartement 7 Abteilung Verkehrswesen, сокращенно именуемое A7V). А непосредственно конструкторские работы возглавил главный инженер Опытного отделения Инспекции автомобильных войск капитан Йозеф Фольмер (до этого занимался разработкой автомобилей различных типов), под началом которого находилось около 40 конструкторов. Дело осложнялось тем, что взгляды военного министерства и высшего командования на назначение разрабатываемой машины значительно расходились. В результате практичными немцами было принято «соломоново» решение о разработке универсального гусеничного самоходного шасси, которое можно было бы использовать как для танка, так и для трактора или вездеходного грузовика. Оно должно было развивать скорость до 12 км/ч, преодолевать рвы шириной 1,5 м и подъемы крутизной 30°.
Разработка проекта велась в высоком темпе и была завершена к концу декабря 1916 г. Первый прототип танка, пока еще с деревянным макетом бронекорпуса, был окончен 5 апреля 1917 г. и получил обозначение A7V (т. е. просто по названию подразделения Военного министерства, курировавшего программу). 14 мая машину продемонстрировали руководству Ставки Главного командования, после чего было принято решение организовать два танковых подразделения (пока еще без танков).
Испытания A7V и исправление целого ряда обнаружившихся технических недоработок (результат спешки) продолжались все лето 1917 г., в результате первый серийный A7V (шасси № 501) удалось закончить постройкой только к концу октября 1917 г.
1 декабря 1917 г. Германский генеральный штаб под впечатлением массированной британской танковой атаки под Камбрэ, не дожидаясь результатов доработок, утвердил заказ на постройку 100 гусеничных шасси и присвоил работам категорию срочности 1А. Надо сказать, что поначалу бронировать предполагалось только 10 из них, затем количество собственно танков (забронированных шасси) увеличили до 38, однако позже с учетом того, что A7V не полностью удовлетворял предъявляемым требованиям, заказ на эти танки сократили до 20 единиц. Однако сборка и этих 20 машин растянулась до сентября 1918 г. Во многом это было обусловлено тем, что броневые корпуса изготавливались практически вручную, «по месту». Один танк A7V в ценах 1917–1918 гг. тянул на 250 000 германских рейхсмарок, причем львиная часть, 100 000 марок, приходилась именно на бронекорпус. Для сравнения, в Англии только за один месяц успевали построить около 40 танков.
Остальные из заказанных небронированных шасси использовались в качестве: тракторов-транспортеров (посередине машины устанавливалась рубка с кабиной водителя и двигательным отсеком, а спереди и сзади от нее располагалась вместительная грузовая платформа); артиллерийских тягачей; землеройных машин и экскаваторов.
Танк А7V выглядел весьма внушительно. При массе в 30 т его длина составляла 7,3 м, а высота — 3,3 м. Вооружение состояло из одной пушки и шести пулеметов, которые обеспечивали практически круговой обстрел. Экипаж включал 18 человек: командир, водитель, два механика, наводчик, заряжающий, шесть пулеметчиков, шесть помощников пулеметчиков! Можно сказать, что А7V получился этакой «подвижной вооруженной крепостью», приспособленной для круговой обороны и поддержки своим огнем пехоты, в отличие от британских танков, заточенных на прорыв заградительных линий и преодоление окопов противника, или французских танков, рассматривавшихся генералом Этьеном прежде всего как мобильные артиллерийские орудия, предназначенные для подавления вражеских пулеметов и пушек.
За его огромные размеры, жару внутри и дым, валивший из выхлопных труб, немецкие солдаты прозвали А7V «тяжелой походной кухней». Танк имел солидное по тем временам бронирование — лоб 30 мм, борта — 20 мм. Напомним, что толщина брони британского Mk V не превышала 14 мм. Общая масса бронекорпуса А7V составляла около 8,5 т. Толщина и качество брони обеспечивали защиту от бронебойных пуль на дальностях от 5 метров и даже от осколочно-фугасных снарядов легкой артиллерии.
Над корпусом танка возвышалась рубка командира (для удобства транспортировки по железной дороге она могла демонтироваться), в ней располагались командир и механик-водитель. Непосредственно под ними стояла силовая установка, занимавшая всю среднюю часть машины. Из-за дефицитности мощных моторов на танке пришлось использовать спарку из двух двигателей «Даймлер» мощностью по 100 л. с. каждый.
Вооружение танка было достаточно мощным — одна пушка (в носовой части) и шесть 7,92-мм пулеметов системы Максима MG.08, по два на каждом борту и в корме танка. Для установки в А7V рассматривались различные пушки, но по иронии судьбы была выбрана пушка британского производства — 57-мм скорострельная капонирная пушка «Максим-Норденфельдт», использовавшаяся, кстати, и на английских танках. Значительное количество этих пушек немцы захватили в октябре 1914 г. в Бельгии. Данная пушка идеально подходила для танка благодаря своим компактным размерам, малому весу, высокой скорости стрельбы и минимальной отдаче. Максимальная дальность стрельбы составляла 6,4 км, но вести прицельный огонь можно было только после полной остановки. В боекомплект танка входили 100 выстрелов с осколочнофугасными снарядами, 40 картечных и 40 бронебойных. Бронебойный снаряд при начальной скорости в 487 м/с мог пробить вертикальный лист брони толщиной 20 мм. Интересно, что для управления стрелками на танке устанавливалась специальная система сигнализации — панели с белой и красной лампочкой над амбразурами. Включением этих лампочек командир отдавал сигнал на открытие/ прекращение огня. Кроме вышеперечисленного арсенала, в бортах корпуса и дверях танка были также предусмотрены лючки с бронезаслонками для стрельбы из личного оружия экипажа (ручного пулемета, карабинов, пистолетов).
Ходовая часть с подрессоренными тележками обеспечивала А7V относительно плавный ход, особенно по сравнению с британскими «ромбами». По шоссе танк мог разгоняться до 12 км/ч, однако на пересеченной местности скорость падала до 4 км/ч. Из-за больших свесов корпуса спереди и сзади А7V плохо преодолевал неровности и траншеи и мог легко завязнуть на слабых грунтах. Кроме того, имея высоко расположенный центр тяжести, A7V легко опрокидывался при боковом крене. Так, например, A7V (№ 542 «Эльфриде») просто опрокинулся, переползая через воронку, и был захвачен союзниками.
Тем не менее А7V оказался единственным из немецких танков (не считая трофейных), принимавших участие в боях Первой мировой войны. Впервые А7V были применены 21 марта 1918 г. в рамках операции «Михаэль», когда 63 немецкие дивизии в полосе шириной 75 км пошли в контрнаступление. Поддерживали наступление немецких войск четыре А7V и пять трофейных Мк.V. Согласно докладам, уже на марше к линии фронта имели место многочисленные технические неисправности. Но хотя A7V и показали малую пригодность для движения по бездорожью, они продемонстрировали неплохие боевые характеристики, заодно наведя ужас на солдат противника.
24 апреля 1918 г. состоялся первый и последний бой, немецких и английских танков. В окрестностях французского города Виллер-Бретонь, три немецких A7V столкнулись с тремя английскими тяжелыми Мк. IV (один «самец» — с пушечным вооружением и две «самки» — с пулеметным вооружением) и семью легкими танками «Уиппет». На самом деле немецких танков должно было быть четыре, однако из-за густого тумана они заблудились и один танк (Elfriede) выдвинулся слишком далеко на север, после чего свалился в воронку и перевернулся. Хотя экипаж данной боевой машины продолжил бой, сражаясь вместе с немецкой пехотой, сам танк в бою никакого участия уже не принимал.В процессе танкового боя выяснилось, что пулеметное вооружение «самок» и легких британских танков ничего не может поделать с немецкой броней. Поэтому, получив несколько пробоин, «самки» и «Уиппеты» отступили. После этого танковая дуэль свелась к противостоянию пушечного Mk.IV под командованием лейтенанта Митчелла и одного A7V, которым командовал лейтенант Вильгельм Билтц. При этом превосходство в позиции оказалось на стороне англичан. Из-за особенностей ландшафта немцы не могли использовать два других своих танка A7V. При этом экипаж немецкого танка вел огонь с места, стреляя не только из пушки, но и из пулеметов — бронебойными пулями. В отличие от немцев, танк англичан постоянно маневрировал и, совершив несколько выстрелов с ходу, перешел к ведению огня с коротких остановок. В результате трех попаданий англичан в экипаже Билтца был убит артиллерист, еще два члена экипажа получили смертельные ранения, трое легкие. Немецкий танк получил повреждения и вынужден был отступить, покинув поле боя. Отойдя на два километра, он просто заглох. Формально победа осталась за англичанами.
Продолжение следует
Статья была опубликована в июльском номере журнала "Наука и техника" за 2019 год
