МиГ-3 на фронтах Великой Отечественной

Некоторые историки пишут, что для Гитлера и его подельников это стало неожиданностью, представляя бои на советско-германском фронте лета-осени 1941 года сплошной легкой победой Вермахта, который остановила одна лишь русская зима. Они не принимают во внимание ни сведения из советских архивов, безосновательно считая их искаженными по политическим причинам, ни даже поступки и оставшиеся воспоминания рядовых и руководства вражеских армий и правительств. А все это прямо говорит о том, что уже в «легких» боях лета 1941-го Германия и ее сателлиты понесли те самые потери, которые и не позволили осуществить пресловутый план «Барбаросса», предполагавший молниеносную победу над СССР, который представлялся колоссом на глиняных ногах, который рухнет от первого удара.

 

Красная Армия и Военно-Морской Флот СССР выдержали и этот удар, и многие последующие, и только благодаря этому советский солдат-победитель в конце концов вошел в Берлин. Пусть и ценой глубокого отступления и  огромных потерь в технике и в людях, ценой неизмеримых ничем страданий нашего народа, он все же победил. Кто-то говорит: забросали врага шапками или утопили в собственной крови, жонглируя цифрами потерь. Кто-то упивается «техническим гением немецких инженеров и конструкторов», особенно, в авиации, которым Советы смогли противопоставить только «устаревшие фанерные самолеты». Иные козыряют числом побед немецких, финских, словацких и румынских (да-да, румынских!) асов, не утруждая себя не только проверкой их достоверности, но даже элементарным анализом условий, в которых действительная часть этих побед была одержана.

 

 

Действительно, авиация Германии была сильнейшим противником для всей Антигитлеровской Коалиции по качествам как личного и командного состава, так и техники. Бесспорно, что предвоенное состояние советской экономики не позволяло производство вооружений в таком количестве и качестве, как в Германии. Правда и то, что руководство Вооруженных Сил СССР и страны в целом перед войной не вполне правильно понимало, как она будет идти и какая именно вооружение, в том числе и какие боевые самолеты, будут в ней нужны. Но кто в стане и противников, и союзников все понимал правильно с самого начала?

 

И настолько ли велики были ли ошибки, так ли все было безнадежно? И если все было действительно так плохо, то почему план «Барбаросса» провалился и в 1945-м над Рейхстагом все же взвился Красный Флаг и враг был вынужден капитулировать не где-то в степях под Сталинградом, а у себя в Берлине? Может быть, ответ надо искать уже в первых боях лета 1941-го, и может быть уже тогда у нас были не только храбрые и умелые солдаты, но и оружие ничуть не хуже, чем у противника? Такое оружие, которое сработало как надо в войне, которая началась совсем не так, как думалось. И среди прочих образцов той военной техники, которая сделала свое дело в те трудные дни, невозможно не вспомнить и об истребителе МиГ-3

 Над отступающим фронтом

 

Как было сказано в статье «Если завтра война…», несмотря на ряд неудач с разработкой новых боевых самолетов, в 1940 году советская промышленность смогла приступить к перевооружению нашей авиации. Основным типом самолета-истребителя становится МиГ-3, разработка которого была начата Николаем Николаевичем Поликарповым, а завершена уже новым самостоятельным опытным конструкторским бюро авиазавода № 1 под руководством Артема Ивановича Микояна и Михаила Иосифовича Гуревича.

 

Этот самолет имел значительно более высокие летные данные, чем поликарповские бипланы И-153 и монопланы И-16, ведущие свою историю с начала 1930-х годов, отличаясь не только резким ростом скоростей и высот полета, но и изменением особенностей пилотирования. Осваивать их пришлось в условиях реорганизации ВВС и Авиации ВМФ СССР, связанной не только с изменением штатов частей и соединений с переходом от системы «эскадрилья-бригада» к новой «полк-дивизия» и связанным с этим переходом к новой тактике действий, но и с массовым перебазированием частей и соединений приграничных округов на территорию вошедших в состав СССР Карелии, территорий на севере Балтийского моря и в Арктике, Прибалтики, Западной Белоруссии, Западной Украины и Молдавии.

 

Не облегчала жизнь и международная политическая обстановка. Несмотря на заключенный в августе 1939 года договор о ненападении с Германией, одержавшей затем быструю победу над странами Центральной и Западной Европы, никто не сомневался в скорой войне с ней, но никто и не знал, когда она начнется. Политика Советского Союза была направлена на то, чтобы эту войну как можно больше оттянуть и завершить предпринятые меры по перевооружению и реорганизации вооруженных сил. К сожалению, руководством СССР не были даны четкие указания о действиях на местах и не все командиры частей и соединений смогли выбрать правильный способ действий накануне войны. Что делать: то ли не поддаваться на провокации, то ли жестко пресекать все действия вероятного противника, хотя бы формально противоречащие букве договоров и международного права, от которого, к слову, тогда уже почти ничего не осталось?

 

 

Сейчас излишне осторожных командиров и сталинское руководство в целом принято критиковать, но не зря древние говорили: каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. А такое противостояние накануне войны – это тот же бой, а точнее – его начальная фаза. Вот как она протекала в одном из полков, который перевооружался новыми истребителями МиГ-3 как раз накануне войны – в 55-м ИАП. Полк входил в состав 20-й смешанной авиадивизии (САД) ВВС 9-й Армии (9-А) Одесского Особого Военного Округа, который в случае начала боевых действий разворачивался в Южный фронт и это наименование «сквозило» в документах задолго до начала войны.

 

Накануне войны базовым аэродромом части были Бельцы в Молдавии у реки Прут, по которой проходила граница с Румынией. Второй аэродром полка, Маяки, находился восточнее, а у самой границы была оборудована полевая площадка у села Пырница в районе города Унгены. Туда в середине июня перебазировали звено В.А. Фигичева для перехвата немецких разведчиков, которые вели себя все более нагло, а 17 июня и вовсе открыли по МиГам огонь. Фигичев тоже не остался в долгу, и, увлекшись преследованием, залетел за Прут. Румыны, предоставившие базы немецким войскам, заявили протест, и 19-го в Пырницу явился представитель военной прокуратуры в сопровождении командира 55-го ИАП Иванова и комэска-1 Атрашкевича – в субботу 21-го они не смогли вылететь обратно в Маяки из-за непогоды, и день 22 июня штаб полка встретил без командира.

О начале войны туда сообщили еще ночью, и когда на рассвете над аэродромом появился одиночный разведчик Хеншель Hs 126, навстречу было поднято звено Миронова, который и открыл боевой счет полка. Возможно, именно из-за этого противник первый раз ударил по Маякам только к одиннадцати. На перехват группы Юнкерсов Ju 88A взлетели четыре МиГ-3: одно звено и адъютант 1-й эскадрильи Овчинников. Имея склонность к педантичному следованию инструкциям, он отличался плавным и размеренным выполнением фигур пилотажа, пара Bf 109 разомкнулась и зажала его в клещи, тот по привычке встал в вираж и был сбит. «Юнкерсы» прорвались к аэродрому, самолеты уже были рассредоточены и замаскированы, но выкрашенные белым (защита от солнца по инструкции) бочки бензохранилища выдавали аэродром. На земле погибли двое техников и несколько солдат батальона аэродромного обслуживания – БАО. Вскоре появилась новая волна Ju 88 под прикрытием «мессеров». Ей навстречу пришлось взлетать без дозаправки – бензин сгорел. Летчик Суров прямо над аэродромом завалил «Юнкерса», но горючее в баках кончилось, и МиГ-3 с остановившимся мотором был сбит.

 

Тем временем в Маяки вернулись командиры полка и 1-й эскадрильи, а также прилетело звено заместителя командира этой эскадрильи А.И. Покрышкина, которое пригнало из Бельц три собранных там МиГа, подвезли и бензин. Задача, поставленная им, оказалась неожиданной: вместо прикрытия войск, которые нещадно бомбил противник, лететь на разведку аэродромов Яссы и Романы в Румынии. Первый оказался пуст, зато на втором было обнаружено до 200 вражеских самолетов. Появление МиГов было встречено огнем сильнейшим зениток, но все три самолета благополучно вернулись. Докладывая, Покрышкин был уверен, что Иванов пошлет на Романы весь полк, но комполка принялся звонить комдиву Осипенко, а тот о налете на Романы и слышать не хотел. Тем временем сообщили, что к Маякам приближаются три девятки бомбардировщиков! Но сигала на вылет всё не было, и когда самолеты стали видны, летчики стали взлетать сами. Покрышкин первым вышел на дистанцию стрельбы и вот уже одномоторный бомбардировщик в прицеле. Очередь, самолет падает, но что это – на камуфляже звезды! Это оказались Су-2 своей же дивизии, с счастью экипаж смог выпрыгнуть… Поняв ошибку, Покрышкин сигнализировал остальным атаку прекратить. Причиной неудачи стало не только неудовлетворительное руководство полком, но и незнание собственных самолетов новых типов, хотя соответствующие опознаватели были своевременно разосланы в том числе и в 55-й ИАП.

 

На следующий день пара Покрышкин – Семенов вылетела на разведку переправ через Прут от Липкан до Хуши. На маршруте они увидели пятерку Bf 109, уклониться, как требовала основная задача, не удалось и единственным выходом было идти в лобовую. Первое столкновение закончилось безрезультатно. Понимая бесперспективность боя на горизонталях, Покрышкин использовал запас скорости и энергично ушел вверх, резко развернулся вправо и увидел ожидаемую картину: противник внизу заканчивал левый вираж, явно потеряв его из виду. Но Семенов за ним не пошел, а его мотор выбрасывал белые хлопья дыма. Медлить было нельзя, и атакой сверху Покрышкин сбил одного немца. Зрелище падающего врага отвлекло внимание, засмотревшись, он сам превратился в мишень и только по счастливой случайности самолет был лишь поврежден. На аэродроме выяснилась причина дымления мотора у Семенова – дав форсаж, он забыл перевести винт на малый шаг, едва не «спалив» мотор. Объяснить, почему не пошел за ведущим вверх, он внятно не мог.

 С первых дней войны бои пошли на малых и средних высотах, где работали штурмовики и фронтовые бомбардировщики, и пилоты МиГ-3, спроектированного как высотный перехватчик, оказались в невыгодном положении. Не позволяло вести бои за господство в воздухе и то, что значительные силы истребительной авиации продолжали отвлекаться на ведение разведки и удары по колоннам противника. Сопровождение бомбардировщиков и прикрытие войск выполнялось на малых высотах и скоростях для достижения максимальной дальности и продолжительности полета, а без запаса скорости МиГ-3 значительно уступал новым немецким истребителям в скороподъемности. И все же и в таких условиях можно было найти правильные тактические приемы и иметь шанс на победу.

 

Приказ ударить по ранее вскрытому аэродрому Романы пришел из дивизии только 25 июня и вызвал у всех недоумение: Осипенко требовал длительно блокировать его, штурмуя тройками по графику через равные промежутки времени. Командир 55-го ИАП Иванов пытался говорить с комдивом, но тот не стал менять приказ. Только чудом удалось избежать потерь, но и нанести врагу существенный урон не удалось и вечером очередная девятка Ju 88 пошла к Котовску, пройдя на прямой видимости с площадки Маяки. Ей на перерез без строя «по зрячему» взлетели десять МиГов. Воспользовавшись отсутствием прикрытия (оказывается, и немецкое командование способно на тактические ошибки!), младший лейтенант Н. Яковлев настиг ведущего и открыл по нему огонь. «Юнкерс» загорелся, но Яковлев все не отворачивал и через секунду столкнулся с ним… Его тело нашли потом в упавшем самолете – пуля калибра 7,92 мм попала в голову, будь на МиГ-3 бронестекло, он остался бы жив. По статистике для пилотов МиГ-3 на середину 1942 г. именно ранения в незащищенную голову наиболее опасны – на них приходилось 44,2% случаев, тогда как на новых Яках с бронестеклом чаще поражались ноги (50,7%), что реже вело к смерти или тяжелой инвалидности.

Враг смог форсировать реку Прут большими силами только 26 июня, и 55-й полк бросили на штурмовку переправ и колонн на шоссе Унгены – Кишинев. Дороги и мосты прикрывались большим количеством зениток, активно работали вражеские истребители. Для обеспечения внезапности атак 1-я эскадрилья перелетела на полевую площадку Сынжерея у самой линии фронта. Осипенко требовал охватить как можно больший район и действовать тройками, но начальство было далеко, и командир группы решил не распылять силы. Это позволило действовать без потерь и компенсировать слабость вооружения истребителей МиГ-3, только малая часть из которых имела подкрыльевые пулеметы БС-12,7, численностью группы. Но Осипенко, узнав о своеволии, был крайне недоволен и обвинил летчиков в том, что они работают недостаточно интенсивно, хотя нормы боевых вылетов ими были перекрыты почти вдвое.

 

Тем временем многим самолетам в Сынжерее уже пора было менять свечи, прокладки в моторе и выполнять другие работы на матчасти, и 28-го было решено вернуться в Маяки. Выполнив по пути штурмовку, Покрышкин заметил летящий выше ближний разведчик Hs 126, который за характерный внешний вид советские летчики прозвали «костылем». Атаковав снизу, он обстрелял его, «Хеншель» заштопорил, но дыма видно не было, Покрышкин пошел за ним и увидел, как тот у земли вышел в горизонтальный полет. Он атаковал повторно и на этот раз удачно, но сам попал под огонь зенитки. Но МиГ управлялся, а в поле зрения появился второй «костыль». Преследуя его, Покрышкин сам получил очередь из турельного пулемета по кабине. Пуля попала в пряжку привязного ремня и срикошетировала, снесла ролик сдвижной части фонаря кабины, которую сорвало, а через мгновение пилот увидел стремительно приближающуюся землю, и пришлось резко тянуть ручку на себя, рискуя свалиться в штопор.

 

Эта особенность МиГ-3 оставалась серьезной проблемой, как и отсутствие радионавигационного оборудования. Вот пример из жизни того же 55-го ИАП. Рассвет 29 июня был туманным, разведчик погоды не вернулся, но к 11.00 чуть прояснилось и, помня о приказе Осипенко непрерывно штурмовать противника, комполка Иванов лично повел шесть МиГ-3 к дороге Унгены – Бельцы. Набрав высоту, они увидели одиночный Hs 126, комполка быстрой атакой его сбил и тот загорелся, но неожиданно один из его ведомых Семенов вышел из строя и сам решил атаковать ту же цель. «Хеншель» резко терял скорость и Семенов, пытаясь избежать столкновения, резко потянул ручку на себя, сорвался в штопор и упал. Мигов осталось пять, а на подходе к цели Покрышкин заметил восьмерку Bf 109. Чтобы предупредить товарищей (а радио-то нет!), он выскочил вперед, а ведомые отстали. Оказавшись с противником на одной высоте и сзади, Он хотел довернуть для атаки, но самолет завибрировал – еще немного, и штопор, дальше сокращать радиус нельзя, а враг спокойно замыкает кривую. Тогда мотору полный газ и вверх, где можно использовать преимущество в мощности АМ-35А. Немец не ожидал маневра, остался ниже и за это поплатился: на пикировании от МиГ-3 он уйти не мог. Тем временем остальные вели бой на виражах, был поврежден и сел «на брюхо» в Сынжерее Овсянников – рядом со скапотировавшим ранее МиГ-3 летчика Селиверстова.

 

Маленький полевой аэродром оказался почти заблокирован и все же когда вечером появились пикировщики Ju 87, на перехват успели взлететь Покрышкин, Дьяченко и Лукашевич и сходу сбили два «лаптежника». Развернувшись на остальных, они сами попали под удар четверки Bf 109, самолет Дьяченко был поврежден, но через несколько секунд Лукашевич сбил атаковавшего товарища «мессера». Удар был сорван, но из Сынжереи пора было уходить, и вечером Осипенко разрешил идти в Котовск, по пути штурмуя войска противника, как это группа делала по собственной инициативе и без его команды раньше. Но в тот вечер обстановка была иная: надвигался мощный грозовой фронт и быстро темнело и все же пять МиГ-3 ушли в полет. Пробили стену облаков успешно, но на обратном пути группа распалась: пара Покрышкина нашла железнодорожную ветку и по ней дошла до Котовска, а Фигичев, считая, что знает лучший маршрут, увел еще двоих за собой и «нашелся» только через полдня на аэродроме другой части – вот когда пригодился бы радиополукомпас!

Фронт отступал, авиация несла тяжелейшие потери. В этом сыграло свою роковую роль и то обстоятельство, что наши летчики в массе своей не успели научиться воевать на новых истребителях. Летчик-испытатель НИИ ВВС Герой Советского Союза майор С.П. Супрун весной-летом 1941 г. постоянно ездил по строевым полкам, помогая переучиваться на МиГ-3. А как только началась война, он обратился лично к Сталину с предложением сформировать из летчиков-испытателей истребительный полк особого назначения, который мог бы не только вступать в бой на решающих участках фронта, но и передавать свой опыт другим. Председатель ГКО Иосиф Виссарионович Сталин приказал командованию НИИ ВВС направить на фронт шесть таких полков, из них два на МиГ-3, которые комплектовались крыльевыми пулеметами и радиостанциями.

 

На формирование было отпущено всего трое суток, потому 401-й ИАП, командиром которого был назначен Супрун, вылетел с Центрального аэродрома Москвы на Западный фронт 30 июня в 17.00 только двумя эскадрильями. Прибыв на аэродром Зубово у белорусского городка Борисов, сразу после посадки самолеты были рассредоточены и подготовлены к боевому вылету, и когда вскоре появился одиночный самолет-разведчик, Супрун взлетел и сбил его.

 

Полк начал плановую боевую работу 1 июля. С утра комполка сделал три вылета – один на разведку в паре и два на сопровождение бомбардировщиков группой. Днем 15 МиГов пошли на сопровождение трех девяток СБ, Супрун ушел далеко вперед, когда комэска Хомяков заметил, что на него пикируют шесть Bf 109. Он увеличил скорость и поспешил на выручку командиру, который вступил с противником в бой на вертикалях. Немцы заметили большую группу быстро приближающихся самолетов и отступили. После посадки Хомяков подошел к Супруну и посоветовал «больше не отрываться от коллектива», но тот только улыбнулся в ответ. В это время поступило сообщение, что у Борисова Ju 87 бомбят войска. Подняли пять МиГ-3, которые застали отход пикировщиков от цели. Хомяков сбил замыкающего, затем «завалили» следующий Ju 87, довернули на третьего, но в это время сами были атакованы пятнадцатью Bf 109. Бой начался на невыгодной для МиГ-3 высоте 1500 м, скорость  маневренность их снижали подвесные пулеметы БК-12,7, и все же, держась плотной группой, они отбили все атаки и без потерь ушли. Этот бой показал преимущество групповой тактики и необходимость взаимной поддержки в условиях численного превосходства противника.

Вечером полк вылетел на сопровождение двух девяток СБ в район Борисова. На пути к цели они увидели группу самолетов, которые были опознаны как Do 215. С ними многие летчики 401-го ИАП были близко знакомы – совсем недавно они видели у себя в НИИ ВВС купленные в Германии образцы, а некоторые и испытывали, но, скорее всего это были Do 17Z, которые имели сходный силуэт. Два бомбардировщика отстали, моторы их дымили. Хомяков с ближней дистанции атаковал заднего и без труда сбил его, но дальнейшее преследование прекратил, чтобы не оставить свои СБ без прикрытия.

 

В первый день полк сбил еще четыре Bf 109 – их перехватили над линией фронта по вызову постов ВНОС, но на аэродром не вернулся капитан Ю. Кругликов. Противник явно не ожидал появления таких «зубров». Сыграло свою роль и то обстоятельство, что командование полка особого назначения само выбирало тактику выполнения задач и действовало минимум эскадрильей, а то и полком, к которому уже подтянулась из Москвы и 3-я АЭ. Благодаря этому в следующие два дня 402-й ИАП без потерь сбил еще 8 немецких самолетов.

 

 

Четвертого июля полку была поставлена задача сопровождать действовавших совместно пятерку ДБ-3ф Авиации Дальнего Действия и три девятки фронтовых СБ. Ведущим был Супрун, который, как обычно, шел далеко впереди группы. В облачности 7-8 баллов дошли до Борисова, развернулись на север, над Лепелем бомбардировщики сбросили листовки и пошли бомбить войска противника у деревни Крупки. Отработав без помех, они повернули домой, но вдруг появился одиночный легкомоторный Fi 156 «Шторьх», часть МиГ-3 погналась за ним, но тот быстро сел в поле. Когда все вернулись в строй, Хомяков увидел одиночный тяжелый транспортный FW 200 и атаковал его. Тот продолжал полет, не желая упускать редкую добычу, Хомяков развернулся и обстрелял противника еще раз, затем сделал еще один заход. Большой четырехмоторный самолет задымил, но в тот же момент раздался удар и кабина заполнилась дымом: на земле потом найдут две дырки от пуль 13,2 или 15 ии мм. Хомяков попал в штопор, вывел у самых верхушек леса и попытался вернуться в строй, но группа из-за облачности распалась, и каждый возвращался на аэродром сам. Не было только командира полка Супруна и старшего лейтенанта Остапова. Последний вернулся через два дня, доложил, что тоже атаковал FW 200, но был сбит. Машину Супруна он не видел, падения FW 200 не наблюдал.

 

Самолет Супруна упал на занятой противником территории и противник стал распространять слухи о том, что он якобы добровольно сдался в плен. Хотя действительные обстоятельства гибели Супруна выяснены тогда не были, этому не поверили, и постановлением Верховного Совета СССР от 22.07.41 г. ему было присвоено второе звание Героя Советского Союза – посмертно. Его МиГ нашли только в 1960 году, и тогда подтвердилось, что он погиб в бою.

 

Супрун использовал тактику, отработанную им лично в Китае. На задание шло максимальное число самолетов, комполка взлетал первым один и уходил вперед на расстояние до 30 км, обнаруживал цель и по радио наводил на нее остальных, а затем руководил боем, занимая позицию в стороне. По этому поводу с ним постоянно спорил В.И. Хомяков. По опыту боев в Испании, где воевал 10 месяцев, он утверждал, что немцы всегда атакуют одиночные самолеты, даже отказываясь от основной задачи, и неоднократно предупреждал командира об этом. Но тот был упрям и в облачности никто не видел, как его атаковали и не смог прийти командиру на помощь. А дело, видимо, было в том, что на борту FW 200 был важный пассажир или груз и его сопровождали шесть истребителей Bf 109, которых в облачности никто не заметил. И это они, а не стрелки тяжелого самолета, который вообще вооружения, ставившегося пока лишь на морские модификации, повредили самолет Хомякова и сбили Супруна. Кстати, уже после войны рядом с местом его гибели нашли и обломки «мессера» – судя по всему, сбитого именно в то время…

После гибели Супруна командиром полка был назначен Герой Советского Союза К.К. Коккинаки (как и Супрун, участник боев в Китае), но в конце сентября летчиков-испытателей отозвали из 401-го ИАП обратно в НИИ ВВС для продолжения их основной работы. За три месяца полк сбил 54 самолета, наилучших результатов добились Л. Кувшинов, В. Голофастов и Е. Ульяхин – в будущем знаменитые испытатели реактивных машин.

 

Второй полк особого назначения, 402-й ИАП майора П.М. Стефановского, вылетел на фронт одновременно с 401-м, но сразу в полном составе и 1 июля прибыл на Северо-западный фронт на аэродром Идрица в Псковской области.

 

Авиация СЗФ в первые дни войны понесла тяжелейшие потери, противник захватил господство в воздухе и чувствовал себя вольготно. Первый боевой вылет полк выполнил 2 июля по вызову со штаба фронта на перехват 30 Мессершмиттов Bf 109, которые штурмовали наши войска. Полет предельный радиус действия выполнялся с выходом на курс без круга на режиме скоростной дальности, на бой отводилось 5 минут и не больше, но «мессеров» уже не застали, а те же позиции бомбили пять Ju 88, наводил их и фиксировал их работу Hs 126. Они не ожидали появления советских истребителей, и внезапной атакой майор К.А. Груздев открыл боевой счет полка, сбив «Юнкерс». Еще по одному Ju 88 сбили капитан Баулин и старший лейтенант Чуносов. Майор Плетюхин атаковал «Хеншеля», за ним пошел ведомый старший лейтенант Шадрин, но попал в сектор обстрела его стрелка – и очередь прошила радиаторы МиГа. Шадрин не дотянул до линии фронта, совершил вынужденную посадку, сжег самолет и вышел к своим, а Hs 126 добили другие.

 

Да, ошибки совершали и опытные летчики, но в целом полки испытателей НИИ ВВС вполне оправдали свое особое назначение. Третьего июля 402-й ИАП был поднят на перехват Do 215, которые под прикрытием Bf 109 атаковали составы на железной дороге. В бою сбили пять «Дорнье» (как и в случае с 401-м ИАП, на самом деле, очевидно, это были Do 17Z) и один Bf 109. Появление такого полка сразу меняло расстановку сил на всем фронте, но не меньшее значение имело то обстоятельство, что летчики-испытатели передавали свой боевой опыт строевикам, организуя для них конференции по боевому применению и выпуская методические пособия по тактике. И еще: своими действиями они доказывали, что и на МиГах можно сбивать «мессеров».

 

И все же противник по-прежнему стремительно наступал, а штурмовиков не хватало, даже истребительные авиаполки особого назначения теперь каждый день посылали на поддержку войск. Такое распоряжение штабу 402-го ИАП впервые поступило 4 июля. Стефановский приказал оставить лейтенанта Г.Я. Бахчиванджи в резерве для прикрытия аэродрома, а сам собрался вести полк. Но при опробовании пулемет БС заклинил, группа ушла сама, а техники начали его менять, но тут появился одиночный Do 215. Бахчиванджи взлетел на перехват, однако враг попался опытный и «гонять» его пришлось долго в основном на форсаже. Наконец, немецкий бомбардировщик сбит, однако на выходе из атаки Бахчиванджи заметил второй бомбардировщик. Еще одна атака и враг на глазах у всего аэродрома, горя, несется к земле, а МиГ заходит на посадку и вдруг воздушный винт останавливается! Но на то в кабине и испытатель: Бахчиванджи удержал просевшую машину и мастерски «притер» ее на три точки. Как только его истребитель откатили с полосы, появился еще один Do 215. Гибели первых двух его экипаж очевидно не видел. Пока шел бой, техники заканчивали ставить новый БС на самолет Стефановского, тот впрыгнул в кабину и, не опробуя оружие, взлетел, набрал высоту на 1000 м выше бомбардировщика и атаковал его сверху на пересекающемся курсе, убив верхнего стрелка. Стефановский снова перевел МиГ в набор и с пикирования обстрелял правую плоскость и мотор, но, увлекшись атакой, сам едва не столкнулся с самолетом противника. Правый мотор «Дорнье» задымил, но тот продолжал полет. Стефановский, выйдя из пике, дал очередь по рулям, но пулеметы замолчали, тогда он зашел сверху и стал прижимать Do 215 к земле. Нервы «фрица» сдали, и он столкнулся с землей у озера Себежского, что подтвердила пехота.

 

 

Полкам особого назначения ставились и специальные задачи, например, прикрытие войск и коммуникаций от ночных авианалетов. Первым на МиГ-3 ночью начал летать летчик 402-го ИАП А.Г. Прошаков, его почин подхватили другие летчики полков испытателей, они стали готовить к ночным перехватам и строевиков. Летом 1941 г. противник широко использовал для наблюдения и корректировки артогня аэростаты, сбивать их оказалось неожиданно сложно. Обычно их прикрывали зенитки, а часто и истребители, да и стрелять по «висячей» мишени никого не учили, даже приемов таких не разрабатывали. Первым сбил «колбасу» все тот же Прошаков. Хотя аэростат прикрывали барражирующие выше истребители, это задание по собственной инициативе он выполнил в одиночку одной внезапной атакой.

 

Двухмоторный истребитель Bf 110 считался для МиГ-3 трудной целью из-за мощного носового вооружения, пулемета у стрелка и хорошей живучести. Однажды 7 июля 1941 г. летчик 402-го ИАП младший лейтенант Чуносов в групповом бою в районе Невеля все же сбил двухмоторного «мессера», но и его самолет получил серьезные повреждения. Майор Груздев, назначенный командиром 402-го ИАП после перевода Стефановского на командную должность в ПВО Москвы, создал свой прием борьбы с этими самолетами. Он заходил сзади и снизу, восходящей спиралью резко проскакивал вперед, не давая врагу целиться. Так он «затягивал» Bf 110 на высоту 5000-6000 м, где тяжелый самолет терял скорость и маневренность, а затем его атаковал из любого выгодного положения с минимальной дистанции.

Самолеты МиГ-3 участвовали в обороне Киева, Одессы, Севастополя, Харькова… Вместе с отступающими войсками 146-й ИАП оборонял Молдавию, в составе Юго-западного фронта вел бои над Киевским котлом, а 11 сентября 22 МиГа полка перелетели на аэродром харьковского авиазавода № 135 Сокольники. Получив приказ круглосуточно охранять предприятие, 146-й ИАП выполнял свой долг до последнего. Обеспечив плановую эвакуацию завода, сам полк с отступлением опоздал и 112 человек под командованием батальонного комиссара Черенкова погибли или пропали без вести.

 

МиГи на флоте появились уже в ходе войны и летчики осваивали их в воздушных сражениях. Тяжелейший бой выдержали летчики 8-го ИАП ВВС Черноморского Флота 12 ноября 1941 г. На рассвете этого дня «Юнкерсы» внезапным ударом потопили прямо в севастопольской базе крейсер «Червона Украина» и повредили эсминцы «Совершенный» и «Беспощадный». В 16.00 над Севастополем появились 36 бомбардировщиков Юнкерс Ju 88A и Хейнкель Не 111Н. На этот раз их встретили дружным огнем зенитчики и МиГ-3 из 8-го ИАП ВВС Черноморского Флота. Одного немца сбили артиллеристы, два подожгли истребители, а четвертый таранил младший лейтенант Ю. Иванов. Советский летчик смог совершить нормальную посадку, а 16 ноября снова совершил таран, на этот раз – последний.

 

Правильная тактика и взаимодействие всех видов авиации позволяли выполнять любые задачи. Примером тому служат удары по танкам 7-й дивизии генерала фон Функа, наступавшей из района Духовщины к реке Царевич на Западном фронте. На цель первыми выходили пикировщики Пе-2 из 140-го БАП и обозначали ее бомбами, по взрыву которых Ил-2 из 61-го и 215-го ШАП атаковали сходу, без перестроения, а их работу обеспечивали МиГ-3 и ЛаГГ-3 129-го ИАП. «Мессеры» ни разу не прорвались к Ил-2 и те, выполнив всего 82 самолетовылета, остановили немецкое наступление. Командующий ВВС Западного фронта полковник Науменко в телеграмме командиру 47-й САД Толстикову писал: «Исключительно доволен удачны­ми действиями штурмовиков и истре­бителей. Благодаря сокрушительного удара, нанесенного вами 21 и 22.08.41 г., контратака танковой дивизии против­ника отбита. Уверен, что дальнейшими удачными действиями фашистская тан­ковая дивизия будет уничтожена полно­стью. Объявляю благодарность всему личному составу полков дивизии». Удачно и слажено сработали штурмовики 215-го ШАП и МиГи 129-го ИАП 3 октября 1941 г., уничтожив до трех батарей полевой артиллерии и 12 грузовиков на дороге у деревни Карпово.

 

Седьмого октября 1941 г. два полка МиГ-3 и по одному полку Ил-2 и Пе-2 резерва Ставки нанесли сосредоточенный удар по противнику в полосе Западного фронта – это был один из первых случаев применения с МиГ-3 реактивных снарядов. За 9 дней они совместно с ДБА и ВВС МВО выполнили 2850 самолетовылетов, нанесли врагу чувствительный урон.

 

Но во многих других случаях небронированные МиГ-3 в полетах на штурмовку несли огромные потери, особенно если летчики и их командиры не учитывали наличия у противника большого количества зенитной артиллерии – в таких случаях наиболее опасной была малокалиберная скорострельная, имевшаяся у Вермахта в обилии. Например, сформированный из инструкторов Ейской летной школы 62-й ИАП ВВС ЧФ за три недели обороны Крымского перешейка в сентябре-октябре 1941 г. потерял все свои МиГ-3, ЛаГГ-3 и Пе-2 и почти всех летчиков, и основные потери он понес от зениток. Истребители с подвеской двух ФАБ-100 бомб и шести РС-82 теряли 50-75 км/ч скорости, без прикрытия и подавления ПВО они могли выполнять лишь внезапные атаки с одного захода, командование же требовало непрерывно «утюжить» вражеские позиции.

 

МиГи выдержали первые четыре месяца боев несмотря ни на что – ни на эти ошибки и недостатки, ни на неудачно складывавшиеся обстоятельства, в которых эти сражения пришлось вести. Начиналась битва за Москву и в ней МиГ-3 также сыграли выдающуюся роль. Двадцать восьмого ноября летчики 519-го ИАП 47-й САД совместно с штурмовиками 312-м ШАП впервые применили новые модификации реактивных снарядов. Осколочно-фугасный РОФС-132 убивал все живое в радиусе 8-10 м, бронебойные РБС-82 и РБС-132 прошивали танковую броню толщиной 50 и 75 мм соответственно, но пока их поставлялось мало. Не хватало и самолетов, хотя промышленность делала все, чтобы восполнить тяжелейшие потери, понесенные нашей авиацией в те трудные дни.

 

 

Многие полки, получившие МиГ-3, уже в первые недели войны растеряли все свои новые истребители. Например, 7-й ИАП Ленинградского фронта к началу войны имел 60 МиГ-3 и успел переучить на них две эскадрильи, но в беспрерывных полетах на штурмовки все они сгорели и скоро летчики вернулись к старым И-153.

 

Уже в июле противник получил не только качественное, но и количественное превосходство в авиатехнике. Так ВВС Северо-западного фронта к 4 июля имели 146 исправных самолетов, из них МиГ-3 только 14 штук в 8-й САД, в то время как им противостояли только части, вооруженные новейшими Bf 109F. На 8 июля ВВС Западного фронта располагали 166 самолетами, из которых новыми были только 16 новых Як-1 и 50 Пе-2, а с учетом действовавших на этом же участке ВВС 20-й, 21-й и 22-й армий из 389 самолетов исправными на весь фронт числилось еще 23 истребителя МиГ-3, а Як-1 вовсе не было.

 

И такое положение было не только в небе, но и на земле. Фронт неумолимо катился на восток, и за месяц Москва оказалась в пределах радиуса действия немецких бомбардировщиков.

На перехват!

 

Самолет МиГ-3 был создан как высотный и скоростной перехватчик противовоздушной обороны и именно это определяло его технические особенности и летные данные. О необходимости таких самолетов свидетельствовал печальный опыт китайского Нанкина, испанской Герники и польской Варшавы, где под вражескими бомбами погибли тысячи мирных жителей, о том же говорил и собственный опыт бомбардировочных операций в Китае, Испании и Финляндии, и ход II мировой войны – особенно, жестокая Битва за Англию, шедшая с 10 июля по 30 октября 1940 года.

 

И нападение фашисткой Германии на СССР началось с массированных бомбежек наших военных объектов, предприятий промышленности и транспорта, и просто мирных городов – «Киев бомбили, нам объявили, что началася война»... Несмотря на то, что главные события Великой Отечественной летом-осенью 1941-го происходили непосредственно на ее фронтах, воины ПВО тоже сказали в них свое слово.

 

В последнюю мирную пятницу 20 июня 1941 г. был подписан приказ о формировании на базе управления 24-й ИАД ПВО Москвы 6-го истребительного авиакорпуса ПВО. Под начало полковника И.Д. Климова было передано 11 авиаполков, из 389 самолетов в них было 175 типа МиГ-3 – процент новых типов в этом соединении на начало войны был выше, чем в общевойсковых округах. 

 К середине июля количество полков в 6-м ИАК было доведено до тридцати, а число самолетов достигло 783, однако передача значительной части новых самолетов для восполнения потерь фронтовых частей вынудила «разбавить» их менее подходящими для поставленных задач самолетами, прежде всего, старых образцов.

 

Затруднено оказалось и управление численно разросшимся соединением, потому в середине июля 1941 г. приказом Председателя ГКО Сталина Московский район ПВО был разбит на 4 сектора прямыми, проходящими через центр столицы и города Калинин и Спас-Деменск, которые должны были получить таким образом двойное прикрытие. Западный, самый ответственный сектор возглавил полковник Стефановский, ранее возглавлявший 402-й ИАП особого назначения. Под его начало попали 11 полков, и только два из них были вооружены самолетами МиГ-3. На аэродроме Внуково базировался 34-й ИАП майора Л.Г. Рыбкина, а в Тушино располагался 233-й ИАП майора К.М. Кузьменко. В августе МиГ-3 начал получать и 120-й ИАП майора А.С. Писанко в Алферово, который первые налеты авиации противника отражал на ЛаГГ-3.

 

В ночь на 22 июля 1941 г. 250 немецких бомбардировщиков четырьмя колоннами с интервалами 30-40 минут впервые пытались бомбить Москву. Вражеским летчикам сказали, что ПВО города слабая и не имеет современного вооружения. Однако действительность оказалась совершенно иной: 12 самолетов было сбито истребителями, еще 10 – зенитчиками – уровень потерь был такой же, как у английской авиации в первых налетах на Берлин, строй всех групп был нарушен и к своим целям смогли прорваться лишь одиночные самолеты. Последующие налеты закончились подобным же образом и план воздушного разрушения Москвы провалился.

Приказом НКО от 19 июня 1941 г. для обороны Ленинграда на базе 3-й ИАД был сформирован 7-й ИАК ПВО. Под началом полковника С.П. Данилова было собрано около 10 полков, в т.ч. 19-й ИАП, который перед войной начал перевооружение на ЛаГГ-3, но их хватило только на 1-ю эскадрилью полка, а летчики 2-й и 3-й АЭ получили МиГ-3. На Ленинград противник бросил новейшие бомбардировщики, именно здесь впервые на Восточном фронте были применены модифицированные Хейнкель Не 111Н‑16 с усиленным оборонительным вооружением и новейшие скоростные тяжелые Не 177А «Грайф». Но даже они не смогли пробить оборону Северной столицы, хотя в ожесточенных воздушных сражениях и наша авиация несла тяжелейшие потери. Непрерывно участвуя в боях над линией фронта и отражая налеты на город, 19-й ИАП к 30 сентября 1941 г. выполнил 3145 боевых вылетов и в 415 воздушных боях сбил 63 самолета противника, потеряв 57 машин, причем аварий потерь не было – редкий случай в то время.

 

В отражениях ночных налетов особенно сильно проявилась слабость пулеметного вооружения МиГ-3, заставлявшая летчиков использовать свое последнее оружие – таран. Именно так поступил лейтенант П.В. Еремеев. Расстреляв весь боекомплект, он буквально «срубил» Ju 88 в ночь на 29 июля 1941 г. Видя неэффективность ночных ударов по Москве и Ленинграду, командование Люфтваффе пыталось бомбить с больших высот. Хотя МиГ-3 как раз и проектировался для перехвата таких целей, слабость вооружения не раз подводила и здесь, толкая пилотов на последний бросок. Первым таранил шедший на большой высоте на Москву новый немецкий дальний бомбардировщик Do 217 летчик 120-го ИАП А.Н. Катрич именно на МиГ-3. Хотя и его самолет был сильно поврежден, он сумел сесть.

 

***

 

Первые недели войны показали, что в сложившихся условиях даже самые новые советские самолеты уступали новейшим немецким истребителям. Главными недостатками МиГ-3 оказались слабость вооружения и бронирования, а также неполная комплектация радиооборудованием. Что касается летных данных, то он превосходил по скорости основной немецкий истребитель Bf 109E на всех высотах, но отставал по скороподъемности до высоты 4000 м, причем на 3000 м, где летом 1941 г. проходило более половины воздушных боев, превосходство «Эмиля» превышало 3 м/с или 25%. А вот новой модификации Bf 109F серийный МиГ-3 на типовых высотах воздушных боев, которые велись на советско-германском фронте, уступал и по скорости, и по скороподъемности, и по горизонтальной маневренности. Причиной тому был не только несколько больший полетный вес при меньшей в сравнении с самолетом Bf 109F-4 боевой мощности мотора.

 

Общее отступление на большинстве фронтов (коме Крайнего Севера) вынудило уже летом начать эвакуацию предприятий Украины, Белоруссии и западной части РСФСР, а осенью – даже Москвы и Московской области, что конечно сказалось на темпе выпуска всей военной продукции, в том числе и авиационной. Надо было восполнять те потери, которые несла наша авиация и, казалось, некогда было думать об исправлении сделанных перед войной ошибок и устранения этих недостатков. Об этом мы расскажем в следующей части статьи.