Бурачок Наполеона
С незапамятных времен древние индийцы употребляли в пищу сок сахарного тростника, который так и называли — саккара. В Европе потребность в сахарозе удовлетворяли трудами пчел, употребляя мед и попивая медовуху, поэтому удивительное твердое белое вещество начали употреблять только в средние века, когда сахарную индустрию освоили в Сирии и Египте. Но поначалу сахар был предметом роскоши, его хранили под замком в маленьких сахарницах, повара его использовали для приготовления изысканных соусов, а средневековые врачи видели в нем панацею от всех заболеваний: его втирали в кожу, им закапывали глаза, его сыпали на раны, а внутрь его принимали как средство от всего букета внутренних заболеваний.
Открытие Америки способствовало распространению сахарного тростника, который стал одним из немногих растений, ввезенных европейцами в Новый Свет. Вторая половина XVIII века прошла под знаком борьбы за американские плантации для выращивания ценного растения. Голландия уступила Новый Амстердам (Нью-Йорк) Англии за право владения сахарными плантациями на Суринаме, а в 1763 году Франция была готова оставить Великобритании всю Канаду в обмен на возврат Гваделупы. Выращенное в Америке сырье везли обратно в Европу, где его перерабатывали на открывавшихся там новых сахарных заводах. Сахар в Европе перестал быть роскошью.
В 1805 году произошли события, вызвавшие новый виток в развитии сахарной промышленности. Извечные соперники, Англия и Франция, обуреваемые политическими распрями и экономическим амбициями, начали объявлять друг другу блокады на морях, в результате чего Франция оказалась отрезанной от поставок сахарного тростника. И вдруг среди этого апофеоза безумных блокад Наполеон принимает не менее безумное на первый взгляд решение: в качестве сырья для производства сахара предлагает использовать сахарную свеклу. Дело в том, что еще в 1747 году немецкий химик Андреас Сигизмунд Маркграф одним из первых применил в своих исследованиях микроскоп, с помощью которого обнаружил в свекле кристаллы сахара. В последствии его ученик химик Франсуа Ашар разработал способ промышленной выработки сахара из свеклы. Наполеон узнал об этих революционных открытиях, сделал запрос во Французскую академию, и после обстоятельного обследования, которое длилось не менее года, мудрые академики ответили: “Чего ждать от свеклы, если она самой природой предназначена для кормления скота? В промышленности значение ее равно нулю”. По Парижу распространились эпиграммы о Наполеоне и свекле, врачи доказывали, что свекольный сахар таит неведомые опасности и допустить его употребление медицина не может. Но Бонапарт не унимался. Узнав, что в 16-м округе Парижа, в Пасси, проживал некий Веньямин Дессер, который освоил метод производства сахара Франсуа Ашара, Наполеон нанес ему визит. Осмотрев установку, производящую экстракцию сахара из свеклы, и выслушав объяснения, он снял со своего мундира орден Почетного Легиона и прикрепил его к лацкану сюртука отважного экспериментатора. Спустя полтора месяца, 25 марта 1812 года, был издан декрет о немедленной закладке сахарных заводов и выдано 500 лицензий на экспорт свекольного сахара с полным освобождением от налогов. Вскоре Франция стала первым в Европе крупным производителем свекловичного сахара. Но французы до сих пор не сообразили поставить памятник Великому императору с судьбоносным корнеплодом в царственной руке.
Фото XIX века.
Сладкая революция
А в России в это время продолжали есть медовые пряники. До освоения добычи сахарозы из дешевого корнеплода мед был в большом употреблении. Медовые бани доставляли превосходный белый мед, стекающий сам собою из сот, и особенно хороший, вкусный, ароматный липец и банный, красноватый или желтый, вытопленный при высокой температуре. Жидкость, остававшаяся после выжимки вощин, употребляли для приготовления хмельного напитка “варенухи” или для уксуса. Хотя по некоторым источникам первый российский заводик по изготовлению сахара из свеклы появился в 1802 году в селе Алябьеве Тульской губернии, а первый крупный сахарный завод на свекловичном сырье в России в 1838 году основал граф А.А. Бобринский. Эксперимент обошелся ему в 434 тыс. руб. серебром, но окупился сторицей.
Но все-таки настоящую революцию в сахарной сфере России совершали, как и полагается, выходцы из народа. Такими были и миллионщик Иван Харитоненко, и сахарный магнат Леопольд Кёниг, память о которых до наших дней сохранилась в украинских землях.
Иван Харитоненко, сын крестьянина из Харьковской губернии, начинал свою трудовую деятельность практически с нуля: образование — церковно-приходская школа, землями не владел, первоначальный капитал, заработанный на бакалейной и комиссионной торговле — 10 тысяч рублей. Загоревшись идеей новой по тем временам технологии добычи сахара из бураков, предприниматель открывает собственную сахароварню. К 1874 году денежный оборот торгового дома “И.Г. Харитоненко с сыном” превысил 20 миллионов рублей серебром. Иван Герасимович был одним из тех предпринимателей, которые прозорливо применяли принципы диверсификации в бизнесе: он не только развивал свою сахарную промышленность, но и торговлю собственным продуктом. Через конторы в Одессе, Харькове, Москве, Томске, Владивостоке, Баку Торговый дом “Харитоненко и сын” продавал сахар собственного производства. Его поставляли в Турцию, Персию, Китай, Финляндию. Бизнес Харитоненко отмечали высшими наградами: серебряная медаль на Всероссийской выставке в СанктПетербурге (1870 г.), медаль за “преуспеяния” на выставке в Аене (1873 г.), медаль 1-го класса на Международной выставке в Филадельфии (1876 г.), золотая медаль на международной выставке в Париже (1878 г.). В 1882 году Иван Харитоненко получил разрешение изображать на своей продукции двуглавого орла и стал купцом 1-й гильдии. Года через два его товар отметили дипломом на выставке в Ницце, впоследствии — золотой медалью в Антверпене. Особой была награда в 1889 году на всемирной выставке в Париже: в предыдущие два года, когда сахарная отрасль переживала кризис, российский предприниматель сумел удержать высокие показатели производства.
В 1887 году на съезде сахарозаводчиков в Киеве был создан сахарный синдикат — одна из первых монополий в Российской империи. В 1882-1893 годах синдикат объединял 203 сахарных завода — 92% всех сахарных предприятий империи. Иван Харитоненко был инициатором этого объединения и стал одним из его руководителей.
Умер Иван Харитоненко 30 ноября 1891 года в городе Сумы, который стал для него родным. Прощаться с ним пришел весь город, приехали друзья и знакомые из России, из-за границы. Община города хлопотала перед императором Николаем II о разрешении поставить памятник покойному “отцу города”. 1 октября 1899 года состоялось его торжественное открытие. На главной улице Сум возвысилась на постаменте из финляндского гранита бронзовая статуя работы известного французского скульптора Аристида Онесина Круази (его работы и сегодня украшают Лувр). В 1920-е годы памятник сахарному магнату был переплавлен для нужд молодого социалистического государства. В советское время с гранитного постамента “указывал путь” вождь пролетариата Ленин. Но в 1996 году на тот же постамент “вернулась” копия скульптуры Круази, воспроизведенная сумским скульптором Анатолием Ивченко.
После своей смерти Иван Харитоненко оставил в наследство сыну Павлу всего 6 миллионов капитала, но в придачу он добавил семь сахарных заводов, несколько тысяч десятин земли и завещал трудиться. Сын оправдал надежды отца: за особо успешную деятельность на поприще отечественной промышленности император Николай II пожаловал ему потомственное дворянство. Для своего дворянского герба Павел Харитоненко избрал лозунг “Трудом возвеличиваюсь”.
В 1914 году действительный статский советник Павел Иванович Харитоненко умер в своем имении Натальевка Харьковской губернии. После социалистической революции вся семья Харитоненко эмигрировала. А все их имущество (28 020 838 рублей 61 коп.) в 1919 году было национализировано и объявлено “народным капиталом”. Внук Ивана Герасимовича Харитоненко, Иван Павлович Харитоненко, умер в Мюнхене в 1927 году. Ниточки купеческого и дворянского рода продолжили дети внучек сахарозаводчика Натальи Павловны и Елены Павловны, живущие ныне во Франции, Аргентине, Швейцарии. В 1970-х годах отдаленные потомки Ивана и Павла Харитоненко посетили Сумщину, где работники одного из бывших заводов Харитоненко подарили гостям мешочек сахара местного производства, который гости назвали самым дорогим сувениром.
Сегодня сахарные заводы Харитоненко представляют собой жалкое зрелище: большая их часть прекратила свое существование, и старые корпуса тихо по кирпичику разбираются местными жителями (в хозяйстве всегда нужен стройматериал).
Заброшенная усадьба
Семейный парк в Натальевке был заложен еще Иваном Герасимовичем. На песчаных берегах реки Мерчик в вековых дубравах был разбит парк, выросла усадьба, появились огромный манеж, оранжерея, хозяйственные постройки. Парк назвали Наталиевкой в честь младшей внучки Ивана Харитоненко Наталки. Места проживания семьи Харитоненко (и в Москве, и в Петербурге, и в Сумах, и в самом любимом имении Натальевке) были настоящими очагами культуры. Павел Иванович Харитоненко был щедрым меценатом: на его средства в Московской консерватории учились 20 студентов, одаренные земляки получали образование в университетах Киева, Харькова, Москвы и даже за границей, например, известный певец Иван Стешенко. В Наталиевке российский меценат и светский лев Павел Иванович Харитоненко продолжал расширять парк. На 55 заросших гектарах в заводях Мерчика и на его песчаных берегах были высажены деревья порядка ста видов. Здесь обрели новую родину американские колючие ели, красные и болотные дубы, канадские ели, смереки бальзаминные, липы мелколистные, американские и канадские тополя. Отдельными островками высадили черемуху, одноцветные смереки, серебристые клены и туи. Окультурили дубравы и сосновые леса.
Портрет XIX века.
Павел Иванович занимался и строительством на территории усадьбы. Он пригласил для этого известного архитектора Алексея Викторовича Щусева. Все постройки в усадьбе, храм, въездные и выездные ворота. Щусев создал в 1911-1913 годы по заказу Павла Харитоненко. И сегодня посреди запущенного старинного парка стоит жемчужина отечественной архитектуры — маленький храм, построенный в стиле русского модерна с элементами древней новгородско-псковской архитектуры. После волны эмиграции начала XX века русские, украинцы — все, кто лишился Родины, возвели во Франции на Лазурном берегу, в Ницце, точную копию Спасо-Преображенского храма из Наталиевки как символ вечной тоски по Родине.
У семьи Харитоненко была собрана значительная коллекция картин: в московском поместье насчитывалось около 60 полотен западноевропейских художников и более сотни русских, в Наталиевке собрание насчитывало почти двести полотен, столько же в Пархомовской усадьбе (поблизости Краснокутска). Большой знаток искусств Павел Харитоненко был лично знаком со многими художниками своего времени. Они по приглашению не раз навещали его в Московской и Наталиевской усадьбах. Харитоненко даже вынашивал идею создать из частной коллекции музей-галерею, как это сделали братья Третьяковы. Однако судьба распорядилась иначе. При советской власти картины разбросали по музеям.
Наталиевские полотна из Харькова попали в Киев, когда туда переезжала столица, некоторые оказались в Харьковском художественном музее. В Пархомовском музее сохранилась лишь одна картина из собрания Харитоненко — пейзаж Сергея Васильковского «Вечоріє». Наталиевский парк не миновала судьба многих дворянских гнезд Российской империи. Его превратили в народную здравницу: с 1946 года здесь располагается туберкулезный санаторий “Владимирский”. Сегодня парк по-прежнему поражает своей масштабностью и великолепием, хотя сами постройки медленно, но верно приходят в упадок.
Сахарозаводчик с опытом работы
Не менее интересной личностью был и другой “сахарный революционер” — Леопольд Кёниг. Он родился в 1821 году в Петербурге в семье пекаря, в 16 лет поступил учеником на сахарный завод Карла Папмеля и здесь вместе с простыми рабочими прошел нелегкую школу сахароварения. Юноша всецело отдавался своей работе, и вскоре на его старания и способности обратил внимание владелец завода и, несмотря на юный возраст своего работника, делает его своим первым советником и помощником. В 1842 году хозяин завода умирает, и Леопольд поступает главным мастером на сахарный завод Пономарева. Через шесть лет Л. Кениг совершает первую в своей жизни крупную сделку: он по очень выгодной по тем временам цене в 27 тысяч рублей приобретает рафинадный заводик. Деньги он берет в долг, но через два года талантливый предприниматель выплачивает все долги, а еще через три года выгодно продает собственный завод и покупает другой, с большей годовой производительностью. Тем не менее в 1855 году опытный сахарозаводчик уезжает в Германию для изучения паровой системы сахароварения. И здесь он числился простым рабочим, а когда закончил обучение — поверг в крайнее изумление своих немецких коллег, признавшись им, что имеет собственный бизнес на родине.
Вернувшись в Россию, Кёниг скупает один за другим сахарные заводы, вводит одним из первых паровую систему сахароварения и вакуумную переработку, а в 1874 году приобретает за 250 000 рублей у братьев Геберштрайнов имение в селе Шаровка Харьковской губернии, которое постепенно увеличивает, прикупая к нему новые земельные угодья, вследствие чего доводит площадь своих владений до 40 тысяч десятин.
На своих землях он широко развил сахарное производство, сосредоточив его в двух свеклосахарных и одном рафинадном заводах. Годовой оборот этих предприятий вместе с Петербургским рафинадным заводом оценивался в 40 миллионов рублей. По данным 1910 года, оба рафинадных завода выпускали около одиннадцатой части всего рафинада, производимого на 22 рафинадных заводах Российской империи.
В 1903 году Лепольд Кёниг умер, оставив детям огромное состояние. С 1 января 1905 года его наследники образовали полное торговое товарищество “Л.Е. Кениг и наследники”, а спустя 8 лет единоличным владельцем фирмы становится сын Кёнига — Юлий Леопольдович Кёниг. После социалистической революции 1917 года семья Кёнигов в полном составе эмигрировала.
А в народе сохранились воспоминания о неординарной личности “свекольного короля” — Леопольде Кёниге. Наибольшей популярностью пользуются истории из его личной жизни. Говорят, что сахарный магнат ни в чем не отказывал своей избраннице и выполнял любые ее прихоти. Когда фрау Кёниг пожелала летом покататься на саночках, ее супруг велел насыпать в усадьбе огромную сахарную гору, которая с успехом заменила снежную. Любовь Леопольда Кенига была столь безгранична, что он своей жене многое прощал, но весьма оригинально. Когда сумасбродная женушка “ненароком” впала в грех во время лечения в Крыму, куда ее отправил любящий муж, Кёниг на свой лад наказал проказницу. Он велел привезти из Крыма огромный валун, на котором изменница назначала свидания крымскому любовнику, и этот камень был водружен посреди аллеи шаровского парка. Супруги помирились, но госпожа Кёниг вынуждена была каждый день проходить мимо памятника собственным грехам. И по сей день этот памятник величественно возвышается в парке, а местные жители назвали его “Камень любви”.
“На графских развалинах”
В начале XVIII века есаул ахтырского полка Матвей Осипович Шарый получил “позволительный лист” на основание в Мурафском уезде небольшого сельца. Полковой есаул приобрел здесь землю на берегу реки Мерчик практически “на шару” — всего за четыре рубля! Шло время, менялись владельцы, разрасталась помещичья усадьба. На основе естественного леса и фруктовых садов на территории усадьбы был разбит парк. При помещиках Ольховских парк начал обретать западноевропейские черты. Началом XIX века датируется строительство в усадьбе великолепного белокаменного дворца, террас с широкими лестницами и прудов. В 1860 году Шаровку и усадьбу то ли купили, то ли выиграли в карты братья Геберштрейны. Один из братьев увлекался ботаникой и закупал интересные экзотические породы деревьев и кустарников у соседей Каразиных (один из них, В.Н.Каразин, участвовал в создании Харьковского университета), которые в своем имении занимались акклиматизацией новых для этого края пород. В конце XIX века хозяином замка и парка стал сахарный король Леопольд Кениг. Расширив свое имение, сахарозаводчик скупил правдами и неправдами земельные наделы крестьян, 1200 селян вынуждены были переселиться в Уфимскую губернию в поисках лучшей доли.
К началу ХХ века усадьба получила законченный композиционно-архитектурный вид. Был возведен в псевдоготическом стиле парадный въезд в усадьбу. Ворота на мощных пилонах украсились крепостными зубцами, ложными башенками. Рядом был построен домик сторожа со стрельчатыми окнами и сторожевой башней. Парк обрел четкую законченную планировку. Леопольд Кёниг для обустройства парка пригласил из Риги известного паркостроителя Георга Куфальдта и ученых-садоводов, которые провели работу по реконструкции парка и акклиматизации новых видов растений. Используя особенности естественного рельефа в имении (холмистый ландшафт, пересеченный речушкой), приглашенные профессионалы создали террасированный сад, в парадной зоне при дворце обустроили розарий и грот с источником воды. Часть парка, примыкавшая к дворцу, была выполнена в регулярном стиле, другая — носила ландшафтный характер и постепенно переходила в естественный лес. В регулярной части парка господствовала строго осевая композиция: мосты и мостики через пруды напротив парадного входа, геометрической формы газоны с фонтаном и цветниками, обрамленные бордюрами, холмы, прорезанные горизонтальными террасами, широкие лестничные сходы к пруду, расположенные строго по оси или по боками террас. Большая часть посаженных в парке экзотов относится к 1900-1905 годам, когда парк реконструировался под руководством Куфальдта, но и сам Кёниг не раз закупал в Австрии большие партии семян сосны веймутовой.
Композиционным центром Шаровского парка стал замок-дворец, возведенный на высоком холме и господствовавший над окружающим пространством. Дворец имеет два этажа, 26 комнат и три зала. Внутреннее строение и убранство дворца когда-то отличались ослепительной роскошью. Издание “Столица и усадьба” посвятило в 1916 году шаровскому дворцу несколько восторженных страниц с фотографиями. И сегодня интерьеры замка украшают изысканные изразцовые печи, сохранившаяся в отдельных местах настенная живопись и изящная лепка, темные дубовые панели, мраморная парадная лестница, где прохладно даже в июльскую жару. Дубовый зал был достроен в 1911 году между двумя дворцовыми башнями. Стены его, обшитые дубом, наклонены одна к другой и практически сходятся вверху застекленного потолка, выполняющего функцию единственного окна. Этот зал отапливался камином, стилизованным, как и весь замок, тоже под готику. Голубой зал замка, или хоровой, имеет некоторые особенности: потолок зала для улучшения акустических свойств разделен многоугольными углублениями — кессонами. Пять из них были расписаны мастерами, приглашенными Кёнигом из Дрездена. В торцовых частях зала размещены большие голландские печи, скрытые тончайшей работы дубовыми решетками.
Хотя Шаровское имение — это не только великолепный замок, но и памятник садовопаркового искусства, его тоже не миновала печальная судьба прекрасных украинских усадеб. В имении Кёнигов были разрушены церковь, склепы фамильного кладбища, манеж и конюшни, а также частично сам парк. В годы советской власти в Шаровке был устроен туберкулезный санаторий имени А. Иванова, тогдашнего председателя Харьковского облисполкома. Так хозяйкой Шаровки стала палочка Коха. Но в начале 2009 года все еще функционирующая здесь туберкулезная лечебница была переведена в другое место, а полуразрушенный памятник садово-паркового искусства теперь живет ожиданием светлого будущего.
Автор выражает благодарность “Дому Нюрнберга” в Харькове за предоставленную информацию о Леопольде Кёниге.
