После введения в строй большой серии батарейных бронененосцев типа «Фландр» («Flandre», см. «НиТ» №8 за 2007 г.), по сути представлявших собою улучшенный «Глуар» («Gloire»), французы ввели в строй небольшой броненосец «Белликез» («Belliquese»), который тоже должен был стать родоначальником серии кораблей. Являясь уменьшенной копией «Фландра», он предназначался для крейсерства в дальних водах и был построен из дерева. Но проект оказался неудачным из-за сильной разнокалиберности артиллерии и отвратительной мореходности. Достаточно сказать, что даже для службы в качестве броненосца береговой обороны «Белликез» оказался слишком «мокрым». Но потребность в «колониальных броненосцах» была велика, и в 1865 г. появились корабли типа «Альма» («Alma»). Семь небольших броненосцев этого типа были построены специально для службы в качестве стационеров во французских колониальных владениях. Их проект создавался на основе… все того же броненосца «Белликез». Но, как ни странно, корабли этого типа имели неплохую мореходность, управляемость и маневренность как под парами, так и под парусами.
Но, как известно, скупой платит дважды. Хотя столкновение с серьезным противником для них изначально не предусматривалось, все же артиллерийское вооружение на этих кораблях являлось очень слабым. По скорости хода эти крейсера-броненосцы уступали своим более «зубатым» соперникам из Royal Navy не менее полутора-двух узлов (в т.ч. и переделанным из деревянных линкоров!) и годились лишь только для того, чтобы своим присутствием в колониальных водах отвлекать часть броненосных сил Великобритании на себя — и при встрече с противником героически погибнуть.
Ради удешевления строительства они получили композитные корпуса: железный набор, деревянная обшивка и прикрепленная к обшивке железная броня. От штевня до штевня тянулся броневой пояс, имелась центральная батарея, и, кроме того, на каждом траверзе были устроены площадки для орудий на поворотных платформах, слегка выступающие за борт, что позволяло вести огонь по носу и в корму. На этих прообразах бортовых спонсонов стояло по одному 19-см орудию. Поскольку снабжение флота углем в удаленных колониях представляло серьезную проблему, эти корабли несли полное парусное вооружение.
Именно после введения в строй «Альмы» и осознания слабости этого проекта, во французском La Royale началась эпоха казематно-цитадельных метаний… И если в прошлом номере «НиТ» мы указывали на архаичность «Александры», которая была введена в строй в 1877 году — в эпоху, когда архитектуру корабля определяли башни и барбеты, то во французском флоте корабли с казематным расположением артиллерии вступали в строй до 1886 года! Для того, чтобы не винить французских кораблестроителей в ретроградстве, следует заметить, что казематное расположение орудий на французских броненосцах практиковалось как бы отчасти — наряду с установкой орудий главного калибра с поворотными платформами на спонсонах. Это французское изобретение, представлявшее собой полукруглую платформу, сильно выступающую за обводы корабля, позволяло полностью решить вопрос с увеличением секторов обстрела для установленных на них орудиях. Но симбиоз архаичного каземата и новейшего спонсона в середине 80-х годов XIX века все-таки смотрелся уже противоестественно.
Появление «Беллерофона» оказалось для французского Морского министерства полной неожиданностью. За прошедшие 15 лет французы привыкли видеть англо-саксов у себя «за кормой», в роли догоняющих. Но они быстро сориентировались и, используя свои наработки по «Альме», выдали «на гора» свой «галльский ответ», причем — сразу целой серией. К похвале французов стоит упомянуть, что они предпочитали строить корабли целыми сериями, справедливо считая, что управление однотипными боевыми единицами в составе эскадры неизмеримо легче, да и стоимость кораблей серии оказывалась значительно ниже, чем построенных по одиночному проекту.
Итак, в 1868 г. был спущен головной «Океан» (хотя сам тип предпочитают называть по второму кораблю серии — чтобы не путать с британским «однофамильцем»), а в 1869 и 1870 гг. однотипные с ним «Маренго» и «Сюффрен». При схожем с «Беллерофоном» водоизмещении, «Маренго» был значительно сильнее бронирован, что говорило о неплохо продуманной конструкции и удачной внутренней компоновке. Вес брони на них увеличился до 1370 т, а толщина — до 8,6 дюйма по ватерлинии (против 6 дюймов у детища Рида). Очень удачно подобранные обводы корпуса привели к тому, что при менее мощных машинах (почти на 40%!) «Маренго» уступал «Беллерофону» всего пол-узла! Общую картину портила композитная конструкция корабля, хотя надстройка уже была построена полностью из железа. Артиллерия располагалась в центральном бронированном каземате и в четырех спонсонах, расположенных на бронированных стенках каземата, в средней части корабля, и стреляла по траверзу.
Что и говорить, размещение артиллерии оказалось весьма удачным, хотя прислуга у орудий была защищена не лучшим образом. На каждом спонсоне имелось по одному 274-мм или 240-мм орудию, а в центральном каземате — еще четыре или шесть тяжелых орудий. Кроме тяжелой артиллерии, на броненосце имелась и вспомогательная, состоявшая из 120-мм или 140-мм орудий. Впервые во французском флоте на кораблях серии были установлены паровые машины системы «компаунд», которые отличались экономичностью.
Вся серия строилась очень долго — сказалась франко-прусская война. Поэтому проект последнего корабля серии был существенно переработан. «Фридланд» строился уже целиком из железа. Количество водонепроницаемых переборок было на нем увеличено в два раза. Размещение артиллерии на «Фридланде» обеспечивало наивыгоднейшие углы ведения огня для большинства орудий среди всех кораблей того времени. К недостатку корабля следует, несомненно, отнести устаревший способ набора корпуса (англичане уже вовсю применяли свой «бракетный») и отсутствие по этой причине двойного дна.
Три следующих броненосца типа «Ла Галиссоньер», заложенных на французских верфях, хотя и были анонсированы как уменьшенные копии «Маренго», но из-за порочного стремления «сделать подешевле» более являлись продолжением «Альмы», — со всеми недостатками такого «удешевления». И хотя артиллерийское вооружение было значительно усилено, но использовать эти «корветыброненосцы» в эскадренном бою против броненосцев Великобритании было весьма рискованно.
Представляя из себя все тот же симбиоз бортовой батареи и орудийного спонсона (компоновки, чрезвычайно приглянувшейся французам), корабли этой серии оказались ужасно тихоходными и, естественно, сразу после вступления в строй были отправлены «с глаз долой» на Тихий океан. Кстати, всем этим «колониальным броненосцам», наряду с британскими парусно-деревянными «переделками», пришлось изрядно «понюхать пороху» во время защиты «свободы мировой торговли» — так именовались тогда в «цивилизованной» европейской прессе войны против Китая, получившие названия «опиумных». Просвещенная Европа хотела совершенно свободно и демократично получать сверхприбыли, торгуя «наркотой» в Китай, а «несознательные» и «тоталитарные» китайские власти почему-то этой торговле противились… Тем хуже оказалось для Китая. И именно для усмирения китайцев пришлись «ко двору» и броненосцы-корветы французского флота, которым в любом ином случае просто не находилось области боевого применения. История повторяется.
Некоторые аналитики давно увязывают возникновение новой «горячей точки» на карте мира, где ущемляются интересы США — с истечением срока хранения авиационных боеприпасов на складах Пентагона…
В 1868 г. по проекту Дюпюи де Лома (творца «Глуара») заложили «Ришелье» — улучшенный «Маренго», ставший ответом на британский «Геркулес». Ниже ватерлинии корпус был деревянным, выше ее — из железа. На каждом спонсоне размещалось по одному 240-мм орудию на поворотных станках; в центральной батарее — шесть 274-мм орудий, а в носу, под полубаком, еще одно 240-мм орудие. Безусловно, расположение артиллерии на «Ришелье» было намного прогрессивнее, чем на британских кораблях, что в реальном боевом столкновении могло играть решающую роль.
Броня имела толщину 8,6 дюйма и покрывала большую, нежели на «Геркулесе», площадь надводного борта. Вес брони достигал 1690 т, и это при том, что сама броня заводов Крезо было лучше британской, хотя англичане сей факт отрицают с маниакальным упорстовм даже до сего дня. Скорость на испытаниях составляла 13,1 узла, что конечно же делало французские «утюги» весьма медлительными по сравнению с английским броненосцем, могущим «выжать» из своих машин 14,3 узла. Сказался тот факт, что именно в это время англичане вырвались вперед в создании все более и более совершенных паровых машин, причем удерживали это мировое первенство вплоть до 1-й мировой войны. Такое преимущество могло обеспечить «британцу» возможность самому выбирать дистанцию боя и наивыгоднейшие углы обстрела, сведя к минимуму преимущества барбетов «французов». Французы утверждали, что на испытаниях «Ришелье» показал все 14 узлов, но в британском Адмиралтействе в такие данные не верили. Или не хотели верить.
За «Ришелье» последовали еще два корабля схожего типа, которые, впрочем, являясь развитием проекта «Ришелье», несколько отличались между собой составом вооружения. Повторяя в схеме бронирования, в общих чертах, своего предшественника, эти два броненосца имели узкий бортовой броневой пояс — шириной чуть более 40 сантиметров, частично уходивший и под ватерлинию, что несколько портило общую картину хорошего бронирования французских кораблей.
Выглядели «поделки» де Лома на изысканный британский взгляд достаточно уродливо, особенно — по сравнению с элегантными творениями Рида, но военно-морские специалисты того времени достаточно высоко оценивали возможности французских «комодов». Особенно выигрышно они смотрелись перед такими же британскими «сундуками» тогда, когда речь шла о «французском ромбе», т.е. схеме расположения орудий главного калибра по одному — в носу и корме, и по одному — на бортовых спонсонах). Такое расположение артиллерии позволяло вести огонь главным калибром равномерно в любую сторону — нос, корму и борта. Британо-австрийское расположение артиллерии только в углах каземата приводило к созданию обширных «мертвых зон» и, кроме того, не позволяло использовать в каждый момент времени более одного орудия главного калибра!
Но английские морские обозреватели не без ехидства называли творения корабелов Наполеона III (и Дюпюи де Лома — в первую очередь, мстя ему за первенство с «Глуаром») «окрашенными под цвет брони», указывая на главный недостаток французских «комодов» — их деревянную конструкцию. Небезосновательно ожидалось, что во время артиллерийского сражения крепления броневых плит к деревянной обшивке окажутся слабым местом всей конструкции. Французам этот недостаток был, конечно же, известен, но возможности французской металлургии и так были заняты до предела…
Поражение во франко-прусской войне, в которой второй по силе флот мира не смог проявить себя во всей красе, подорвало основы французского кораблестроения. Провалы императорской армии и дипломатии сорвали планы действий флота, и бесславная блокада германских портов стала единственным вкладом флота в войну. На фоне этого «военно-морского бессилия» британский министр иностранных дел, граф Гренвиль (Granville) подал любопытную идею — скупить все французские броненосцы «оптом», чтобы покончить раз и навсегда с французской угрозой.
Только действия личного состава флота на суше спасли его после войны от волны народного негодования, подобной той, что поднялась в Италии после унизительного поражения при Лиссе в 1866 году. Во время отступления с Рейна и обороны Парижа, после коллапса императорской армии и отречения императора, относительно небольшая группа морских офицеров и матросов стала, по сути, центром французского сопротивления. Прекрасно подготовленные стрелки и артиллеристы были крайне важны при создании новой армии из народного ополчения и остатков разгромленной регулярной армии. Форты Парижа были переданы под контроль флота, и служба на них была организована подобно корабельной. Оборону города организовывал комитет высших его офицеров, и присутствие отрядов морской пехоты позволило держаться много дольше, чем на то рассчитывал противник. Вне осажденного Парижа флот также сыграл большую роль в организации и оснащении новой армии. В целом флот предоставил 55 300 человек личного состава и 1032 пушки. Военно-морские арсеналы были практически истощены отчаянным сопротивлением врагу на суше.
Война поставила флот в странное положение: мало чего добившись на море, на суше он завоевал восторг народа. Даже не понимая настоящего значения важности морской мощи, обыватель-француз был готов сохранить его из-за прекрасного личного состава. Несмотря на отсутствие достижений на море, флот никогда не был более популярен, чем сразу же после 1871 года, и морские офицеры заняли важные посты в учреждениях Третьей Республики, пришедшей на смену империи Наполеона III.
Несмотря на популярность у населения офицеров и матросов, на то, что материальная часть осталась по сути невредимой, флот после 1871 года вступил в весьма рискованный для себя период. Франция по условиям мира должна была выплатить Германии огромную контрибуцию, и первостепенная задача восстановления армии поглотила наибольшую часть оставшихся средств. Ранее развитие французского флота чаще всего замедлялось — а то и останавливалось — по двум причинам: нехватке денег и интересу общества к морским делам. Теперь, благодаря войне, эти факторы лишь усилились. Флот это ощутил в полной мере, когда приступил в 1872 году к реализации новой программы постройки кораблей.
В это время началось движение, целью которого было превращение флота в один из родов войск сухопутной армии. И несмотря на исторические традиции, не исключено, что только лавры, снисканные моряками при защите Парижа, и дискредитация армии, которую обеспечили ее же собственные провалы, уберегли прославленный флот от этой участи.
«Мы не имеем возможности быть одновременно первоклассной морской и континентальной державой. Однако не подлежит сомнению, что наша армия должна быть достаточно сильна, чтобы сражаться с Германией... Подумать только, на те двадцать пять миллионов франков, что стоит линейный корабль, мы можем купить и содержать лошадей достаточно для того, чтобы иметь кавалерии больше, чем Германия. А ведь для баланса сил кавалерийская дивизия значит больше, чем самый лучший линейный корабль». (Gaston Moch Patiens, «La defense nationale et la defense des cotes», Revue de Paris)
До самого конца этого периода подавляющее большинство населения Франции рассматривало флот как роскошь, нужную только для поддержания престижа страны, но не имеющую значения для ее обороны. Нужда армии в средствах и неверие в морскую мощь никогда не были сильнее, нежели после 1871 года. Результатами стали в краткосрочной перспективе — значительное сокращение бюджета, в долгосрочной — сильнейшее воздействие на развитие французской военно-морской мысли.
При сокращении морского бюджета 1872 года на одну шестую талантливый морской министр, адмирал ЛуиПьер-Алексис Потюо (Louis-Pierre-Alexis Pothuau) облек в слова основную мысль, витавшую в головах моряков. Отмечая, что флот должен принести себя в жертву, он считал, что «Флот обязан сократить свой бюджет. Все наши усилия должны быть сосредоточены на суше. В самом деле, что хорошего может сделать флот для нас в это время?»
Другие же предлагали и более радикальные решения. Была группа, требовавшая полной ликвидации всего, что не могло быть использовано для береговой обороны, и в Национальной Ассамблее было выдвинуто предложение сократить морской и колониальный бюджеты до 60 миллионов франков, вместо запрошенных 148 миллионов. Флот получил примерно половину этой суммы — пятую часть того, что он получал в прошлом! Другая группа, включавшая в себя многих морских офицеров, предложила взять на вооружение метод, использованный в США после Гражданской войны — не сохранить от флота ничего, кроме личного состава, который должен был бы поддерживать себя в форме благодаря тренировкам на парусных судах. Хотя эти люди и не были сторонниками ухода Франции с морей навсегда, они отмечали, что даже самые новые корабли обречены на быстрое и катастрофическое устаревание, предлагая ограничиться в ближайшем будущем постройкой плавучих батарей и канонерок. На их взгляд, это позволило бы морякам оказаться готовыми к управлению новыми кораблями — когда морские инженеры решат наконец, какой тип кораблей надлежит строить. В то же время, в случае маловероятных осложнений с Англией можно было бы создать из торгового флота импровизированный флот уничтожителей вражеской торговли. Эта идея, поданная адмиралом Теофилем Обом (Theophile Aube), ставшего позднее основоположником самой глобальной реформы того периода, известной как «Молодая школа», отражала неверие в возможности флота. Что и говорить — кроме как паническими и сумасбродными такие предложения по «реформе флота» назвать нельзя. Примерно так же спустя столетие в другой стране пытались реформировать военно-промышленный комплекс, перестроив его на выпуск кастрюль и сковородок… Увы, История учит только тому, что История ничему не учит…
Статья была опубликована в октябрьском номере журнала "Наука и техника" за 2008 год
