24-29 Апреля
Из показаний коменданта обороны Берлина Гельмута Вейдлинга: «Уже 24 апреля я убедился, что оборонять Берлин невозможно и с военной точки зрения является бессмысленным, так как для этого немецкое командование не располагало достаточными силами, больше того, в распоряжении немецкого командования к 24 апреля в Берлине не было ни одного регулярного соединения, за исключением охранного полка «Гросс Дойчланд» и бригады СС, охранявшей имперскую канцелярию. Вся оборона была возложена на подразделения фольксштурма, полиции, личного состава пожарной охраны, личного состава различных тыловых подразделений и служебных инстанций… Для меня было ясно, что нынешняя организация, т. е. разбивка на 9 участков, на длительный промежуток времени непригодна, так как все девять командиров участков не располагали даже укомплектованными и сколоченными штабами».
Силы, которыми располагали немцы, были малы. В берлинский гарнизон вошли остатки 56-го танкового корпуса, а именно: 18-й панцергренадерской дивизии — 4000 чел.; 20-й панцергренадерской дивизии — около 1000 чел.; 11-й панцергренадерской дивизии СС «Нордланд» — около 4000 чел.; панцергренадерской дивизии «Мюнхеберг» — около 200 чел.; 9-я парашютная дивизия — 500 чел. + 4000 чел. пополнения из Фольксштурма; 408-й народный артиллерийский корпус — численный состав не известен (предположительно менее 1000 чел.). В дополнение к этим соединениям следует добавить около 90 000 чел. из Фольксштурма и разных тыловых служб. О них Вейдлинг сказал: «Вся оборона была возложена на подразделения Фольксштурма, полиции, личного состава пожарной охраны, личного состава различных тыловых подразделений и служебных инстанций. Я думаю, что части Фольксштурма, полицейские подразделения, подразделения пожарной охраны, зенитные подразделения насчитывали до 90 000 человек, кроме тыловых подразделений, обслуживающих их. Кроме того, были подразделения Фольксштурма второй категории, т.е. такие, которые вливались в ряды обороняющихся уже в ходе боев и по мере закрытия тех или иных предприятий».
В общей сложности Берлин защищало около 100 000 человек и несколько десятков танков и штурмовых орудий, 60% которых составляли старики и дети, имевшие в добавление к своим скудным познаниям искусства боя еще слабое вооружение. Об этом на допросе говорил бывший комендант города Рейман: «Их оружие было произведено во всех странах, с которыми или против которых сражалась Германия: в Италии, России, Франции, Чехословакии, Бельгии, Голландии, Норвегии и Англии. Найти боеприпасы к не менее чем пятнадцати различным типам винтовок и десяти видам пулеметов было практически безнадежным делом». Боевую ценность Фольксштурма четко охарактеризовывают слова немецкого генерал-лейтенанта Райтеля: «Когда встал вопрос о том, чтобы пополнить мою дивизию за счет Фольксштурма, я отказался от этого. Фольксштурмисты снизили бы боеспособность моей дивизии и внесли бы еще больше неприятного разнообразия в ее и без того довольно разношерстный состав». Силы Красной Армии, участвовавшие в битве за Берлин, составили 464 000 человек и 1500 танков и САУ. Все это лишний раз говорит о бессмысленности дальнейшего сражения немцев с нашими двумя фронтами.
В ночь с 24-го на 25-е в Берлин прорывается последнее подкрепление в количестве 320-ти отлично экипированных и вооруженных добровольцев французской дивизии СС «Шарлемань».
В этот день Ставкой Верховного главнокомандования назначается комендант города Берлин. Им становится командующий 5-й ударной армии генерал Николай Эрастович Берзарин.
25-го апреля, в 5:30 утра, силами семи армий 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов начинается общее наступление на Берлин. Одновременно с массированным артобстрелом центра города с воздуха начинают бомбардировку фугасными и зажигательными бомбами 1368 самолетов. На всех направлениях в городе нашим войскам удавалось ценой больших потерь продвигаться вперед. В юго-восточной части города 8-я Гвардейская армия Чуйкова вышла к аэродрому Темпельхоф. По воспоминаниям участников тех событий, как с одной, так и с другой стороны, на этом аэродроме творился кромешный ад. Из воспоминаний офицера дивизии «Мюнхеберг»: «В 15 часов у нас еще остается дюжина танков и три десятка бронетранспортеров. Противоречивые приказы из канцелярии призывают танки. Только благодаря стальной руке генерала Муммерта дивизия еще существует по сей день. Вокруг аэровокзала творится настоящий ад. Дождем сыплются бомбы, минометные мины, вой «сталинских органов» (наши реактивные установки залпового огня «катюша» — прим. авт.), к которому примешиваются крики раненых, рев моторов и грохот автоматического оружия, не считая дыма и испарений горящих химических продуктов, от которых у нас першит в горле».
26-го яростные бои продолжались по всему городу. На рассвете в районе Хозенхайде остатки двух эсэсовских дивизий «Нордланд» и «Шарлемань» провели успешную контратаку против 9-го стрелкового корпуса 8-й Гвардейской армии. За всю битву в городе это была единственная контратака, принесшая немцам тактический успех. Но не получившая дальнейшего развития — из-за отсутствия резервов она захлебнулась. Также наиболее сильные схватки происходили в кварталах Зименсштадт и Рейникендорф. В последнем наши танкисты понесли большие потери, из строя было выведено несколько десятков танков. В этот день в руках Красной Армии оказался последний берлинский Гатовский аэродром. Теперь взлет и посадку самолетов немцы могли осуществлять лишь с автомагистрали Восток-Запад в Тиргартене.
27-е апреля. Все больше и больше Берлинских кварталов оказывалось под контролем наших войск. Прорвав оборону противника к востоку от Олимпийского стадиона, 55-я Гвардейская танковая бригада 3-й Гвардейской танковой армии объединяется с 35-й Гвардейской механизированной бригадой 2-й Гвардейской армии и отсекает район Шарлоттенбург. Кольцо окружения в Берлине сжимается все уже и уже. Кварталы северо-востока города были полностью в наших руках. 5-я ударная и 8-я Гвардейская армии все ближе приближаются к центру столицы Рейха. К вечеру дня советские танки прорвались к Рейхсканцелярии, но они сразу же были уничтожены из фаустпатронов.
28-го советский комендант немецкой столицы издает приказ №1 «О переходе всей полноты власти в Берлине в руки советской военной комендатуры». Этот приказ выходит тогда, когда кровопролитнейшие бои ведутся уже в центре нацисткой столицы. На 150-ю и 171-ю стрелковые дивизии 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии возлагается задача прорваться к Рейхстагу и овладеть им к символической дате «1-е мая» во что бы это ни стоило! Этим силам, в общей сложности насчитывающим 16 батальонов (каждый батальон имел в своем составе 3 стрелковые роты (около 500 чел.), роту тяжелого оружия и батарею 45-мм орудий), для поддержки придавалась 23-я танковая бригада и 10-й отдельный огнеметный батальон.
Во второй половине дня разведывательные патрули 79- го корпуса сквозь дым и пыль увидели здание Рейхстага. Но чтобы ближе подобраться к символу нацизма, нужно было преодолеть мост Мольтке. Вспоминает Жаркой Филипп Михайлович: «Вечером 28-го апреля подразделение 150-й дивизии, при поддержке средних танков 23-й танковой бригады 9-го танкового корпуса, попытались сходу, после гаубичного обстрела, преодолеть мост. Танк Т-34 сделал проход в обеих баррикадах на мосту, но сразу был подбит на южной стороне реки. Обстрел немцев был настолько сильным, что форсировать реку не удалось. В это же время среднюю часть моста Мольтке немцы частично взорвали, она накренилась и осела на полуразрушенные опоры. В наступившей темноте штурмовые группы пехоты, при поддержке артиллерии, перескочили по мосту и захватили дом юговосточнее моста. Потом переправились отдельные подразделения 674 и 756-го полков, вышли на Кронпринценуфер и Мольткештрассе и начали захват швейцарского посольства. Через некоторое время батальон 380-го полка 171-й дивизии с левого фланга перешел мост и завязал бой на Кронпринцуфер. Их поддерживали танковые пушки, в том числе и 88-го тяжелого полка с нашего берега реки. Бой на плацдарме продолжался всю ночь».
Говоря об уличных боях, хочется рассказать о самом характере этого сражения. Линии фронта как таковой в самом городе не было. Один квартал мог быть занят нашими войсками, в то время как в другом, находящемся позади, в тылу от первого, сидели немцы. Да что говорить о кварталах, когда в одном доме в подвале оборонялись немцы, на первом этаже — наши, на втором опять немцы, а на третьем — наши и немцы занимали разные комнаты. В этих боях с обеих сторон широко применялись огнеметы, противотанковые реактивные ружья, причем последние зачастую не по прямому назначению, а против зданий, в оконных проемах которых отстреливался противник.
Несмотря на грохот и разруху, в городе продолжала работать телефонная связь. Так, немецкому командованию, чтобы узнать — находится этот квартал под русским контролем или нет, достаточно было просто позвонить в одну из квартир. Если на том конце телефона слышалось русское «Алло?» — значит, квартал находился под контролем противника.
Повсюду, где наступали наши части, стрелковым соединениям поддержку оказывали танки. И повсюду над танкистами нависала угроза попасть под огонь фаустпатрона, так как оснащение противника этим огневым средством носило массовый характер. Из воспоминаний солдата дивизии СС «Шарлемань» Эрика Лефевра: «…Большинство бойцов засели за окнами первого этажа, за подвальными окнами в подъездах. Наблюдатели улеглись за кучами строительного мусора, которым были завалены тротуары. Внезапно послышался шум мотора, характерное бряцание и скрежет. Одиночный танк двигался по Вильгельмштрассе на разведку местности. Обершарфюрер Воло поднял решетку прицела своего фаустпатрона, сдвинул вперед большим пальцем предохранитель. Со стволом на плече и мушкой взрывной головки в прорези решетки нижнего прицела, он неспеша прицелился в основание башни, а затем указательным и средним пальцем нажал на гашетку над стволом. Звук выстрела и брызжущее сзади пламя, смертельное для тех, кто окажется на его пути ближе, чем в трех метрах, облако белого дыма от сгоревшего пороха, наполнявшего оружие… и снаряд, стабилизированный четырьмя крылышками, несется по воздуху со скоростью 45 метров в секунду. Удар, взрыв, струя сфокусированного газа, плавящая броню в диаметре 10-и сантиметров благодаря кумулятивному заряду. Дождь металлических плавящихся осколков отбрасывается в боевое отделение, вызывая возгорание снарядов, взрывающихся чередой взрывов, сотрясающих тяжелую машину. Затем следует последняя вспышка, сноп пыли и дыма, который выворачивает башню и разбрасывает вокруг многочисленные обломки. Опытный стрелок в это время должен позаботиться о том, чтобы спрятаться в укрытие, прижаться к стене или броситься на землю».
Вспоминает командир 11-го Гвардейского тяжелого танкового полка В. Миндлин: «Вот стоит машина с наглухо задраенными люками, из нее сквозь броню слышен визг вращающегося умформера радиостанции. Но экипаж молчит. Не отзывается ни на стук, ни по радио. В башне — маленькая, диаметром с копейку, оплавленная дырочка, — мизинец не пройдет. А это — «фауст», его работа! Экран в этом месте сорван, концентрированный взрыв ударил по броне. Синеватыми огоньками брызжет сварка: только так можно вскрыть задраенный изнутри люк. Из башни достаем четырех погибших танкистов. Молодые, еще недавно веселые сильные парни. Им бы жить да жить. Кумулятивная граната прожгла сталь брони, огненным вихрем ворвалась в машину. Брызги расплавленной стали поразили всех насмерть. Не затронуты ни боеукладка, ни баки с горючим, ни механизмы. Погибли лишь люди, и вот, как будто в последнем строю, лежат они, танкисты, у гусеницы своей боевой машины. А танк — живой — стоит посреди улицы, низко к мостовой опустив пушку, как бы скорбя по погибшему экипажу. А людей уже нет».
В этот день известие о том, что Гиммлер давно ведет переговоры с союзниками о капитуляции, вызывает у Гитлера новую вспышку бесконтрольной ярости.
А вечером немногочисленные свидетели последних дней фюрера присутствуют на его женитьбе с Евой Браун.
29-е апреля. Наиболее тяжелые бои происходят за Антгальский вокзал, Олимпийский стадион и Тиргартен. Но самый яростный бой шел на улице, ведущей к Рейхстагу. Для нашего солдата последний был символом всей войны, всего того горя, которое принес враг на нашу землю. На самом же деле весь госаппарат нацистской Германии и сам Гитлер находились в бункере под Рейхсканцелярией, за который особо ожесточенной борьбы и не велось. Части 79-го стрелкового корпуса, под командованием генерал-майора Переверткина Семена Никифоровича, продолжали вести бои за дипломатический квартал, где самый яростный бой разгорелся в здании министерства внутренних дел. Это здание, называемое нашими солдатами «домом Гиммлера», очень яростно защищали эсэсовцы. Бой в нем проходил за каждую лестничную клетку, за каждую комнату и продолжался до утра следующего дня. 79-й стрелковый корпус в этих боях понес большие потери.
30 Апреля. Штурм Рейхстага
Утром 30-го апреля, в 4:30, наши войска пошли в первый штурм на Рейхстаг. Без артподготовки и поддержки тяжелым оружием эта атака захлебнулась. Следует отметить, что в момент атаки по нашим солдатам вели огонь не только с самого здания немецкого парламента. В спины атакующим вели огонь из здания Кроль-оперы, которое также было сильно укреплено. Как был укреплен сам Рейхстаг, можно узнать из воспоминаний очевидца тех событий — заместителя командира 88-го тяжелого танкового полка Жаркого Филиппа Михайловича: «Здание Рейхстага гитлеровцы приспособили к круговой обороне. Все оконные и дверные проемы замурованы кирпичом, в них оставлены амбразуры и бойницы. Рейхстаг оборонялся многочисленным гарнизоном, включавшим солдат и офицеров отборных гитлеровских частей — еще остававшихся курсантов морской школы, трехтысячный эсэсовский полк, артиллеристов, летчиков, отряды Фольксштурма… Перед Рейхстагом были вырыты траншеи, водоем с водой, построено около 15 дотов. Поперек площади, в 120 метрах от Рейхстага, оказался ров, залитый водой, — преграда, о которой ничего не было известно. Оказалось, что залитый водой ров — это часть трассы метрополитена, строившегося открытым способом. Все переходы через ров были разрушены, на многих участках установлены мины». Помимо этого, на площади перед зданием были установлены 88-мм зенитные орудия, которые могли эффективно бороться не только с самолетами, но и против танков. Ко второму штурму последнего бастиона Рейха нужно было вести подготовку более основательно. На верхних этажах здания министерства внутренних дел установили направляющие для реактивных снарядов. Для ведения обстрела прямой наводкой сюда должны были подойти танки и самоходки, но они скопились у моста Мольтке. Причиной этому послужил огонь, ведущийся прямой наводкой 128-мм зенитными орудиями, установленными на зенитной башне в Тиргартене. Таких башен в Берлине было три. Огромные железобетонные сооружения находились в Тиргартене, Фридрихсхайне и Гумбольдтхайне. Прикрывая от бомбежек административный центр города, башни одновременно являлись бомбоубежищами для мирного населения. В момент битвы за Берлин зенитные башни были превращены в мощнейшие опорные пункты обороны. (Более подробно об этих зенитных башнях вы сможете прочитать в журнале «Очевидное и невероятное» №5/2008). Одновременно орудия этой башни вели огонь и по подразделениям 8-й Гвардейской и 3-й ударной армиям, вышедшим к самому Тиргартену. Части этих двух армий смогли своими действиями отвлечь огонь башен от моста, и бронетехника, предназначенная для штурма Рейхстага, благополучно переправилась на другую сторону канала.
В 11:30, после массированного артобстрела здания немецкого парламента, наши войска начали второй штурм, который также не увенчался успехом. Генерала Переверткина подгоняло начальство сверху, нужно было обязательно к 1-му мая установить красное знамя над Рейхстагом. (Была такая традиция у Верховного Главнокомандования: захватывать важные объекты к таким датам как 7-е ноября — день революции, 22-е апреля — день рождения Ленина и 1-е мая — день солидарности трудящихся, считать потери в такие моменты, как правило, никто не собирался — прим. авт.).
Третий штурм, начавшийся также с артподготовки в 13:00, был неожиданно подавлен в 13:30 огнем все той же зенитной башни, расположенной в 1300 метрах от Рейхстага.
До наступления сумерек нашим войскам удалось захватить больше позиций вокруг самого Рейхстага, но ворваться во вражеский бастион так и не удалось.
В 18:00 начался четвертый штурм Рейхстага. Поддерживаемая огнем танков и самоходных орудий, наша пехота подобралась к центральному входу в здание, но он оказался заминирован. Тогда брешь пробили с помощью двух минометов. Ворвавшись вовнутрь, наши солдаты оказались в кромешной тьме, под шквальным огнем врага. Вместе с первыми отрядами штурмующих вовнутрь ворвались и многочисленные знаменоносцы, задачей которых было — установить знамя на крыше Рейхстага. Несли они как знамена частей, так и символические полотна красной материи. Подбадриваемые своими командирами и приказом командования о присвоении звания Героя Советского Союза тому, кто первый водрузит знамя над Рейхстагом, они гибли под беспощадным огнем врага. Знамена у погибших товарищей поднимали другие и продолжали свой путь в бессмертие истории. В тяжелой рукопашной схватке с немцами нашим солдатам удалось захватить верхние этажи здания, в то время как подвалы оставались под контролем врага. В 22:50 наши достигли крыши, и сержанты Мелитон Кантария, Алексей Берест и Михаил Егоров водружают знамя над неповерженным Рейхстагом, бои за который продолжались до 2-го мая.
В боях за Рейхстаг погибло 2200 советских воинов.
Чувствуя полную безвыходность положения, в этот день покончил с собой Адольф Гитлер.
1-2 Мая. Капитуляция
Еще 30-го апреля немецкое командование начало вести переговоры с командованием 8-й Гвардейской армии о капитуляции. Вести эти переговоры с русскими был уполномочен генерал пехоты Вильгельм Кребс. Он прибыл на командный пункт генерала Чуйкова в 4 часа утра, где сообщил о смерти Гитлера и зачитал декларацию Геббельса, в которой ее автор высказывался за окончание конфликта «для наций наиболее пострадавших в конфликте». Чуйков доложил об этом Жукову, а тот соответственно Сталину, последний сказал об отказе вести переговоры. Единственное условие, которое выставило наше командование противнику — это «безоговорочная капитуляция», крайний срок принятия которой был назначен на 10:15 утра 1-го мая. К назначенному сроку немцы на связь не вышли, после чего советская артиллерия нанесла огромной силы удар по центру города.
В этот день, умертвив своих детей, покончили с собой супруги Геббельс.
«В 0 часов 40 минут 2 мая радисты батальона связи дивизии перехватили радиограмму: «Алло, алло, говорит 56-й танковый корпус. Просим прекратить огонь, к 12 часам 50 минутам ночи по берлинскому времени высылаем парламентеров на Потсдамский мост. Опознавательный знак — белый флаг на фоне красного цвета. Ждем ответа», — из воспоминаний начальника разведки 256-й стрелковой дивизии полковника Ивана Беленца. Так командир 56-го танкового корпуса генерал артиллерии Вейдлинг начинал переговоры о капитуляции. Генерал Чуйков принял это радиообращение. Сообщение Вейдлинга об отсрочке капитуляции на 2-3 часа, пока не наступит рассвет, в штаб Чуйкова доставил полковник фон Дуфинг вместе с двумя офицерами штаба 56-го танкового корпуса. В этом сообщении также говорилось о крайнем сроке капитуляции — 13:00 этого же дня.
С наступлением рассвета в Берлине в течение всего этого дня и последующих нескольких суток происходили массовые и одиночные сдачи в плен.
В Берлинской битве войска Красной Армии потеряли 81116 человек убитыми, 280251 человек ранеными. Потери в боевой технике составили: 917 самолетов; 1997 танков и САУ; 2108 орудий и минометов. Немцы потеряли убитыми и ранеными около 400000 человек, в плен попало 380000 человек. Нашими войсками было уничтожено и захвачено 3592 единицы бронетехники.
7-го мая в Реймсе генерал-полковником Йодлем был подписан первый акт о капитуляции. Его приняли генерал Беддел Смит от союзников и генерал-майор Суслопаров от советской стороны. Документ вступил в силу 8-го мая в 23:01 по среднеевропейскому времени. По этой причине Европа празднует победу 8-го мая.
8-го мая, в 22:43 по среднеевропейскому времени, в Карлхорсте, второй акт — официальный — о безоговорочной капитуляции, перед всеми войсками союзников был подписан генерал-фельдмаршалом Кейтелем от Главного командования сухопутных войск Германии, адмиралом фон Фридебургом от Кригсмарине и генерал-полковником Гансом Юргеном Штумпфом от Люфтваффе. Документ вступил в силу 9-го мая в 24:00 по московскому времени. Но и после этого формально Советский Союз оставался в состоянии войны с Германией до 25-го января 1955 года, когда было принято решение о прекращении войны Президиумом Верховного Совета СССР.
Статья была опубликована в июльском номере "Наука и техника" за 2010 год.
