В этой статье речь пойдет о том, что за гранью мэйнстрима. А там есть пускай и диковинные, но очень эффективные типы оружия, да и боеприпасов к нему...
1. Сарбакан
Как о джунглевом оружии о сарбакане слышали многие. Но тем, кто читал «Графиню Монсоро», впору задуматься: а откуда это оружие взялось во Франции XVI в., почему вдруг оно вошло в такую моду среди французской аристократии, до короля включительно? Или это выдумка Дюма?
Нет, не выдумка. «Духовое ружье», «духовая трубка», сарбакан — все это одно и то же оружие, правда, существующее в нескольких достаточно различных вариантах. Оно было завезено в Европу вскоре после начала эпохи Великих географических открытий и сразу же сделалось любимой «игрушкой» самых разных слоев общества. Правда, по-настоящему боевым оружием сарбакан там не стал — в отличие от «родных» краев. В Европе же он использовался и для забавы, и для отработки навыков прицеливания, иногда даже — как средство тайной связи (пульки сарбакана порой скатывались из секретных записок, которые таким образом можно было беззвучно «переправить» в окно или прямо в руки адресату). Как развлекательно-игровой снаряд эта «плевательная трубка» бытует до сих пор, прежде всего — у подростков. У писателей, как видим, тоже, особенно в исторических романах (да и в фантастике). Но все-таки мало кто из подростков, фантастов и любителей исторической беллетристики представляет ее возможности как боевого или охотничьего оружия.
Первое и главное. Почему-то все, ну прямо-таки все обожают стрелять из сарбакана колючками, сорванными со ствола ближайшей пальмы или ветки ближайшего куста. Напрасно! Надо делать очень ровную и чрезвычайно тщательно обработанную стрелку длиной сантиметров 20-30, толщиной — поменьше вязальной спицы, надо обматывать ее черенок близ середины специальным уплотнителем, чтобы как следует прилегала к стволу, надо кропотливо заострять наконечник, порой даже делать на нем надрезы перед острием, чтобы он обламывался в ране (ну и, соответственно, чтобы яд, скапливающийся прежде всего в глубине этих надрезов, без помехи мог делать свое дело)... Попроще, чем изготовление лучных стрел, но тоже целая история.
Хотя — вообще-то «снаряд» сарбакана может напоминать собой не спицу, а, извините за выражение, тампакс. Но это уже оружие исключительно «межчеловеческих» отношений, причем — только совсем ближнего боя, городского, даже скорее коридорного. Плотный короткий жгут волокнистого (не обязательно ватного) «тела», пропитанного ядом, — и торчащее из него тройное игольчатое жало в виде мини-остроги. Вот этот наконечник, разумеется, кованый. А стрела-спица обычно обходится без металла на острие.
(Те отравленные стрелки, которыми пользовались ниндзя — как раз такие вот «тампаксы», а не шипы. Источником яда в этом случае служил корень аконита. А вообще-то, конечно, искусство «фукибара-дзюцу», боевой стрельбы из духовых трубок, даже в Японии было присуще не одним лишь ниндзя. Но в любом случае оно было атрибутом ближней диверсионной схватки, а не полевого сражения или осадного боя. Впрочем, при осаде иногда как раз и возникала настоятельная нужда в использовании диверсантов...)
... Это все еще «первое и главное». Переходим ко второму. Сарбакан как оружие не просто боевое, но и достаточно «главное» отмечен, прежде всего, в индонезийско-малайском регионе — а также в Южной Америке. Сарбакан Старого Света чуть-чуть мощнее и удобней в обращении, потому что снабжен (ну, не всегда — но часто) раструбом-нагубником. Именно он-то и попал в Европу на еще только-только постсредневековом этапе. Современные читатели «Графини Монсоро», наверно, никак не могут понять: через какой раструб один из ее героев ухитряется издавать замогильные звуки, смущая королевскую душу. А это — воронка нагубника. В стреляющих бузиной или рябиной «харкалках» нынешних тинейджеров ничего подобного не имеется, но ведь они — деградировавший тип «оружия», для смертоубийства не предназначенный (и слава богу!).
«Боевой» выстрел из такого сарбакана осуществляется сильным и резким выдохом: не реберным, а диафрагмальным. По-индейски, без нагубника, стреляют иначе: следует плотно обжать его губами и закупорить отверстие языком, а затем мощным, но плавным выдохом (тоже за счет диафрагмы) до отказа надувают щеки — и за миг до этого самого «отказа» убирают язык.
(Вы, дорогой читатель, в отрочестве обходились без таких ухищрений? Но — спорим на что угодно! — вы из своей тогдашней «харкалки» ни одного конкистадора не застрелили, да и ягуаров, скорее всего, на вашем счету немного.). Пробивать броню из сарбакана, кажется, еще ни один фантаст не пробовал. А те же конкистадоры (доспехов у них катастрофически не хватало) обычно норовили прикрывать себя и своих коней специальными «халатами», выкроенными из. одеял. Полной гарантии это прикрытие не давало, но все-таки позволяло сохранять немало «хитпойнтов». Правда, все же поменьше, чем в компьютерной игре Diablo, где индейско-пигмейского вида дикарята (куда смотрят адепты политкорректности?!) бьют по вам из сарбаканов почти в упор, залпами, но ухитряются лишь минимально испортить самочувствие.
Но все-таки, если без шуток: какова боевая дистанция такой стрельбы?
Наиболее полные данные появились после того, как во время Второй мировой войны американские и австралийские инструкторы проверяли возможность привлечения даякских племен Индонезии к партизанской борьбе против оккупировавших острова японцев. Даяки действовали, естественно, своим традиционным оружием, из которого в джунглевой войне лучше всего показали себя сарбаканы.
На расстоянии 20-25 м духовая стрелка уверенно поражала цель размером с апельсин, вонзаясь в нее достаточно глубоко.
На дистанции порядка 35 м (а дальше в джунглях не стреляют) она пробивала армейскую униформу — но в том, собственно, не было нужды, так как меткость сохранялась достаточная, чтобы на выбор попадать в части тела, не прикрытые плотной одеждой.
Максимальная дальность выстрела не проверялась — и даяки, и инструкторы подходили к делу практически. Однако на расстоянии 10-15 м острейшая легкая стрелка гарантированно пробивала человеку грудную клетку, что в условиях джунглей могло обеспечить верную смерть и без применения яда, и даже без попадания в сердце. За последним дело бы не стало: на такой дистанции опытный стрелок попадал в... канцелярскую кнопку!
Вывод: на двойной-тройной длине трубки (чуть далее мы увидим, что это за длина!) уж одеяло-то стрела пробьет. Вот только сделать на таком расстоянии боевой выстрел не всегда удастся. Разве что из засады.
А габариты охотничье-боевого сарбакана довольно солидные: минимум 2м в длину, довольно часто 2,5-3. Иногда он был снабжен даже прицелом и своеобразной мушкой (!), иногда — легким подсошником (!!). В совсем особых случаях «подсошник» мог быть и живым: тогда сарбаканом управляли вдвоем с «оруженосцем», клавшим ствол себе на плечо или согнутую спину (!!!).
Обычно все-таки стрелок обходился без таких крайностей. Но за дудочку мощный сарбакан не выдашь! Тут даже от бесшумности выстрела (если честно — то далеко не полной) не так чтоб очень много проку в смысле маскировки. Имеется в виду, конечно, ситуация, когда, кроме пораженной первым попаданием «мишени», в наличии есть еще и ее товарищи, вооруженные и готовые к бою. Если даже никто из этих кандидатов в новые мишени и не услышит на 20-35-ти метрах мощный «толчковый» выдох — а он звучит как приглушенный кашель, так что в шуме листвы, волн, копыт действительно может раствориться, — то все равно они способны задаться вопросом: отчего это во-он тот совсем не подозрительный прохожий вдруг совершенно непринужденным и естественным движением невинно поднес к губам абсолютно ничем не привлекающую внимания оглоблю в полтора своих роста?! {рис. 1}
Не волнуйтесь, читатели: бывают сарбаканы и поменьше. И с тросточку, и со флейту. И даже с авторучку. Но. Уверенно стрелять из них на десятки метров, пусть и немногие, все-таки нельзя. Пробивать одежду толще рубахи — тоже.
Впрочем, для сарбакана по-настоящему глубокое пробивание и не нужно: главную работу берет на себя яд. Однако и тут не все так однозначно.
Вообще, отравленные стрелы заслуживают отдельной статьи — хотя бы потому, что с ними тоже связано преизрядное количество ошибок, угнездившихся в массовом сознании (даже и у оружиеведов). А впрочем, именно поэтому несколько слов о них можно сказать и прямо сейчас:
Очень многие авторы как отравливают единожды стрелы своих героев, так и носят их потом (вместе с героями) в таком виде долго-долго: в походно-полевых условиях, да еще, как правило, в открытом колчане... Нет, носить-то их так и в самом деле можно, и рана от такой стрелы, пожалуй, будет заживать хуже, чем от совсем не отравленной. Но вот о сколько-нибудь быстром действии яда, проявляющемся прямо «на месте», в этом случае следует забыть. Даже знаменитый кураре, очень долго сохраняющийся в лабораторных условиях (на стреле в идеально сухом воздухе музейной витрины — тоже!), в «походно-полевой обстановке» очень скоро ослабнет. Он, кстати, чрезвычайно чувствителен к влажности — настолько, что в дождливо-туманный день лучше смазывать стрелу не просто перед охотой или боем, но прямо перед выстрелом: разумеется, если вы хотите, чтобы жертва именно свалилась как подкошенная даже от несмертельной раны... А вообще-то яд (и жидкий, и кашицеобразный) в походе надо носить не на наконечниках стрел, а во флаконе с притертой крышкой (рис. 3).
Кстати, о несмертельных ранах. Если эти строки читает не просто «потребитель» оружейной литературы, а ее творец, автор, озабоченый вышесказанным (т. е. мгновенным поражающим эффектом) — все-таки пусть он озаботится ранить своего врага довольно глубоко, да еще и поближе к жизненно важным органам. Правда, можно сделать это совсем уж тонкой и легкой стрелой — и тут сарбакан на близком расстоянии не уступает луку. Но все-таки из сарбакана на месте, да еще и одним выстрелом, кладут прежде всего мелкую дичь. Если же требуется проделать такое с опасным врагом (особенно — двуногим и вооруженным) — то бьют из засады, с минимальной дистанции, доставляя яд непосредственно в область сердца и легких или к «ключевым узлам» головы и шеи: да, на таком расстоянии человеческое тело пробивает и плевок. При любом ином попадании супостат, конечно, тоже скончается — но успеет и выстрелить в ответ, и вскрикнуть, поднимая тревогу.
Иногда отравляющего эффекта можно достичь и без яда. Например, бронзовый наконечник, оставшись в ране (а иные из них крепились на древке очень слабо, чтобы «сняться» при первой попытке вытаскивания), очень скоро, в тот же день начинает окисляться так, что спасти может или операция, или ампутация.
(Впрочем, эта информация — скорее для «боеприпасов» лука, а не сарбакана. Последний обычно применялся за пределами бронзового века. Любопытно, что даже после того, как пользующиеся сарбаканом племена осваивали железо — а в бассейне Индийского океана это произошло очень давно — именно при изготовлении духовых трубок туземные оружейники часто «делали вид», что продолжают жить в каменном веке: на использование металлических инструментов накладывалось строгое табу.)
Можно, разумеется, использовать и неорганический яд. Но это уже не для индейцев с даяками: тут подавай алхимическую лабораторию!
Кстати, стойкость таких ядов куда выше, чем у кураре. Может, при попадании стрелы в руку или пятку они не свалят вот так сразу, за доли секунды (разве что именно в той пятке укрылась душа!) — но дело свое сделают, причем тоже очень быстро. Зато и «подзарядки» не требуют, т. к. высыхать на стрельных наконечниках могут без утраты боевых свойств. Соли свинца, сурьмы, меди, да и мышьяка, конечно; цианиды и роданиды (не обязательно калия — хоть той же меди)... Не всегда они водорастворимы, но мире довольно легко найти растворитель, чтобы приготовить жидкость-для-смазывания-стрел.
А при современных технологиях это может быть уже не смазанный чем-то наконечник, но шприц. Сейчас такие сарбаканы, стреляющие легким шприцем со снотворной или обездвиживающей начинкой — незаменимый инструмент для. нет, не диверсантов (хотя кто их знает, нынешних засекреченных ниндзя!), а некоторых биологов. Они вовсе не предназначены для отлова вольного зверя, способного убежать: в подобных случаях «летающее жало» выстреливается не силой человеческих легких. Но вот для иммобилизации животного, уже попавшего в ловушку, сарбакан действительно хорош. Равно как и для обездвиживания животных в зоопарке, если им срочно требуются услуги ветеринара.
И еще одна ипостась современного сарбакана — охотничья. Правда, тут в ход идет не шприц, а самая настоящая стрела, но выполненная из высокотехнологичных материалов. Равно как и «дуло» сарбакана.
Эта охота, разумеется, из числа тех, в которых стрелок сознательно ограничивает свои возможности (правда, и лицензии продаются дешевле, и охотничий сезон длиннее!). В цивилизованных странах такое не редкость: охота с луком или арбалетом, со старинным дульнозарядным ружьем.
Охота с духовой трубкой — далеко не общепринятая редкость даже там, но, например, в Японии она распространена (тоже не очень стильно: ей увлекается всего 7-8% от всех охотников). Наследье «фукибара-дзюцу»? С точки зрения моды, возможно, и так, но по технике — вряд ли: сарбаканы используются скорее «малайского» типа.
2. Праща
О том, что специальными ядрышками можно стрелять и из арбалета, и даже из лука — см. «НиТ» №5 за 2006 год. Но для них это все-таки исключение. А вот для пращи — самое что ни на есть правило!
В античные времена пращники бывали и элитным войском. Случалось им и противостоять другой, «главной» элите античного мира: тяжеловооруженной пехоте в глубоком строю. И тут они порой действовали результативней лучников: щитоносца, да еще закованного в доспехи, очень трудно убить — но ведь порой бывает достаточно и контузить! А удачное попадание вполне может обеспечить и летальный исход. Как бы там ни было, хотя для каменного, керамического или свинцового ядра «убойно» пробить доспехи — нелегкая задача, тем не менее и одиночное попадание высокой меткости, и плотный обстрел вражеского строя способны нанести очень серьезный урон. Он порой даже может решить исход боя. {рис. 4}
В средневековье, по ряду причин, праща стала восприниматься уже как не более чем вспомогательное оружие. А в постсредневековый период она не вымерла совсем, но в бою использовалась крайне ограниченно: для метания... ручных гранат. Да и то к концу XVII в. гренадеры уже предпочитали делать это из специальных мортирок или просто рукой. Но... Хотите знать, когда «классические» пращники дали свое последнее из войсковых сражений?
Оказывается... в 1810-1811 гг., во время первой попытки Мексики выйти из-под власти испанской короны. Восставшие крестьяне (большей частью — «вчерашние» индейцы) на первых этапах успешно применяли это родное для них оружие против правительственных войск. При огромном численном преимуществе оно сразу обеспечило высокую «плотность огня», так как отпала нужда беречь боеприпасы (камни!), а эффективная дальнобойность в реальных условиях боя составляла те же десятки метров, что и у испанских мушкетов. Причем в тот уже бездоспешный период удар камня на десятках метров, даже на многих, выводил из строя гарантированно: чуть ли не как пуля!
Но решающее сражение при Кальдероне повстанцы проиграли. Во многом потому, что их цивилизованные белые руководители решили, будто все происходит очень уж «по-дикарски», — и, в полном соответствии с военной наукой, превратили основную часть пращников в гренадеров, снабдив их большим запасом кустарно изготовленных гранат. В результате дальность и точность броска таким снарядом из пращи заметно упала, а убойный эффект, возможно, не очень повысился по сравнению с обычным камнем.
Максимальная же дистанция прицельного броска — около 150 м, но это уже не камнем, а специально изготовленным ядром; неприцельный бросок — еще на сотню метров дальше. Правда, есть отрывочные сведения, что неприцельно легкое ядрышко можно было выпустить и на 350 м. Даже если это и не «стрелковые байки» (современные реконструкторы и до 250 м не добрасывают — но действительно можно поверить, что старые мастера превосходили их по многим параметрам!), то это, конечно, не массовый уровень, а уникальные броски. Но, между прочим, вряд ли следует переоценивать их «неприцельность»: особенно если обстрелу подвергается вражеский строй, т. е. попасть надо не в воина, а в войско.
Это мы говорим о дистанции. Каков же вес снаряда?
Сильный пращник выстреливает во врага гирьку весом свыше 400 г и на полусотне шагов попадает в глаз... ну не белке, конечно (белке таким снарядом можно попасть не в глаз, а сразу во все), но, допустим, быку. И убить быка он тоже способен, причем не только попаданием в глаз. Хотя, разумеется, не на трехстах пятидесяти метрах, и пожалуй и не на полутораста.
В совсем особых случаях вес снаряда приближался к 600 г. Этакий вот свинцовый «желудь» (в большинстве случаев подобные снарядики не шарообразны: так их лучше охватывает «карман» пращи, а аэродинамика на близком расстоянии не играет особой роли). Такие боеприпасы уже следовало учитывать поштучно. В каком-то смысле они даже были. «именными»: на них довольно часто вырезалось имя наиболее желательной цели (вражеского полководца, например) или просто лозунг-заклинание: «Попади!», «Убей!».
Такие надписи характерны и не для столь крупнокалиберной экзотики, но и для «главного рабочего калибра»: 100-180 г. А малый, но все-таки еще боевой «калибр» пращевых снарядов — 20-40 г. О стандартном диаметре говорить как-то не приходится: ведь и форма далеко не всегда строго шаровидна (кроме «сливы» или «желудя» довольно распространен вариант «чечевица»: похоже, в полете такой снарядик мог вращаться, как диск фрисби!), да и материал разный — камень, керамика, свинец. В среднем околошаровидные типы снарядов достигали диаметра 3-5 см, иногда и свыше 6 см.
Праща, разумеется, к «калибрам» менее чувствительна, чем ружье — но 20-граммовые и 400граммовые боеприпасы выстреливались, как правило, из разного оружия. Например, в армии Ганнибала каждому пращнику полагалось иметь пращи трех типов. Интересно, что во всяком случае часть карфагенских пращников была... конной! Доводилось ли им обстреливать врага именно верхом, на скаку — не ясно: вообще-то праща для таких манипуляций пригодна хуже, чем лук. Может быть, речь все же шла о «ездящей пехоте».
Да, между прочим: кроме классической ременной или веревочной пращи, есть и другие варианты, древковые и полудревковые. Собственно, можно метать камни и из петли, свитой на конце плети или кнута, — однако это скорее «оружие неожиданности». Оно порой бывает эффективно, но поговорим о фирменных разработках.
Праща-ложка, например: некий посох или, в коротком варианте, облегченная палица с «ковшом», в который закладывается камень. Очень грозное оружие «последнего рубежа» перед вхождением в ближний бой; у египтян и кое-где в библейских краях плюс-минус бронзового века была распространенным оружием. десантников. Не совсем шутка: речь идет о мастерах штурма крепостной стены и первого, самого ожесточенного этапа осадной схватки. В художественной литературе этой пращи не помню, но большинство грамотных читателей с ней знакомы, хотя это знакомство остается тайной для них самих. Дело в том, что, видимо, из такого оружия был убит. Голиаф (интересно, считать его литературным персонажем или все-таки историческим?): вот почему он обратился к своему юному противнику с издевательским вопросом — «Зачем ты идешь на меня с камнями и с палкою?..» Современным писателем он не был совершенно точно — а все равно недооценил «десантный» тип пращи, из-за чего и вышел в тираж. {рис. 5}
Есть еще и «фустибула» — промежуточный вариант между пращой ременной и древковой. Очень серьезная штука: управляемый двуручно шест с особой петлей, при взмахе «раскрывающейся» и выпускающей камень или ядрышко. Расстояние броска, пожалуй, больше, чем у пращи-ложки: на определенном этапе фустибулярии входили в штатный состав римской армии, отвечая за как-никак дистантный бой и действуя в промежутке между классическими пращниками и метателями дротиков. Ну, римские дротикометатели — отдельная история: и вооруженные легкими копьецами вспомогательные войска, и особенно легионеры с пилумами (тут вообще не все так просто, как кажется знатокам римского военного строя, — и уж конечно гораздо сложнее, чем представляется незнатокам).
У всех этих промежуточных конструкций, кроме совершенно очевидных недостатков (относительно малая дистанция «выстрела» и, наоборот, довольно большие габариты самого оружия), есть и ряд достоинств. Во-первых — на своей дистанции в немногие десятки метров оно действует отлично, сочетая большую силу броска со вполне достаточной меткостью. А если вести «огонь» по укреплениям или плотному построению врагов, как то обычно и бывало, — тогда можно и на многих десятках шагов действовать.
Во-вторых — приличная скорострельность. Нет, со своих 150 прицельных метров пращник, конечно, успеет дать несколько выстрелов, будет у него время и на маневр, и на взаимодействие с сослуживцами из других родов войск. Но когда до вражеских шеренг осталась всего паратройка дюжин шагов — то у него в активе окажется только один бросок. А у фустибулярия — минимум два-три, причем первый он сделает не второпях, очень прицельно. «И так семь раз», как в анекдоте, — поскольку при таком раскладе метателям все же обычно удается «пастись» в штрафной зоне вокруг вражеского войска, особенно когда то уже сковано боем. Ну, а если ближняя схватка все-таки настигнет — то «древковая» праща тоже может послужить оружием, хотя бы в первые секунды, пока не выхвачен свой меч, не подоспела подмога. Особенно если древко комбинировано с неким острием или лезвием!
В-третьих — возможность использовать большие снаряды. Из ременной пращи тоже бьют порой и свинцовыми ядрышками или «желудями», причем вес их измеряется обычно в тех же сотнях грамм, что доступны и древковой, но тут снова встает дилемма «многие — немногие сотни». А вообще-то для фустибулы вполне преодолим и рубеж в 1-2 кг, труднодостижимый для пращи. Вот как раз в таких пределах весят примитивные гранаты, в земной истории использовавшиеся почти исключительно при осадах и штурмах, т. е. бросок — по навесной траектории, снайперская меткость не очень нужна. Но праща для них малоудобна — а про древково-ременные устройства никто в реальности, скажем, «Трех мушкетеров» не вспомнил.
Хотя за пару веков до того аналоги фустибулы активно применялись в. морских боях. Европейский корабль в начале XV в. еще не являлся боевой единицей «сам по себе», морские сражения главным образом сводились к абордажным схваткам — и вот в этих- то условиях такой тип пращи хорошо зарекомендовал себя. Расстояния невелики, а навесная стрельба тяжелыми снарядиками вполне эффективна: укрывшихся за планширом бойцов легче достать сверху, а не спереди. Кроме того, можно использовать пусть еще и не гранаты, но зажигательные снаряды: при тогдашних технологиях это были штуки не из легких.
3. Копьеметалка
Очень специфическое оружие. Пожалуй, первое серьезное оружие дальнего боя: она появилась глубоко в палеолите, может быть, еще в неандертальское время, за десятки тысячелетий до лука. Австралийский вариант деревянной копьеметалки (вумера) известен многим, но копьеметалки бытовали не только в стране кенгуру!
(Рис. 6) Судя по данным постоянно действующей группы экспериментаторов при Кембриджском университете, уже много лет работающих в русле такой междисциплинарной науки, как «культурная антропология», дальность полета копья — а вумера позволяет метать не только короткие дротики, но и копья свыше 3 м длиной, которые способны поразить цель, не отклоняясь, и сквозь сплетение веток кустарников или сквозь толщу воды, — не менее чем 150 ярдов.
Правда, на расстоянии свыше 30 ярдов копье сохраняло весьма неважную прицельность. Но вспомним: такие результаты показывает копьеметалка в руках университетского специалиста. Вот как описывает очевидец это оружие в руках охотника-аборигена, причем не в погоне за рекордом, а именно на рядовой тренировке:
«...Копья были очень легкие и удобные, с наконечниками, вырезанными в форме сердца. Не обращая на меня никакого внимания, он стал упражняться, метая копья в старый лист рифленого железа, прислоненный к дереву. Своими копьями он пробивал лист железа с расстояния в шестьдесят ярдов. Скорость была так велика, а траектория такая пологая, что наконечники проходили сквозь лист, не ломаясь. (Отметим, что наконечники эти — деревянные! — Авт.)
Я был поражен. Прежде я думал, что аборигены метают копье под углом вверх. А он держал копье на уровне уха, делал несколько резких взмахов, чтобы придать ему устойчивость, и метал прямо, как дротик. И копье летит в цель по такой плоской траектории, что его очень трудно увидеть, а о том, чтобы увернуться от него, не может быть и речи...»
Раз такая точность и сила достигалась на 60 ярдах (примерно 55 м), значит, и дистанция в 150 ярдов — не предел. Отличное оружие для охоты на крупную дичь! В Австралии таковой нет (во всяком случае, сейчас). Но тем легче понять широкое распространение копьеметалки в палеолитическое время: на мамонта с луком не выйдешь, даже если лук уже изобретен!
В «человеческих» боях оно все-таки уступает луку по многим параметрам, в том числе и по объему носимого боезапаса. Интересно, что на американском Севере в самом конце ледникового периода (лук уже есть, хотя и далеко не везде) этот вопрос попытались обойти, но именно применительно к охоте, а не войне. Было изобретено «составное» копье: массивное древко — и венчающий его легкий дротик. В копьеметалку вставлялось именно первое, оно же «выстреливалось» вместе с дротиком — но в теле зверя оставался только он, слабо насаженное древко тут же отделялось, его можно было подобрать и использовать снова. Таким образом, в рейд охотник брал лишь пару-тройку крупных древок — и десятки дротиков, вряд ли более тяжелых, чем лучные стрелы.
Но это сходило с рук, когда «противником» был все тот же мамонт, а не вражеский отряд.
Но вообще-то метательное копье применимо и в битвах охотников — т. е. уже винов — с себе подобными. Нет, мы говорим даже не о швыряемых рукой дротиках, а о неких устройствах для их метания. Это своеобразные зацепы или гибкие «тросики», с помощью которых тоже можно повысить силу копейного броска, причем копье в полете приобретает вращение, словно пуля нарезного ружья. Такими приспособлениями (они существовали в диапазоне от прикрепленного к копейному древку ремня до совершенно отдельного «хлыстика», даже снабженного легкой рукоятью) широко пользовались древние греки, ирландцы, викинги, северные народы, некоторые племена индейцев и жители Полинезии... Очень подробное описание такой «гибкой копьеметалки» оставил Г. Форстер, участник второй экспедиции Кука:
(рис. 7) «...Копьем житель Танны редко промахивается мимо цели, тем паче с небольшого расстояния. В этом ему помогает кусок веревки длиной 4-5 футов, сплетенной из древесного луба и имеющей на одном конце узел, на другом — петлю. Пользуются ею следующим образом. В петлю вставляется указательный палец, затем этим пальцем и большим берется дротик, а другой конец бечевки обертывается один раз вокруг древка дротика поверх руки. Теперь при броске дротик не может отклониться от данного ему направления, покуда с силой не вырвется из петли, которая остается на указательном пальце метателя. Я видел не один такой бросок, когда зазубренное острие дротика, брошенного с расстояния 30-40 футов, пробивало столб толщиной 4 дюйма».
Добавим, что несколькими строками ниже эти копья были охарактеризованы Форстером как «не очень прочные» и «тупые» (ведь их наконечники тоже вырезаны из дерева!). Что до дистанции, то спутник Кука наблюдал не просто рядовые, а тренировочные броски. А вообще-то даже средне тренированный копьеметатель способен послать такой «нарезной» (вращающийся) дротик на 75 м; при рекордных бросках копье и на расстоянии до 90 м сохранит способность попадать в цель! (рис. 7)
Статья была опубликована в октябрьском номере журнала "Наука и техника" за 2007 год