Для размещения орудий впервые была применена так называемая «ромбическая» схема: по одной установке в носу и корме, а две других — по бортам в середине корабля. Теоретически при таком размещении огонь по носу и корме могли вести три орудия из четырех — столько же, сколько стреляли на борт. Некоторые военно-морские специалисты считали, что попытка выстрелить из средних крупнокалиберных орудий по диаметральной плоскости могла привести к серьезным повреждениям надстроек, так что корабль пришлось бы ремонтировать не меньше, чем после вражеского обстрела. Тем не менее подобная схема расположения артиллерии — в силу ее теоретических достоинств — получила довольно широкое распространение в самых различных флотах (достаточно посмотреть на серию броненосцев типа «Цесаревич»/»Бородино», на которых артиллерия среднего калибра, по сути, была размещена все по тому же «ромбическому» принципу). Не удержались от соблазна даже англичане, построившие по французскому образцу броненосные крейсера типа «Уорспайт». Российский же императорский флот пополнился броненосным крейсером «Адмирал Нахимов», долгое время считавшимся сильнейшим и удачнейшим из броненосных крейсеров мира — причем «ромбовидность» расположения его артиллерии ничуть не мешала ему долго и удачно стрелять вплоть до торпедирования в Цусимском сражении.
Ради истины стоит отметить, что когда британский «Сан-Парей», систер-шип несчастливой «Виктории» , рискнул произвести залп из своего главного калибра, расположенного в носовой башне, прямо по курсу корабля — то вся верхняя палуба его оказалась уничтоженной (вместе с теми, кто под ней находился) не хуже, чем если бы по этой палубе пришелся удачный залп целой французской эскадры!
Современные историки часто пеняют французским кораблестроителям за большие сроки строительства этой серии броненосцев — почти 10 лет — и на этом основании объявляют всю серию заведомо устаревшей. Заметим, что скоростроительность англичан ну никак не проявлялась в производстве стволов главного калибра, в результате чего новейшие «адмиралы» годами отстаивались у причальной стенки своих заводов. Даже обыватель понимает, что броненосец, чьи орудия находятся на заводе, все-таки как-то не так сильно влияет на соотношение военно-морских сил… А если мы учтем, что французы не брезговали вносить усовершенствования в процессе строительства (в отличие от британцев, крепко севших в это время «в лужу» со своей артиллерией, а впоследствии они умудрялись в процессе строительства даже менять калибр средней артиллерии и модели орудий, отнюдь не заморачиваясь ускорением технологического процесса производства корпуса корабля), то все окажется совсем не так плохо для французского флота.
Первоначально планировалось построить по проекту «Марсо» не три, а четыре корабля; но уже на стадии проектирования «Ош» претерпел существенные изменения: схема бронирования в основном сохранена, но слишком уж высокий корпус был срезан почти наполовину. Броненосец получил смешанное вооружение главного калибра при той же ромбической схеме, но в другой комбинации. Два 340-мм орудия той же модели, что и на «Маженте», помещались в башенных установках в носу и корме, а два 274-мм — в узких барбетах в середине корпуса. Забронирована вся артиллерия была солидно — и башни, и барбеты имели толщину 406 мм. Этот линейный корабль стал рекордсменом среди ровесников своего класса по средней артиллерии, имея восемнадцать 138-мм пушек, замененных впоследствии на двенадцать модернизированных патронных орудий. В общем, вошедший в строй на год раньше своих чисто барбетных собратьев, «Ош» мог бы стать довольно удачным броненосцем, если бы не обилие надстроек. Из-за их нагромождения новая боевая единица французского флота получила среди своих моряков насмешливое прозвище «Гранд-Отель», уж никак не украшающее линейный корабль, являющийся главной силой флота! Странно, но мысль о том, чтобы свести к разумной норме как площадь небронированного борта, так и надстройки, не приходила в голову французским кораблестроителям на протяжении двух десятков лет.
Тем временем во французском флоте началась смена поколений — старые «айронклады» («ironclad» — броненосец), построенные из дерева, приходили в негодность и подлежали замене на новые корабли. Обстоятельства сыграли злую шутку с британским флотом даже здесь. Французы, вынужденно строившие свои первые броненосцы по «панцирной» схеме (на деревянный корпус навешивались листы брони), были обречены списывать догнивающие реликты эпохи Наполеона Третьего, в то время как их сверстники, построенные из первоклассного английского железа, проходили очередную модернизацию (дорогостоящую!), после которой отправлялись коротать век в резерв или в качестве блокшива. Накачанная кредитами банков французская экономика, растущая на дрожжах экономического бума 70-х — 80-х годов XIX века, была готова в условиях жесточайшей конкурентной борьбы и притока колониальных ресурсов обеспечить французский флот лучшими орудиями, лучшей сталью и лучшими снарядами, начиненными современнейшей взрывчаткой, в то время как сверхбережливые англичане вынужденно тратили миллионы на поддержание «в форме» таких кораблей, которые давно пора было послать в переплавку! Достаточно сказать, что некоторые из творений Уоттса и Рида увидали на своем веку спуск на воду «Дредноута» (второго)!!!
В отношении брони, пушек и многих других частей новые французские броненосцы были лучше, чем английские, и на берегах Темзы вновь создавалось впечатление (как всегда — паническое!), что замена старых кораблей новыми позволи французам вновь занять то положение относительно британского флота, к которому стремились Наполеон III и Дюпюи де Лом, а именно — быть близкими по численности и превосходить в силе отдельных кораблей.
Многие историки преуменьшают материальный фактор в британских «морских паниках» 1880-х годов, предпочитая искать объяснения в сфере политики и дипломатии. Но нельзя закрывать глаза на то, что новые французские броненосцы строились почти в том же количестве и почти так же быстро, как английские, а их пушки, броня и снаряды были лучше! Кроме того, благодаря перестройке государственного механизма и внедрению системы «общественных работ» Фрейсине бюджет французского флота постоянно увеличивался. После короткого периода упадка затраты на флот выросли с 181.2 миллиона франков в 1879 году до 217.2 миллионов в 1883!
Французы с интересом следили за испытаниями, которые проводили со своими чудовищными пушками англичане и итальянцы, равно как и за неприятностями, случавшимися с ними, старательно избегая ввязывания в «гонку калибров». Между пушками Армстронга и Вулвича разница была невелика, и англичанам с итальянцами предстояло столкнуться со схожими проблемами. Начало им было положено в 1879 году, когда на броненосце «Тандерер» взорвалась 38-тонная пушка, ставшая отправной точкой для перехода к 100-тонной модели. Было убито и ранено сорок семь человек.
Внедрение бездымных порохов привело к необходимости удлинить стволы пушек, при этом возрастала вероятность того, что беспечные моряки могут забить в ствол пушки второй заряд — не заметив того, что полторы тонны пороха и металла уже находятся в нем. В силу этого англичане и итальянцы более не могли откладывать переход на казнозарядные пушки, использовавшиеся французами еще с 1860-х годов.
Около 1882 года британцы одновременно сделали три важных изменения, соединив наиболее интересные особенности континентальных пушек с британскими нововведениями. Общая идея и затвор пушки были французскими, метод изготовления же был скопирован у Круппа. Одновременно было изготовлено большое количество новых пушек. Французы, однако, отметили, что англичане внесли неоправданные изменения в «позаимствованное», что английские «улучшения» ослабили казенную часть, и что «действия британцев не подкреплялись единственным неоспоримым аргументом в артиллерийском деле — записями испытаний стрельбой «a outrance» (до разрушения — прим.авт.) хотя бы нескольких новых крупнокалиберных пушек».
Настоящие проблемы начались, когда англичане попробовали пострелять из своих новых пушек. Было множество задержек при производстве орудий и много отказов при испытаниях на полигоне. Пять пушек, изготовленных только одной фирмой, были забракованы. Новые пушки появились на флоте в 1886 году, и уже на «Коллингвуде» почти с самого начала одна из пушек начала выходить из строя, как не преминули отметить сторонники английского юмора, «с поистине примечательной регулярностью». Некоторые английские снаряды разрывало в стволе — на одном из кораблей из сорока четырех снарядов такое случилось с четырьмя, и подобные происшествия вывели из строя, по крайней мере, пять тяжелых пушек. На других пушках — в том числе трех 67-тонных и пяти (из серии в 26 орудий) 9-дюймовых — вышли из строя внутренние трубы. На «Виктории» (построенной вскоре после «Адмиралов») обе 100-тонные пушки растрескались у дула и были банально укорочены! Некоторые пушки (в том числе 110-тонные и практически все 9-дюймовые) страдали от недостатка продольной прочности и прогибались! Наконец, если что-то происходило с гидравлическими механизмами наведения, обслуживать пушки становилось совершенно невозможно: на одних практических стрельбах «Хироу», «Инфлексибл» и «Колоссус» прекратили огонь после первого же выстрела — а ведь это были мощнейшие и важнейшие корабли британского флота! Заметим также, для несведущих, что производство крупнокалиберных орудий само по себе является сложнейшей, дорогостоящей и долговременной задачей: технологический процесс изготовления одного ствола может занимать более года. Так что сухие фразы о «растрескивании ствола» отдавались колокольным набатом в стенах британского Адмиралтейства…
Проверка в 1889 году выявила, чтошесть новых броненосцев первого ранга — «Энсон», «Хоу», «Кэмпердаун», «Сан Парей», «Виктория» и «Трафальгар» — не могут вести артиллерийский огонь и практически небоеспособны. А ведь это составляло почти сорок процентов от построенного после «Дуилио» британского линейного флота!
Некоторые корабли все-таки выходили в море со своими небезопасными пушками, но их командиры имели приказ не стрелять из них боевым зарядом! Ни одна из пушек не была тщательно испытана, и никто не знал, сколько выстрелов они могут произвести. Хотя проблемы начались еще при быстро вносимых изменениях в 1882 году, их масштаб стал ясен лишь после 1886 года. Специалисты, своими глазами видевшие, как французские снаряды пробивают насквозь британскую броню, понимали, что французские стальные снаряды и броня намного превосходят английские. Понимали это и офицеры британских кораблей…
Опасность даже легких повреждений гидравлики, способных полностью обездвижить орудийные установки, уже упоминалась, но надо добавить, что даже при нормально работающих механизмах скорострельность пушек была чрезвычайно низка. С расчетом в 90 человек (!) на заряжание и выстрел уходило от десяти до двадцати минут. После каждого выстрела чудовищная громада разворачивалась для заряжания, ствол промывался, пушка вновь заряжалась и наводилась на цель. И промахнись итальянцы или англичане первым выстрелом — меньшие французские пушки с их вдвое-втрое большей скорострельностью могли бы вывести корабль противника из строя или же французский корабль мог бы подойти для нанесения таранного удара, пока противник перезаряжает свои чудовищные орудия. Таким образом, если «Дуилио» или «Инфлексибл» не топят или не выводят из строя своего французского противника первым же залпом, то дальнейшее сражение с использованием артиллерии или же тарана практически гарантированно заканчивалось для них плачевно. Хотя последние 110-тонные английские пушки и обладали большей скорострельностью, опасность выхода из строя гидравлики оставалась более чем реальной. Более же легкие пушки французских броненосцев могли при необходимости управляться и заряжаться вручную. Что и говорить — 80-е годы XIX века Royal Navy проиграл, что называется, вчистую.
Любовь французских конструкторов-адмиралов к барбетным установкам сказалась не только на их океанских броненосцах. Годом позже Дюпрэ на верфях Тулона, Бреста, Лориана и Бордо были заложены четыре корабля типа «Кайман», которые доставляли своими размерами головную боль для педантичных англичан, относивших эти броненосцы то к океанским («капитальным») кораблям, то записывавших их в броненосцы 2-го класса (береговой обороны). Нам же достаточно высокий борт и солидное водоизмещение дают основание считать их «вполне капитальными» кораблями для того, чтобы рассматривать их на страницах нашего «Каталога». А чтобы не ворошить души покойных лордов Адмиралтейства, будем, как и большинство специалистов и обозревателей, считать «кайманы» барбетными броненосцами 2-го класса.
«Кайман» являлся представителем группы из четырех крупных кораблей водоизмещением по 7200 т, скорость которых должна была составить 14,5 уз.
Конструктивно эти броненосцы представляли из себя уменьшенную копию проектов «Amiral Baudin» или «Amiral Duperre» и предназначались для действий на театрах Северного и Балтийского морей — в случае войны с Германией.
Исходя из этого высота надводного борта была уменьшена, сплошной броневой пояс был почти полностью погружен под воду, причем его толщина в средней части достигала весьма внушительных величин ― 500 мм над водой и 460 мм под водой; в оконечностях пояс утончался соответственно до 300/250 мм в носовой части и 300/200 мм в кормовой и перекрывался палубой в 15 мм — все это давало кораблю необычайно крепкую защиту. Основания барбетов не бронировались, за исключением подачных труб боезапаса. Броневая палуба была впервые выполнена из стали и расположена на уровне верхнего края броневого пояса и имела максимальную толщину 80 мм на 25-мм стальной подкладке. Броневые траверзы имели толщину 250 и 280 мм. Все вместе эти четыре броненосца представляли собой весьма грозную боевую единицу.
А вот в выборе артиллерии чутье изменило французам. Главный калибр этих броненосцев состоял всего из двух орудий в носовом и кормовом барбетах, но зато каких — 420-миллиметровых!!!
При этих огромных пушках и традиционном «французском» толстом поясе по всей длине ватерлинии не оставалось возможности для установки сколь-нибудь значительной средней артиллерии — по углам центральной надстройки устанавливалось всего четыре 100-мм орудия и, кроме того, 14 мелкокалиберных скорострелок размещалось на верхних мостиках и марсах. Главный калибр оказался внушительным лишь на бумаге: гигантские орудия требовали для заряжания не менее 10 минут, вполне «догоняя» по этому параметру чудовищные «стволы» «Инфлексибла» и «Дуилио». Опомнившись, в самом конце XIX века их заменили на орудия хотя и менее крупного калибра, но более мощные в отношении бронепробиваемости.
К тому времени орудия на «Terrible» пришлось укоротить из-за каких-то выявившихся проблем (каких — автор статьи так и не смог установить). В 1898 г. он был перевооружен двумя 340-мм орудиями «Mod.1893» длиной в 35 калибров. Остальные три корабля этого типа получили по паре 274-мм стволов 40-калиберной длины «Mod.1893/96» в башнях на центральном штыре. Остальные орудия были заменены на шесть 100-мм QF Mod.1893 и четырнадцать однофунтовых «пукалок». Количество торпедных аппаратов уменьшено до двух.
Французам (в который уже раз!) удалось опять на некоторое время вырваться вперед в военно-морской гонке, на этот раз из-за качественных (!) показателей своих кораблей, что уже само по себе заслуживает аплодисментов.
Тем не менее довольно многочисленное и весьма своеобразное семейство французских броненосцев трудно охарактеризовать однозначно. Высокобортные, отлично забронированные и хорошо вооруженные, они, благодаря своей асимметричной архитектуре и длинноствольным пушкам, обладали грозным внешним видом («свирепым силуэтом», как охарактеризовал их английский историк Оскар Паркс), хорошей мореходностью и скоростью. Однако остойчивость кораблей оставляла желать лучшего — так, при развороте всех орудий на один из бортов, крен корабля на этот борт доходил до 8…15 градусов! Затопление же помещений выше узкого броневого пояса через пробоины в незащищенном борту привело бы к фатальным последствиям.
Одноствольные башни обеспечивали большие углы обстрела и хорошую защиту орудий, но уменьшало вес залпа. Кроме того, стремление группировать среднюю артиллерию вокруг орудий главного калибра (с целью лучшей защиты и более удобного расположения погребов боезапаса) имело обратную сторону: в бою одно удачное попадание могло лишить корабль чуть ли не половины его вооружения.
Тем не менее, пока Royal Navy довольствовался одним заложенным «Коллингвудом», французы в 1880 году поставили рекорд, заложив «Ош», «Марсо», Нептун» и «Маженту», почти по 10600 т каждый. В итоге число французских броненосцев, начатых постройкой с переломного 1874 года, составило 22 единицы при суммарном водоизмещении 164450 т, в то время как британский флот мог похвастаться лишь 13 кораблями при 107220 т. Неудивительно, что конструкция французских броненосцев этого периода сильнейшим образом повлияла на конструкцию броненосцев для британского флота.
Но… Как всегда, сказка (в данном случае — для французских моряков) когда-то заканчивается. Если в 1870 году конец сказки дуэта «Наполеон Третий — Дюпюи де Лом» возвестил грохот немецких пушек под Седаном, то конец сказки 80-х возвестил малообразованный, но очень крикливый и оптимистично настроенный адмирал Гиацинт Об и начавшийся затяжной (до середины 90-х) экономический кризис, повлекший за собой уменьшение финансирования кораблестроительных программ. Под влиянием так называемой «молодой школы» адмирала Оба (полностью отрицавшей необходимость броненосцев) после постройки «Маженты» во Франции за шесть лет не заложили ни одного броненосца. Только в 1889 г. в Лориэне началось строительство «Бреннуса» («Brennus»), ознаменовавшего совершенно новый этап в развитии французского типа броненосцев. Но это был уже новый этап ВТОРОГО флота мира…
Статья была опубликована в ноябрьском номере журнала "Наука и техника" за 2010 год
