СПОР ИЗ-ЗА КУСКО
В Перу один за другим стали приплывать корабли, привозя с собой новых и новых чужеземцев. Не успевшие к первой раздаче все же могли рассчитывать на получение земель, домов и крепостных в захваченной стране. Те, кому не удалось растащить золотые сады перуанских храмов, могли принять участие в азартной охоте за спрятанными индейцами драгоценностями.
На этом этапе освоения Перу от испанских военачальников впервые потребовались настоящие полководческие таланты. Дали о себе знать сепаратистские настроения на периферии империи инков. Очень скоро после захвата конкистадорами Куско восстала Кито — северная провинция, некогда бывшая вотчиной Атауальпы. На подавление восстания Писарро послал перуанскую армию, которая формально подчинялась инке, и отряд испанцев под командованием Альмагро. Разобравшись с мятежными индейцами, каратели чуть не сцепились с прибывшим непосредственно из Испании подкреплением из-за предполагаемой добычи. Столкновение предотвратило только то, что никакой особенной добычи в Кито захватить не удалось. В целом дела в Перу уже перешли в ту стадию, когда известия о волнениях среди туземцев беспокоили аделантадо меньше, чем сведения о том, что на побережье высадился хорошо вооруженный отряд соотечественников. Предстояла кровавая война победителей за власть.
Именно для того, чтобы оградить свои земли от покушений соперников-конкистадоров, Франсиско Писарро основал близ побережья опорный пункт — город Лиму, современную столицу Перу. Лима стала резиденцией королевского наместника, а управлять делами в Куско пока остался старый соратник Писарро — Диего Альмагро. Но аделантадо не слишком нравилась эта ситуация. Он мечтал выжить компаньона из столицы инков и посадить туда кого-нибудь из своих братьев.
Чтобы укрепить позиции семейства Писарро, к испанскому королевскому двору отправился старший (и единственный законнорожденный) брат наместника Перу Эрнандо. Он привез в Толедо (тогда столицу Испании) неисчислимые сокровища и поверг их к стопам короля. Карл V остался очень доволен, подтвердил полномочия Писарро как наместника и даровал ему титул великого маркиза. Вместе с тем не были вовсе забыты и заслуги Альмагро. Под его управление должны были отойти южные провинции Перу. При этом границы отведенной Альмагро области были определены не слишком четко, как будто специально, чтобы столкнуть компаньонов лбами. В частности, вопрос о том, кому должен принадлежать Куско, мог толковаться по-разному. Когда вести об этом достигли Перу, заселившие старую столицу испанцы разбились на два лагеря: сторонников Писарро и альмагристов. До вооруженного столкновения на этот раз дело не дошло. Пустившему в ход все свои дипломатические таланты аделантадо удалось склонить Альмагро к новому соглашению.
Надо сказать, что хотя захваченные в Перу сокровища превосходили все, что до этого видели европейцы, многие конкистадоры не желали понимать, что они уже нашли и разграбили свое Эльдорадо. Им все казалось, что где-то на юге есть еще более богатая страна, где золото валяется под ногами в самом буквальном смысле этого слова. На поиски этой новой мифической страны Франсиско Писарро и уломал отправиться Альмагро. Великий маркиз обещал старому соратнику самую активную поддержку в организации похода. Если Альмагро удастся найти на юге Эльдорадо — говорил Писарро — он станет его единоличным правителем и получит все сокровища, не считая, разумеется, доли, причитающейся испанской короне. Если же еще одна Золотая страна обнаружена не будет, маркиз честно поделится с возвратившимся компаньоном уже имеющимися у него владениями. Не в характере конкистадоров было предпочитать даже очень жирную синицу в руке журавлю в небе, и Альмагро согласился.
Так называемый Чилийский поход Диего Альмагро был воистину великим деянием и до сих пор приводит в восторг географов, но ничего похожего на Эльдорадо его участникам обнаружить не удалось. Пока альмагристы замерзали на заоблачных горных перевалах и изнывали от жары в пустыне Атакама, Писарро торопился укрепить свое влияние на всей территории Перу. В отсутствие Альмагро следить за порядком в Куско и приглядывать за инкой был послан Эрнандо Писарро. В этом конкретном случае он не оправдал доверия брата, дав себя обмануть.
Инка Манко был посажен на трон испанцами, но ему вовсе не улыбалось до конца жизни быть чужой марионеткой. Он искал способ вернуть себе реальную власть и в конце концов пришел к выводу, что из Куско необходимо бежать. Манко вспомнил о жадности испанцев и под большим секретом поведал Эрнандо, что знает о тайнике, где спрятана статуя его отца Уайна Капака, отлитая из чистого золота. Брат наместника отправил инку за сокровищем в сопровождении двух солдат. Надо думать, более многочисленный эскорт он не выделил потому, что надеялся сохранить все в секрете и прикарманить статую. Покинувший таким образом свою столицу Манко больше туда не возвратился.
Наверное, только к этому времени до широких народных масс Перу по-настоящему дошло, что в Куско не все спокойно. На огромной территории от Кито до Чили индейцы начали систематически нападать на отряды испанцев. Объяснение такому их поведению найти не сложно. Только теперь, ставшие достаточно многочисленными и выгребшие все золото из запасников, завоеватели начали угрожать благополучию простого перуанского человека на всем пространстве империи. Во-первых, они нуждались не только в драгоценностях, а и в пище, жилье, предметах быта, причем все это стало необходимо в количестве, ощутимом для коренного населения. Во-вторых, пришельцы по-прежнему жаждали золота, но золото, которое уже было когда-то добыто, переплавлено, хранилось во дворцах и храмах и, следовательно, могло быть изъято без ущемления интересов рядового населения, уже закончилось. Осталось золото в земле. И по стране началось строительство рудников, куда сгоняли индейцев, заставляя их работать на износ, а не в привычном для них мягком режиме.
После побега инки Манко восстание приняло организованный характер. В феврале 1536 г. многотысячное перуанское войско осадило Куско. Кое-кто из индейцев пользовался захваченным у конкистадоров оружием и даже лошадьми. В скобках заметим, что с тех пор, как жители Перу впервые увидели этих наводящих ужас животных, не прошло и пяти лет. Положение испанцев было сложным, но не столь отчаянным, как может показаться на первый взгляд. По сравнению с перуанцами завоеватели были малочисленны, но на их стороне выступили индейские племена, подпавшие под власть инков недавно. Их родовой знати не нравилось быть элитой второго сорта, при испанцах они рассчитывали получить более высокий статус, а может, и вовсе отделиться под шумок. Рядовые индейцы тоже не всегда были в восторге от того, что превратились в домашних животных инков, пусть даже очень ухоженных, живущих в чистых благоустроенных стойлах.
Осада Куско длилась около года. Во время одной из вылазок осажденных камнем из пращи был смертельно ранен младший брат Франсиско Писарро Хуан. Среди испанцев начали распространяться панические настроения. Аделантадо был вынужден послать гонцов за помощью в другие колонии, чего он раньше избегал, опасаясь соперников в борьбе за власть. Но на этот раз возникла реальная угроза потери Перу для испанской короны.
Таково было положение дел, когда весной 1537 г. Диего Альмагро и его сторонники вернулись из Чилийского похода. Имеются свидетельства, что обиженный на великого маркиза старый конкистадор не слишком стремился помогать Писарро, а напротив, подумывал о том, чтобы заключить союз с Манко, но перуанцы решили за него, первыми напав на «чилийцев». Это было ошибкой. После того как отряд Альмагро отбил нападение, инка был вынужден снять осаду со своей бывшей столицы и отступить в горы. С этого момента перуанский монарх навсегда сошел с большой политической сцены. В дальнейшем его хватало лишь на то, чтобы устраивать небольшие партизанские рейды на освоенные испанцами земли и быстро исчезать в неприступных горных убежищах.
Прогнав индейцев от стен Куско, Альмагро решил не вести больше переговоров с Писарро, который все равно его перехитрит, а занять город по праву сильного. Попутно он захватил в плен двух оставшихся в живых братьев великого маркиза — Эрнандо и Гонсало. Между двумя прославленными конкистадорами и бывшими компаньонами началась кровавая распря. При этом каждый из них слал гонцов к испанскому двору, объясняя, что правда на его стороне. Состоялось несколько сражений, во время которых противоборствующие стороны кидались друг на друга с криками «За короля и Альмагро!» или «За короля и Писарро!».
Первое время военная удача была как будто на стороне дона Диего, но Писарро были лучшими дипломатами. Так Эрнандо, даже будучи в плену, умудрился завербовать своему брату очень ценного сторонника. Находясь под стражей, он предложил одному опытному и популярному среди конкистадоров военачальнику из числа альмагристов скоротать ночь за костями и обыграл того подчистую. Простив должнику огромную сумму денег — 800 тысяч песо, Эрнандо приобрел преданного друга. Тем временем в Лиму приходили корабли с подкреплениями, вызванными для подавления индейского восстания, и попадали в объятия наместника. В распоряжении дона Франсиско вскоре оказалась партия мушкетов — оружия значительно более совершенного, чем аркебузы.
То, что братья находились во власти Альмагро, связывало руки аделантадо. Как ни странно, эти циничные авантюристы, даже никогда не росшие в одной семье, действительно питали друг к другу самые теплые родственные чувства. Конкистадоры, завоевавшие Новый Свет, легко убивали из-за золота и власти, часто нарушали клятвы и предавали союзников. Братья Писарро не были исключением, но никогда никто из них не пошел против своей семьи и не оспаривал права Франсиско на первенство.
Судя по всему, Диего Альмагро был несколько простоват. Имея на руках все преимущества, он вновь позволил сопернику себя обмануть. Великий маркиз торжественно пообещал, что не будет претендовать на Куско, если получит своих братьев целыми и невредимыми. Альмагро поверил и выпустил заложников. Злые языки утверждали, что дело не обошлось без влияния упомянутого ранее любителя азартных игр. Как только Эрнандо и Гонсало оказались на свободе, главный Писарро двинул войска на бывшую столицу инков.
К тому времени оба героя-завоевателя — и Писарро, и Альмагро — находились уже в весьма преклонном возрасте. Состояние здоровья не позволило им лично возглавить армии. Войском Писарро командовали его братья, войском Альмагро — некто Оргоньес. 26 апреля 1538 г. две армии встретились на равнине неподалеку от Куско. Альмагристы потерпели сокрушительное поражение. Оргоньес был убит, а наблюдавший за битвой из носилок с близлежащего холма Альмагро захвачен в плен.
Потерпевший поражение вождь конкистадоров был обвинен в мятеже против испанской короны и приговорен к обезглавливанию. Но победившая сторона не решилась на публичную казнь, опасаясь, что оставшиеся на свободе бунтовщики могут попытаться освободить своего предводителя. Альмагро был задушен в тюрьме. Затем его тело доставили на площадь и принародно лишили головы. Перед смертью дон Диего успел написать завещание. Большую часть своего состояния он оставил испанской короне, а пожалованные королем титулы и привилегии — своему сыну от панамской индианки Диего Альмагро-младшему. Побежденный надеялся, что первая часть завещания обеспечит выполнение второго.
ЗАГОВОР АЛЬМАГРО-МЛАДШЕГО
Писарро не признал прав наследника на Южное Перу, заявив что мятежник лишился всех своих привилегий. После казни соперника великий маркиз считал, что ему принадлежат все области по эту сторону океана. Но позиция короля была неясна. Через некоторое время Эрнандо Писарро вновь отправился в Толедо с дипломатической миссией.
Когда брат великого маркиза предстал перед Карлом V во второй раз, его встретили гораздо более холодно, чем в первый его приезд. Король получил немало жалоб из колоний на своевластие Писарро и стал подозревать, что тот вынашивает планы отделения от Испанского королевства. Вместо того, чтобы подтвердить права аделантадо, он приказал заключить Эрнандо в тюрьму и направить в Перу королевского ревизора для расследования деятельности Писарро.
Узнав, что к ним едет ревизор, альмагристы посчитали, что смогут взять реванш и добиться того, чтобы наместником стал Диего Альмагро-младший. Однако у них не хватило терпения дождаться королевского правосудия, они жаждали немедленно выступить против клана Писарро.
Наместнику неоднократно докладывали, что в Лиме зреет заговор, но, надо думать, к старости великий маркиз сошел с ума от гордости, перестал понимать, с кем имеет дело, и начисто забыл свои собственные не столь уж давние деяния. На все предупреждения он отвечал, что «чилийцы» свое получили и никто не посмеет выступить против него, пока в его руках меч правосудия. Получив донос, что в ближайшее воскресенье его собираются убить в соборе во время богослужения, дон Франсиско ограничился тем, что остался дома, но не стал усиливать охрану.
Настало воскресенье, 26 июня 1541 г. Жаждущие крови альмагристы собрались в соборе, и когда наместник не явился, пришли к выводу, что заговор раскрыт. Заговорщики резонно решили, что спасти их может только наглость и разделаться с Писарро необходимо немедленно. Обнажив мечи, они бросились к дворцу аделантадо, выкрикивая: «Да здравствует король! Смерть тиранам!». Жители Лимы в недоумении выглядывали на улицу и спрашивали у соседей, что происходит. Те охотно объясняли: «Они идут убивать маркиза!».
Когда два десятка убийц ворвались во дворец, там было всего несколько слуг. Аделантадо сам схватился за меч и дорого продал свою жизнь. Он зарубил насмерть четырех заговорщиков и многих ранил. В конце концов Писарро пал, пронзенный копьями. Кто-то из альмагристов добил старого хищника ударом в горло. Размахивая окровавленным оружием, заговорщики высыпали на улицу и провозгласили: «Тиран умер! Да здравствует король и его наместник Диего Альмагро!».
Пока Альмагро-младший был занят укреплением своих позиций в Лиме, королевский ревизор Вака де Кастро прибыл в Кито. Как вы помните, он был послан в Новый Свет для того, чтобы расследовать деятельность Франсиско Писарро и, в случае надобности, отстранить его от власти. Так бы скорее всего и случилось, если бы альмагристы, как им советовали умные люди, встретили королевского представителя облаченными в траур и вручили бы жалобы на действующего наместника. Но Кастро застал в кресле аделантадо Альмагро и теперь вознамерился заняться расследованием уже его деятельности. К королевскому ревизору со всех сторон потянулись облаченные в траур сторонники злодейски убитого великого маркиза. Кастро объявил, что берет на себя управление колониями и провозгласил поход против узурпатора.
Диего Альмагро-младший направил в Кито послание, в котором уверял, что предан испанскому королю и, убив злоупотреблявшего королевским доверием тирана, лишь восстановил справедливость. Он согласен признать над собой власть королевского уполномоченного и только просит, чтобы под его управление отдали южные провинции Перу, законную вотчину его отца. Вместе с тем, чтобы защитить свои наследственные права, Альмагро продолжал собирать войска. Ходили слухи, что скрывающийся в горах инка Манко обещал поддержать притязания молодого человека, в жилах которого текла индейская кровь.
Получив все эти сведения, Вака де Кастро рассудил, что королю не нужны вассалы, ведущие себя столь независимо, и не ответил на послание. Вопрос о том, кому будет принадлежать власть в Перу, решился 16 сентября 1542 г. в битве на Чупасской равнине. Молодой Альмагро проявил себя неплохим военачальником, но в конце концов удача отвернулась от него. Сражение было проиграно, предводитель бежал в Куско, но был выдан королевскому представителю городским магистратом. Сын и наследник великого конкистадора был обезглавлен на главной площади столицы инков. Во время казни он держался очень мужественно и лишь протестовал против приговора, объявившего его изменником.
«НОВЫЕ ЗАКОНЫ»
Все это время последний из оставшихся в Новом Свете братьев Писарро Гонсало искал очередное Эльдорадо где-то в дебрях Амазонки и ничего не слышал ни об убийстве брата, ни о казни его убийцы. Возвратившись ни с чем в Перу, он узнал, что власть выскользнула из рук семей первых завоевателей и колониями управляет присланный из метрополии чиновник. До поры до времени Гонсало пришлось смириться с ролью частного лица, и он занялся своими поместьями, которые, кстати сказать, приносили ему колоссальные прибыли. В числе прочего семейству Писарро принадлежали серебряные рудники, на которых трудились тысячи индейцев.
Между тем заседающим в Толедо государственным мужам пришло в голову, что они напрасно позволяют заокеанским колонистам бесконтрольно распоряжаться туземцами, словно домашним скотом. Гораздо выгоднее для короны будет объявить индейцев полноправными подданными и обложить их королевским налогом. 20 ноября 1542 г. увидели свет так называемые «новые законы», согласно которым коренные жители Америки провозглашались свободными людьми, а за их убийство и притеснения назначалось суровое наказание. Их запрещалось привлекать к работе принудительно, а только по найму.
Этот гуманный и прогрессивный законодательный акт вызвал в колониях бурю негодования. Бывшие конкистадоры собирались толпами и возмущенно вопрошали, за что они проливали свою кровь. Припоминали, что во время завоевательных походов поддержку от государства они получали мизерную, пускаясь во все тяжкие на свой страх и риск, и заявляли: «Всем, чем мы владеем, мы обязаны только нашей верной шпаге, и этими самыми шпагами мы сумеем защитить свои права!».
Когда в начале 1544 г. для проведения в жизнь «новых законов» в заокеанские колонии прибыл новый вице-король Нуньес де Вела, его ждали отнюдь не с распростертыми объятиями. Резкие действия вице-короля, который освободил в Панаме 300 перуанских рабов и конфисковал груз серебра на одной из каравелл, мотивируя это тем, что драгоценный металл был добыт при помощи незаконной эксплуатации индейцев, не способствовали умиротворению. На двери дома, где остановился де Вела, неизвестные оставили надпись: «Кто посягнет на мою собственность, пусть будет готов заплатить за это своей жизнью!». В это беспокойное время отстраненный от власти Гонсало Писарро решил, что настал его звездный час.
Брат первого аделантадо Перу казался естественным лидером движения за права конкистадоров. Вокруг него сплотились все недовольные. Тем временем достигший Лимы Нуньес де Вела начал укреплять город, готовясь к междоусобной войне. Для увеличения обороноспособности столицы он не постеснялся снять колокола с церквей, чтобы переплавить их на пушки. Не вполне безосновательно опасаясь предательства ближайшего окружения, вице-король арестовал некоторых высокопоставленных жителей столицы, в том числе и своего предшественника Вака де Кастро. Как выяснилось, Вела превысил свои полномочия. Вскоре из Испании прибыла аудиенсия — королевская судебная комиссия в составе четырех человек. Она отменила постановления вице-короля об арестах, чем изрядно подорвала его престиж, и без того не слишком высокий.
Вообще, Вела не был тем человеком, который способен урегулировать столь сложную ситуацию. Он был чрезвычайно вспыльчив и в то же время нерешителен. Когда пришло известие, что армия Гонсало Писарро движется к Лиме, вице-король не знал, на что отважиться: выйти навстречу и дать бой или занять оборонительную позицию в столице. В конце концов он принял вовсе нелепое решение: отойти с войском в Трухильо — город, основанный Франсиско Писарро на побережье в южной части Перу и названный им в честь родной деревни. А столицу, на укрепление которой было потрачено столько средств, Вела приказал предать огню, чтобы занявший ее Гонсало не пополнил запасов и не смог преследовать своего врага.
Аудиенсия выступила категорически против. Ее члены заявили, что не имеют никакого права покинуть город и вынесли постановление об аресте Нуньеса де Велы. Горе-вице-король был взят под стражу и отправлен обратно в Испанию. Аудиенсия послала гонцов к Писарро с известием о смещении вице-короля и требованием распустить войско мятежников. Гонсало, будучи хозяином положения, ответил, что сам народ Перу сделал его вице-королем. Если его не признают в столице, он отдаст ее на разграбление своей армии. Окружившие Лиму войска состояли на тот момент из 1200 испанцев и нескольких тысяч индейцев. Последние едва ли были способны разобраться в сути «новых законов». Королевской судебной комиссии ничего не оставалось, как признать права самопровозглашенного вице-короля Гонсало Писарро.
Новый правитель Перу поселился во дворце своего брата Франсиско и развернул репрессии против политических противников. Некоторые были казнены, многие отправлены в ссылку в Чили. Между тем высланный из Нового Света по решению аудиенсии де Вела не вернулся в Испанию. Как только корабль оказался в море, его команда заявила, что не считает назначенного королем наместника своим пленником. Де Вела решил снова попытать счастья. Он высадился в Тумбесе и начал вербовать сторонников из числа недовольных правлением младшего Писарро. Собрав армию, смещенный аудиенсией вице-король перебрался в Кито.
В январе 1546 г. в окрестностях Кито состоялось генеральное сражение двух вице-королей Перу. Гонсало Писарро имел значительное численное преимущество и наголову разбил Нуньеса де Велу, который был убит в этом сражении. Победитель вернулся в Лиму, где ему устроили торжественную встречу.
Гонсало Писарро все меньше походил на королевского наместника и все больше — на суверенного государя. За его столом ежедневно обедало не меньше ста человек, при встрече ему целовали руки, никто не смел садиться в его присутствии. Приближенные нашептывали самопровозглашенному вице-королю, что он все равно уже побил горшки с испанским двором и теперь самое разумное — объявить о независимости Перу. Но король Испании вовсе не собирался терять колонию, приносящую баснословные прибыли. За океан был отправлен новый королевский представитель — член совета Святейшей Инквизиции Педро де Гаска, которому предоставили широчайшие полномочия. В частности, он имел право именем короля вносить изменения в вызвавшие бунт «новые законы» и в случае необходимости амнистировать бунтовщиков.
ПИСАРРО СХОДЯТ СО СЦЕНЫ
Педро де Гаска прибыл в Новый Свет в июле 1546 г. Он не торопился встретиться с Гонсало Писарро, предпочитая общаться с офицерами его гарнизонов, объясняя, что прибыл с миссией мира. Король желает уладить возникшие недоразумения и амнистировать тех, кто с оружием в руках выступил против его представителя. Конечно, если последние поведут себя разумно. В качестве компромисса между «новыми законами» и старым положением вещей Гаска предложил систему экономьедо. Согласно этой системе индейцы должны считаться не рабами испанских колонистов, а незрелыми детьми природы, находящимися под их опекой. Опекун обязан обучать подопечных христианской морали и заботиться об их благосостоянии. В свою очередь индейцы обязаны содержать своего патрона. При этом на эксплуатацию индейцев были наложены некоторые ограничения, прописанные, впрочем, довольно неопределенно. Такое положение вещей должно, согласно закону, сохраняться на протяжении двух поколений, после чего постепенно подготовленные к новому статусу индейцы смогут стать полноправными вассалами короля.
Система экономьедо устраивала колонистов и, кстати сказать, была понятна и отчасти привычна коренным перуанцам. Мятежники с полным правом могли считать, что им пошли навстречу, и антикоролевские настроения в Перу начали понемногу утихать. Подготовив таким образом почву, Гаска направил послание Писарро, составленное в примирительном тоне. Король допускает, — говорилось в послании, — что мятеж был вызван упрямством покойного Нуньеса де Велы, и готов простить его руководителей и возвратить им свою милость.
Ответ самопровозглашенного правителя Перу был довольно дерзким. Он писал, что появление инквизитора, прибывшего с миссией мира, несколько запоздало, потому что в Перу уже царят мир и спокойствие благодаря его, Писарро, усилиям. Он не собирается вымаливать прощение, потому что ни в чем не виновен, но ожидает от короля утверждения себя на должности вице-короля, для которой является самой подходящей кандидатурой.
Уверенный в своих силах Гонсало недооценивал Педро де Гаску, который пока предпочитал действовать дипломатическими средствами. А между тем эти средства были весьма эффективны. Бывшие сторонники независимости Перу один за другим подпадали под обаяние инквизитора, оценивали силу его доводов. Исключения не составляли и лица из ближайшего окружения Писарро.
Когда предварительная идеологическая работа начала давать свои плоды, Гаска перешел к вербовке солдат. Ему удалось собрать весьма внушительную армию. Колониальный флот также перешел на сторону короля. Писарро в ответ стал тратить огромные суммы, чтобы усилить собственное войско, и обложил города Перу непосильным налогом, что отнюдь не способствовало его популярности. Боевые действия начались весной 1547 г.
Младший из братьев Писарро, безусловно, был талантливым полководцем. В первой битве он наголову разбил одного из королевских военачальников Кентено. Но выиграть битву еще не значит выиграть войну. Боевые действия затянулись почти на год, и все это время Педро де Гаска не переставал вербовать новых сторонников. 9 апреля 1548 г. армия сепаратистов и армия короля сошлись лицом к лицу, чтобы схватиться в решающей битве, которая так и не состоялась. Прежде, чем сражение началось, сторонники Писарро один за другим начали покидать своего вождя и переходить на сторону противника. Оставшись с горсткой верных ему людей, Гонсало спросил у одного из офицеров: «Что же нам делать?». Тот ответил: «Остался один выход — броситься на врага и умереть, как умирали древние римляне!». «Лучше умрем, как христиане», — возразил предводитель и направил своего коня к строю королевских войск, чтобы сдаться в плен.
Суд не стали откладывать в долгий ящик. Вина подсудимого была очевидна, и на следующий день после несостоявшегося сражения он закончил свою жизнь на плахе. Все его имущество, включая огромные поместья и серебряные рудники Потоси, было конфисковано, дворец в Лиме разрушен. На месте дворца поставили столб с надписью, которая гласила, что никто не должен возводить построек на земле, оскверненной изменой.
Последний из оставшихся в живых братьев Писарро, Эрнандо, провел двадцать лет в королевской тюрьме, что лишило его возможности ввязаться в новую политическую или какую-нибудь другую авантюру. По этой уважительной причине ему не удалось умереть насильственной смертью, как было принято в его семье. Он мирно скончался в своем испанском поместье в возрасте 104 лет.
