Командир «Esmeralda» капитан Артур Пратт (Agustín Arturo Prat Chacón) обнаружил вражеские корабли на рассвете 21 мая. Понимая, что канонерки обречены, Пратт тем не менее приказал изготовиться к бою, решив применить особую тактику.
Во-первых, еще до появления противника он распустил слухи, будто вокруг чилийских кораблей в изобилии набросаны мины. Губернатор блокированного перуанского города поспешил уведомить об этом Грау, и опасение подорваться на мине действительно сильно сковывало действия монитора.
Во-вторых, Пратт поставил «Esmeralda» так близко к береговой черте, что снаряды с монитора неизбежно попали бы в городские здания. Однако перуанцы быстро нашли противодействие: по «Esmeralda», стоявшей всего в 300 метрах от берега, открыла огонь береговая батарея. Ядра ее пушек сразу же вывели на канонерке из строя два котла. «Esmeralda» ушла с мелководья и двинулась навстречу монитору. В этот момент единственная из сорока бомб, выпущенных с монитора, попала в цель — она пробила борт канонерки и взорвалась в машинном отделении.
В 10.30 монитор решил таранить «Esmeralda», но удар оказался скользящим. Пратт подал команду идти на абордаж и перепрыгнул на монитор, однако его приказ не услышали в грохоте боя, и он оказался на вражеском корабле один. Отказавшегося сдаться в плен Пратта перуанцы застрелили. Вскоре пошла на дно получившая три таранных удара «Esmeralda». Что касается «Covandonga», то ей удалось не только уйти от преследования, но и заманить броненосную батарею на камни, после чего перуанцам пришлось сжечь «Independencia»… Потери сторон говорят сами за себя: 135 убитых и 62 раненых — у чилийцев, и семь раненых при одном (!) убитом у перуанцев. Такой себе «бой на Хэмптонском рейде» в южноамериканском исполнении. Монитор, которым командовал второй (кроме Пратта) герой этого сражения — капитан Грау, назывался «Гуаскар» («Huascar»)…
Вспыхнувшая во всем мире, после сражения на Хэмптонском рейде и триумфа «Монитора», так называемая «мониторная» лихорадка только усилилась после анализа боевых действий датско-прусской войны. Та роль, которую сыграл в сдерживании соединенного австро-прусского флота этот новаторский двухбашенный монитор, и то, как он одним своим существованием не допустил даже попыток союзников прорвать военно-морскую блокаду немецких портов, — оказала на неостывшие от перегрева мозги адмиралов и конструкторов такое действие, о котором говорят, как о «соломинке, сломавшей хребет верблюду». И действительно — сначала «Глуар», затем — «Уорриор», «Мэрримак», «Монитор», и вот — «Рольф Краке». Истерию подогревали известия из России, которая вводила в строй полтора десятка наиновейших мониторов, и из Америки, бросившей все свои кораблестроительные мощности на строительство все больших и больших потомков «Монитора». В предыдущем выпуске «Каталога» мы уже останавливались на европейских побегах мониторного «древа». Но, конечно же, все ВМС всех европейских стран (после поражения России в Крымской войне) не могли идти ни в какое сравнение с мощными, поистине «дубовыми» возможностями, которые имели флоты Англии и Франции — включись они своевременно в «мониторную гонку».
Но ни в британском Адмиралтействе, ни во французском Морском Министерстве особого восторга детища Эрикссона и Кольза не вызывали. Наиболее консервативными в этом вопросе оказались французы — отчасти из-за того, что все производственные мощности их судостроительной промышленности были загружены постройкой «капитальных кораблей», как стали называть мореходные классические броненосцы с бортовой батареей. В своем стремлении не упустить пальму первенства, с таким трудом завоеванную «Глуаром», французы не могли себе позволить отвлекаться на что-то другое. Сражение под Лиссой (о котором мы все никак вам не расскажем!), в ходе которого австрийцы под командованием Тегетгоффа разбили итальянцев, привело большинство военно-морских стратегов к чудовищной (другого слова не подберешь!) переоценке роли таранного удара. Хотя, прецедент для такой переоценки, надо признать, был — на том же Хэмптонском рейде (вспомним о «Кумберленде»). Появившийся сразу после Лиссы такой класс кораблей, как «броненосные тараны», не миновал и французский флот. Заложенные в 1862…1865 годах броненосцы серии «Taureau» имели трехметровый шпирон, который являлся их главным «оружием». С этой точки зрения они были классическими «таранами» — абсолютно бесполезными и безвредными для противника кораблями. Но, кроме всего прочего, в их архитектуре явственно прослеживаются и «мониторные» черты — отсутствие рангоута и наличие одиночной башни с орудиями главного калибра. Как и большинство французских броненосцев того времени, они были построены из дерева (хотя имели железный набор, т.е. были композитными), на который навешивалась броня.
Скорее всего, таким образом французское Министерство пыталось «убить двух зайцев»: усилить флот и успокоить общественность, а также и не отстать от общемировых тенденций в развитии ВМС. В первом случае флот получил пятерку «таранных кораблей», которые своими шпиронами заявляли на весь мир о претензиях Франции на господство в мировом океане, а во втором — попутно проводил опытные работы по исследованию боевых характеристик новоиспеченных мониторов. Именно поэтому морской министр, выкручиваясь в парламенте, назвал эти корабли весьма одиозно (внимательно!): «броненосные башенные тараны», вместив, по сути, в одном типе сразу три класса кораблей!
Опыт показался французам удачным, и уже после провальной франко-прусской войны в строй французского флота вошла еще одна серия подобных кораблей. Правда, с поправкой на печальный опыт того, что глубоко сидящие французские броненосцы не смогли даже приблизиться к германскому побережью из-за мелководья, теперь эти корабли во Франции стали называть по-другому: «башенные таранные мониторы», с намеком на их применение на мелководье. Но это была «хорошая мина при плохой игре». Не разобравшись с техническими тонкостями мониторного типа, французы ввели в строй классические низкобортные броненосцы. Честно говоря, с осадкой почти в 7 метров у берегов Германии им по-прежнему делать было нечего. Все корабли этой серии были уже полностью железные, но дальше рейдов французских портов их старались не выпускать — слишком дорогое удовольствие для брандвахтенной службы! Уразумев, что опыт не удался, французы больше не предпринимали попыток в мониторостроении, — к тому же «мониторная лихорадка» уже явно пошла на убыль в европейских водах…
В Королевский Флот первые мониторы попали помимо воли лордов британского Адмиралтейства. Вскоре после боя на Хэмптонском рейде власти Конфедерации Южных Штатов Америки заказали в Англии фирме братьев Лэйрд три железных башенных броненосца со вспомогательным парусным вооружением. Их проект разработал Каупер Кольз, и хотя он напоминал своими очертаниями эрикссоновский «Монитор», тем не менее являлся классическим монитором — причем двухбашенным и с дополнительным парусным вооружением, что уже само по себе было чрезвычайно смелым и оригинальным техническим ходом! Однако британское правительство, соблюдавшее нейтралитет в войне Севера и Юга, конфисковало корабли еще на стапелях. Первый броненосец, уже готовый «Stonewall Jackson» в мае 1865 г. был продан в Японию, где получил название «Азума» («Аzuma») и даже принимал участие в гражданской войне.
Два других («Scorpion» и «Wivern») подняли британский флаг. «Скорпион» почти сразу был отправлен в колониальную «ссылку» — на Бермуды, а «Виверн» после 23 лет службы в водах метрополии отправили на Дальний Восток, где он закончил свой путь в качестве стационара.
Для кораблестроителей из «туманного Альбиона» недостатки мониторов не были тайною, и именно поэтому Адмиралтейство первоначально не проявляло никакого интереса к идеям Кольза, а тем более — Эрикссона. Но заказ для конфедератов, который не дали выполнить Кользу, и посещение Европы американскими мониторами в 1866 г. не остались без внимания в Англии. Вера британского общества в «мониторную угрозу», переходящая в истерию, смешанную с откровенным страхом, выражалась в язвительных нападках английской прессы на Адмиралтейство и проводимую им политику. А широкое строительство на английских верфях мониторов для других стран (деньги, деньги и еще раз деньги!) выводило газеты из себя. После того, как «Рольф Краке», спроектированный англичанином и построенный на английской же верфи, ясно указал на реальную угрозу военно-морскому владычеству традиционных линкоров-броненосцев, — сдерживать натиск «военно-морской публики» стало невозможно. После обвинений во всех смертных грехах — от ретроградства (чем британские лорды гордились открыто!) до предательства британских интересов — Адмиралтейство сдалось и выдало заказ отечественным корабелам на мониторы для «домашнего пользования». Насколько британские адмиралы не хотели видеть у себя «под флагом» эти «консервные банки на плотах» говорит тот факт, что вся серия «Церберов», состоящая из семи кораблей, предназначалась для службы… в колониях! Спроектированные самим главным кораблестроителем британского флота — Э.Ридом (Sir Edward Reed), и построенные в сжатые сроки (а англичане неплохо «набили руку» на строительстве мониторов для других стран), эти мониторы, надо признать, оказались прекрасными кораблями и отличались неплохой мореходностью. Рид коренным образом улучшил конструкцию американских мониторов: при одинаковых геометрических размерах по его проекту возвели в центральной части корабля броневой бруствер, простиравшийся почти на половину корпуса (32,6 м). Внутри бруствера разместили две башни с 18-тонными орудиями, трубу, ходовой мостик, шлюпки и вентиляционные раструбы. Главный броневой пояс включал два ряда плит толщиной 7…8 дюймов. Бруствер состоял из 7-дюймовых плит в середине и 9-дюймовых — у башен. Это уже был шаг в направлении к тем броненосцам, архитектуру которых спустя 10 лет стали признавать классической…
Буквально «перебегая» от порта к порту, эти мониторы успешно достигли берегов Австралии (!!!), пережив по пути нешуточный шторм. Всю свою долгую жизнь они провели в портах Австралии, Индии и Юго-Восточной Азии, охраняя их рейды (от кого? от малайских пиратов?). Насколько «нелюбовь» к этим «вымученным» кораблям была велика, говорит тот факт, что из семи кораблей серии остались в «памяти потомков» только три — случай небывалый для Royal Navy! Более того, класс мониторов так и не появился в корабельной классификации британского ВМФ. Там «эрикссоновско-кользовские поделки» отнесли к «сoastal service ironclads», т.е. броненосцам береговой обороны, к которым относились и совсем «немониторные» корабли — например, переделанные в броненосцы парусно-винтовые линкоры!
Развитием проекта «Цербера» стал брустверный монитор «Глаттон», спроектированный в 1868 году. Сам Рид как-то сказал о проекте «Глаттона»: «Нет такого другого судна, с целью постройки которого я был бы менее ознакомлен». В Адмиралтействе считали, что «Глаттон» строится для «…защиты наших собственных гаваней и рейдов, и для того, чтобы напасть на таковые у врага». Сам знаменитый кораблестроитель считал, что этот корабль сможет не только выполнять функции броненосца береговой обороны, но и принимать участие в эскадренных сражениях, т.е. быть «судном линии»!
Не мудрствуя лукаво, успокоенный успехом «Цербера», Рид для улучшения мореходности на корпус обычного монитора просто поставил прямоугольный броневой бруствер, внутри которого находилась одна башня с двумя 12-дюймовыми орудиями (весом 25 тонн каждое). Бруствер также защищал очень узкую надстройку и дымовую трубу. В свое время монитор являлся самым защищенным кораблем в мире! Бронирование борта включало два ряда плит: верхние имели толщину 305 мм, нижние — 254 мм. Корабль получил довольно развитую надстройку. Шлюпки размещались в задней части ходового мостика, установленного на стойках. Палуба простиралась от бруствера до небольшого полубака. Интересной особенностью этого броненосца было наличие специальных отсеков в трюме, которые перед боем заполнялись водным балластом, что позволяло уменьшать высоту надводного борта с 90 до 50 см. Однако, несмотря на все ухищрения, его мореходность оказалась крайне низкой. Корабль всего один раз вышел в море — в 1887 году. Вся жизнь этого монитора прошла в порту.
Несмотря на провал с «Глаттоном», угроза войны с Францией вынудила англичан для защиты своего побережья заложить в 1870 г. несколько мелкосидящих броненосцев — конечно же мониторного типа! Они специально предназначались для обороны прибрежных городов и действий в Ла-Манше. Являясь развитием «Цербера» и «Глаттона», мониторы типа «Циклоп» за счет более слабого бронирования и меньшего калибра орудий получили две двухорудийные башни орудий главного калибра (пример «Рольф Краке и «Смерча»!). Для своего небольшого водоизмещения и размеров они были хорошо вооружены и защищены. Шлюпки находились в задней части ходового мостика. Их спускали и поднимали посредством стрелы, прикрепленной к мачте.
Но после молниеносного разгрома Франции пруссаками строительство мониторов затормозилось, и в строй они вступили только в 1874…1877 гг. В 1887…1889 гг. мониторы прошли модернизацию, в ходе которой для улучшения мореходности была увеличена высота борта в носовой части, а также установлена противоминная артиллерия. Однако дела для них так и не нашлось (тем более, что мореходность и после модернизации оставалась слабой), поэтому большую часть своей жизни последние британские мониторы провели в резерве и на брандвахтенной службе в портах.
Итак, внеся, как и полагается великой морской нации, свою лепту в развитие и становление нового класса кораблей, англичане дали начало совершенно новому направлению в развитии линейных броненосных кораблей. Именно архитектура брустверных мониторов, которые солидно «прибавят» в водоизмещении и «нарастят» высоту борта, в конце концов вытеснит архаичные формы «батарейных броненосцев», «броненосцев с центральной батареей», «казематных броненосцев», «цитадельных броненосцев» и прочих реликтов Века Паруса.
Но, добавив к конструкции самого класса корабля, англичане не смогли ничего добавить к славе этих кораблей, что, в общем-то, не характерно для британского флота. Намного больше славы выпало на долю мониторов, которые хотя и строились в Англии, но не «брезговали» свои орудия разряжать в британские же корабли… Как монитор «Гуаскар», с описания сражения с участием которого мы и начали эту статью.
Это детище капитана Кольза оставило заметный след в мировой военно-морской истории. Ну а в истории сразу нескольких стран Латинской Америки этот броненосец оставил поистине незабываемый след, сравнимый (по нашим меркам) разве что с «Варягом». Речь идет об еще одном потомке «Наставника» (т.е. «Монитора») — перуанско/чилийском мониторе, чья корабельная жизнь выдалась на редкость насыщенной «приключениями». Построенный в Великобритании по заказу флота Перу для боевых действий против дряхлеющей, но еще весьма «клыкастой» Испанской империи, «Гуаскар» еще до прибытия в родные воды успел отличиться месячным задержанием во французском Бресте, столкновением с броненосцем «Independencia», отказом в обслуживании в нейтральных портах, бунтом команды, захватом и последующим потоплением испанской бригантины «Мануэль» и, наконец, — опозданием к участию в войне. После всех этих передряг сильнейший корабль немногочисленного перуанского флота более десяти лет мирно отстаивался в гавани Кальяо, когда гражданская война 1877 года вывела его на главные роли, — перейдя на сторону мятежников, он огнем своих орудий уничтожал правительственные войска, разрушал дороги, перехватывал правительственную морскую торговлю и даже вел огонь по нейтральным торговцам. Британцы (а большинство «нейтралов» было, конечно же, подданными Великобритании), свято стерегущие незыблемость «свободы мировой торговли» (когда им это выгодно, естественно!), немедленно послали два своих корабля — корвет «Аметист» («Amethyst») и исполинский фрегат «Шах» («Shah») под командованием контр-адмирала Де Хорсея (Admiral de Horsey) — для «обеспечения свободы мореплавания в нейтральных водах». Преимущество англичан было подавляющим, и в итоге боя, который разыгрался 29 мая 1877 года у побережья Чили между «самым сильным кораблем перуанского флота» и «самым сильным крейсером британского флота», и который вошел в военно-морскую историю как Battle of Pacocha, не сомневались даже бульварные журналисты…
29 мая в час пополудни «Гуаскар» был настигнут в виду маленького прибрежного городка Ило. Чтобы не дать противнику уйти на недосягаемое для английских кораблей мелководье, Де Хорсей приказал «Аметисту» отсечь мятежный монитор от береговой линии, а сам преградил ему выход в море. «Гуаскар» остановился, и с «Шаха» отправили парламентера с требованием капитулировать. Восставшие моряки отказались сложить оружие, и как только шлюпка вернулась на фрегат, «Шах» дал холостой выстрел, возвестивший начало боя.
Малые размеры юркого, низко сидящего в воде монитора и опасение угодить снарядом в город сильно мешали английским артиллеристам, тем не менее они стреляли метко. В «Гуаскар» угодило около 70 снарядов: с него были снесены мостик, шлюпки, мачта и труба. Как только пала темнота, озверевший «от вопиющей безнаказанности мятежников» Де Хорсей приказал спустить на воду паровые катера, вооруженные торпедами и шестовыми минами, чтобы добить противника. Но под покровом темноты «Гуаскар» по мелководью ускользнул от англичан…
В истории морских войн немного найдется сражений, в которых превосходство одного противника над другим было бы столь значительным и столь безрезультатным. Против 200 человек и устаревшего (напомним, на дворе 1877 год!) тихоходного корабля, вооруженного двумя старыми дульнозарядными орудиями калибром 254 мм, англичане выставили 800 человек и два современных крейсера, несущих более 40 орудий калибром от 178 до 229 мм. Неравенство сил усугублялось из рук вон плохой подготовкой перуанских артиллеристов: на протяжении почти трехчасового боя они ни разу не попали ни в один из английских крейсеров. «Гуаскар» остался непобежденным, так как был бронирован. Всего лишь один английский снаряд пробил его броню.
Итоги боя под Ило ошеломили лордов Адмиралтейства и британскую общественность. Ведь доказывая необходимость создания «наступательных» крейсеров — неброненосных фрегатов типа «Инконстант» (о-о-о-о-очень дорогих кораблей!), — Адмиралтейство твердило всем критикам, что им будут не страшны встречи с броненосными кораблями противника. Считалось, что благодаря высокой скорости эти фрегаты смогут выбрать такую дистанцию боя, с которой их могучие пушки продырявят любую броню. И вот теперь оказывалось, что все рассуждения были неверными… Броня (СТАРАЯ броня!) в очередной раз показала себя во всей красе. Траурные размышления британских лордов о том, что могли сделать с «крейсерами Ее Величества» канониры классом повыше, укрытые за непроницаемой броней, вылились в отставку Де Хорсея, из которого просто сделали «крайнего»… Ну а «Гуаскар» стал национальным любимцем и символом «военно-морской мощи» захудалого Перу…
Но на этом биография «Гуаскара» отнюдь не закончилась! «Гуаскар» еще раз прославился два года спустя в ходе так называемой «войны Тихого океана» (1879-1884гг.). Она началась из-за спора между Чили и Боливией, не поделивших богатую селитрой провинцию на границе этих государств. Боливию поддержало Перу. В разгоревшейся между Перу и Чили войне монитор оказался «мастером на все руки»: он, под командованием капитана Мигуэля Грау (Grau), совершал смелые набеги на чилийские порты (более 10 раз!), перехватывал торговые суда (захватил более 10 судов, потопил — 16), захватил 260 человек (с оружием и амуницией) из элитного кавалерийского полка противника и освободил два перуанских «торговца». Также он уничтожил береговую батарею Антофагасты (Antofagasta) и перебил кабель, связывающий Антофагасту и Вальпараисо. Особенно отличился кораблик в битве при Икике (The Battle of Iquique), который оказался блокированным чилийскими ВМС, и с описания которой мы начали эту статью.
За эти шесть месяцев «террора», известных как «Las correrías del Huáscar» (что-то вроде «они избежали проверки «Гуаскаром» — извините, в испанском не силен :-), а ПРОМТ переводит сами знаете как…) держали в страхе все чилийское побережье (а Чили, как вы знаете — одно сплошное побережье!). В результате перуанские ВМС «продвинули» капитана Грау в контр-адмиралы, в то время как чилийские ВМС заменили своего собственного начальника штаба…
В конце концов удача отвернулась от перуанцев 8 октября 1879 года в битве при Ангамосе (Battle of Angamos). Чилийская эскадра, в состав которой входила и «Covandonga», встретилась с «Гуаскаром», на борту которого находился все тот же Грау, но уже в качестве адмирала. Чилийские броненосцы «Almirante Cochrane» и «Valparaicо» пошли в атаку. Последовала трехчасовая погоня, увенчавшаяся полуторачасовым боем, в ходе которого броненосцы выписывали петли вокруг монитора на дистанции всего в 1…2 кабельтова.
Что касается скорострельности, то монитор оказался на высоте. Он произвел 40 выстрелов в своих противников против их 76, хотя у чилийцев было шестикратное превосходство в артиллерии (12 орудий против 2). Сказалось преимущество башенного расположения артиллерии «Гуаскара» перед казематным! Однако его артиллеристы опять стреляли «недостаточно метко»: в цель попали только три снаряда, два из которых не смогли пробить брони чилийцев (это вам не «жестяные» борта «Шаха»!). Напротив, «Гуаскар» поразили 25 снарядов, причем 13 из них на такой «пистолетной дистанции» (со времени боя на таких дистанциях на Хэмтонском рейде прошло полтора десятка лет!) пробили железную броню монитора.
Недостаточно меткую стрельбу перуанские моряки попытались восполнить личным мужеством, — почти вся команда монитора, вместе с офицерами и командующим флотом адмиралом Грау погибли. Последний оставшийся в живых лейтенант с револьвером в руке долго не давал спустить флаг… Чилийцы отбуксировали корабль в Вальпараисо и поставили на ремонт.
После ремонта «Гуаскар» вошел в состав флота Чили и успел принять участие в сражении с перуанским монитором «Manco Cápac» (бывший американский USS «Oneota»), а также самым активным образом участвовал в блокаде и бомбардировке Кальяо (Callao), — так активно, что потерял под ответным огнем своего капитана Томсона (Manuel Thomson).
После окончания войны «Гуаскар» был отремонтирован в 1885 и 1887 годах. Были заменены вконец изношенные котлы и машины, заменены винты, артиллерия и т.п. Но и это еще не все!
В гражданской войне в Чили, вспыхнувшей между правительством и конгрессом, «Гуаскар» опять оказался в стане мятежников. Под командованием капитана Хозэ Мария Санта Круз он огнем своих орудий обеспечил взятие города Талтал (Taltal), а также занимался привычной для себя «крейсерской» работой — охранял «свои» порты, уничтожал транспорты противника и обстреливал побережье. Его вклад в победу конгресса был неоспорим!
Неизвестно, сколько лет еще бы провел в «боях и походах» старый монитор, ставший легендарным сразу в двух странах (!), если бы взрыв котла в 1897 году не привел его к списанию. В настоящий момент «Гуаскар» сохраняется как корабль-музей в чилийском Талькауано (Talcahuano), оставаясь единственным представителем краткого, но шумного века мониторов…
Появление «Гуаскара» — еще до совершения им какихлибо славных деяний — вызвал цепную реакцию в той наэлектролизованной международной обстановке, которая постоянно сохранялась между странами Латинской Америки. Желание иметь новомодные броненосные корабли в составе своих ВМС одновременно изъявили Аргентина, Бразилия и Чили. Чилийцы решили последовать в строительстве своего флота за англичанами (которые и выстроили его чилийцам) и заказали Э. Риду проект хорошо отработанного в постройке и эксплуатации мореходного казематного броненосца (уже упоминавшиеся «Almirante Cochrane» и «Valparaicо», о них мы расскажем позже). Аргентинцы и бразильцы решили пойти путем перуанского флота и заказали в Англии (а где же еще!) по паре мониторов, ставших первыми броненосцами в ВМС этих двух крупнейших латиноамериканских стран. Аргентинская «парочка» оказалась весьма удачной. Несмотря на низкий надводный борт, их мореходность и маневренность оказались на очень хорошем уровне. Достаточно сказать, что весь путь от Сатгемптона до Буэнос-Айреса они прошли под… парусами!!! Узкий ходовой мостик, протянувшийся от носа до кормы, обеспечивал не только прекрасный обзор, но и не мешал орудийной башне вести огонь в очень больших секторах впереди назад по курсу.
Бразильский «дуэт», вошедший в строй практически одновременно с аргентинским, на бумаге выглядел намного предпочтительнее. Значительно большее водоизмещение, солидные размеры, большая скорость хода и очень мощное вооружение, вкупе с новомодной корабельной архитектурой, которая стала в это время применяться в Европе для строительства «брустверных» мониторов, тешили самолюбие бразильских адмиралов, которые явно видели себя владыками если не Мирового океана, то, по крайне мере — его южной части. На деле же, мизерная высота борта и отвратительная мореходность сводили на нет все их «бумажные» преимущества. При волнении моря в 3…4 балла огонь из орудий был уже просто невозможен, а о покидании уютного бразильского побережья ради штормовых вод южной Атлантики не могло быть и речи! И если аргентинские мониторы мирно себе дослужили до начала 30-х годов XX века, то бразильским кораблям повезло гораздо меньше…
Но вернемся к «Гуаскару» и «Рольфу Краке» — творениям Кольза, которым пришлось реально «понюхать пороху». Почему же такая разная судьба у двух кораблей, спроектированных одним и тем же (безусловно — талантливым!) кораблестроителем? Почему революционный по многим параметрам «Рольф Краке» так и не оправдал возлагавшихся на него надежд, а вполне заурядный «Гуаскар» целых тридцать лет являл из себя образец не только архи-востребованного, но и весьма удачливого боевого корабля? Ответ, как кажется, прост. Звезда мониторов взошла на Хэмптонском рейде, когда их родоначальнику пришлось противостать полукустарному «произведению инженерной мысли» Юга, броня для которого каталась из рельс разобранной железной дороги. Во всей своей красе мониторы проявились на речных и прибрежных баталиях Гражданской войны в США, когда их малая осадка позволяла разряжать чудовищные (но — гладкоствольные!) пушки в борта неповоротливого противника чуть ли не «в упор». В Америке, которая в то время отнюдь не была центром военно-морской моды, эти специфические корабли, выполнявшие узко-специфические задачи, смотрелись неплохо. Даже очень неплохо. Но весь их «шарм» очень быстро сошел на нет, стоило им появиться в водах Европы.
Характерным для этого класса кораблей была малая осадка; очень низкий борт — всего 60-90 см; размещение немногих, но самых тяжелых орудий во вращающихся башнях, позволяющих вести едва ли не круговой обстрел; полное отсутствие парусного вооружения; мощное бронирование всей надводной части — борта, палубы и башен. Все это дало основание Ч. Бойнтону — официальному историографу американского флота — утверждать: «Монитором обозначается новая эра в истории государств». Европейские инженеры, однако, были в меньшем восторге от мониторов, чем американские. «Каждый корабль, долженствующий нести службу в открытом море, должен возвышаться над поверхностью воды, быть хорошо освещенным и вентилируемым и нести эффективное парусное вооружение, то есть фактически быть, насколько это возможно, прямой противоположностью «Монитору», — писал Э. Рид в 1863 году.
Сопоставляя эти высказывания, нетрудно убедиться: в споре были правы обе стороны. Американцев, заинтересованных тогда в защите прибрежной зоны, мало волнуют мореходность и дальность плавания кораблей, им важнее мощность орудия, толщина брони, надежность машины. Англичане же, заинтересованные в кораблях для океанских плаваний, в первую очередь заботятся как раз о мореходности и дальности плавания. Именно поэтому первоначальный восторг, смешанный с благоговейным трепетом, быстро трансформировался в недоумение и раздражение, когда подобные корабли стали вступать в строй «основательных» морских держав. Отдав дань ветреной военно-морской моде и новизне идей Эрикссона, Иддса и Кольза (иногда дань очень даже немалую — в виде многих «утонувших», а не «потопленных в бою» кораблей!), европейские адмиралы очень скоро вернулись к старым проверенным корабельным формам. То, что годилось для охраны бухт северо-американского побережья и «господства» на реках, оказалось малопригодным даже для «военно-морского господства» в Финском заливе (не говоря уже о Бискайском!). Боевой корабль — это, прежде всего, платформа для артиллерии. Желательно — платформа комфортная, неуязвимая, электрифицированная и т.д. Но обязательно — устойчивая, мореходная. Орудия, выводимые из строя не многочасовым огнем противника, а волнением на море в 3…4 балла, не могут обеспечить «владение морем». Корабль «для штиля» не может демонстрировать военное присутствие своей страны где-нибудь в Китае, обеспечивать блокаду и вести артиллерийский бой отнюдь не в штиль, а в волнение, да еще после многомильного океанского перехода, вдали от своих гаваней. Успех «Гуаскара» как раз в том, что в Латинской Америке, как и в Америке Северной, просто не было той военно-морской Силы, с которой пришлось конкурировать мониторам в Старом Свете — «Глуаров», «Уорриоров» и даже — «Первенцев». Именно поэтому «Гуаскар» был востребован 30 лет — ибо других «линкоров» просто не было! Именно поэтому он и выступал успешно в столь непривычных для любого европейского монитора (или броненосца) ипостасях!
Выступив в роли «ниспровергателей Голиафов», как поспешили окрестить поделки Эрикссона и Кольза британские газеты, новоявленные мелкорослые (вернее — низкобортные) «Давиды» оказались неспособными к борьбе за владение Океаном. Но многие принципиальные и технические решения, примененные на них, оказали самое существенное влияние на развитие тех самых «левиафанов» — линейных броненосных кораблей с бортовым расположением артиллерии. Вскоре после «Монитора» вековое размещение орудий вдоль линии борта уходит навсегда в небытие. Уходит (на 50 лет!) само название «линейный корабль». На броненосцы (так их теперь называют) приходят башни, количество пушек уменьшается в разы, и одновременно начинает безудержно расти их калибр, появляются паровые и гидро-приводы, тараны, корпуса окончательно становятся железными, исчезает рангоут — все то, что было опробовано в противостоянии «мониторов» и «мэрримаков» в 60-е годы. Новаторская мониторная архитектура в конце концов станет классикой. Большинство удачных конструкций броненосцев конца 60-х — начала 70-х годов будут иметь уже «мониторные» черты — правда, с более развитыми надстройками и значительно более высоким бортом.
Последующие двадцать лет в истории э-э-э, «капитальных артиллерийских кораблей» (ой, не от хорошей жизни англичане придумали этот термин!) — это период поиска Канона, поиск Прототипа. И отголоски «мониторной лихорадки» еще не раз будут встречаться на страницах нашего «Корабельного Каталога»…
Статья была опубликована в майском номере журнала "Наука и техника" за 2008 год
