Страсти вокруг игуанодона

Так прославленный английский писатель Артур Конан Дойл в фантастическом романе «Затерянный мир» описывает встречу с  ящерами игуанодонами. Герои романа – профессора  зоологии Челенджер и Саммерли, знаменитый охотник лорд Джон Рокстон и журналист Эдуард Меллоун совершили трудное и опасное путешествие через южноамериканские джунгли и обнаружили отрезанное от всего мира плато, где по сей день обитают животные, которые, как полагают учёные, исчезли с лица земли десятки, а то и сотни миллионов лет назад. Прекрасно осведомленный о достижениях современной ему биологической науки Конан Дойл описал в своём романе многих животных, известных лишь по окаменелым останкам.

Игуанодон, обитавший на земле в первой половине мелового геологического периода,  приблизительно 140 – 120 миллионов лет назад, – один из самых «раскрученных» представителей доисторической фауны нашей планеты. Без него не обходится ни один парк динозавров, ни один фильм или роман, эксплуатирующий столь востребованную в современной популярной культуре тему динозавров. Кстати сказать, он стал одним из трёх доисторических ящеров, первыми получивших имя динозавр.

 

Впервые останки игуанодона были обнаружены английским врачом и любителем окаменелостей Гидеоном Мантеллом. Это был не громадный скелет, и даже не какой-нибудь крупный фрагмент, а один-единственный зуб необычного животного. Если быть точным, то традиция приписывает первую находку не  самому Мантеллу, а его жене Мэри Энн.

Чета Мантеллов проживала в Сассексе. Собирание и изучение окаменелостей было главной страстью Гидеона, но на жизнь он зарабатывал ремеслом врача. Позже увлечение древними животными довело первооткрывателя игуанодона до разорения, но в 1822 г. году ему ещё удавалось гармонически совмещать хобби и профессию. Мантелл был хорошим врачом, у него была обширная практика. Однажды, отправляясь к больному, он взял с собой жену. Пока муж был у пациента Мэри Энн ждала его, прогуливаясь вдоль сельской улицы. И вдруг, в куче щебня, привезенного, чтобы засыпать рытвину, женщина увидела странного вида камень, при ближайшем рассмотрении оказавшийся огромным зубом. Мэри Энн поспешила отдать находку мужу.

 

Гидеон Мантелл, как легко догадаться, был отличным знатоком анатомии животных, но найденный женой зуб поставил его в тупик. Он решил обратиться к коллегам, но хотя среди них были мировые светила, никто не сумел ему помочь. Обладателя таинственного зуба не смогли определить ни Уильям Бакленд, ни сам великий Жорж Кювье. Более того, они не смогли даже правильно указать класс, к которому принадлежало животное. Казалось, дело безнадёжно, но тут один молодой естествоиспытатель, по имени Самуэль Статчбэри, заметил, что зуб весьма напоминает своей формой зубы ящериц-игуан, хотя значительно превосходит их своими размерами. Всё ещё имея весьма смутное представление о полном облике открытого им животного, Мантелл дал ему имя игуанодон, что значит «игуанозубый». В 1825 г. Мантелл представил описание своей находки Лондонскому королевскому обществу. Сопоставив размеры найденного в Сассексе зуба с зубами известных ему ящериц-игуан, палеонтолог пришёл к выводу, что игуанодон должен иметь не менее 12 м в длину.

Успешно доложившись в Королевском обществе, Мантелл вернулся к своей медицинской практике и коллекционированию ископаемых остатков. Хобби обходилось ему всё дороже. В 1827 г. он вложил крупную сумму в издание своей книги «Иллюстрации геологии Сассекса», но увы, предприятие не окупилось, удалось продать всего 50 экземпляров. Постоянное обновление коллекции также требовало значительных затрат. Между тем дом Мантелла в Брайтоне постепенно превратился в настоящий палеонтологический музей. Доктор подумывал о том, чтобы поправить своё материальное положение, беря плату с посетителей, но в конце концов отказался от этой мысли. Такой образ действий представлялся ему недостойным истинного учёного и джентльмена. Мантелл предпочёл демонстрировать свою коллекцию бесплатно. Однако, поток посетителей в постепенно приобретающий известность музей отвлекал его создателя от профессиональной деятельности и ещё больше подорвал материальное положение семьи. Тем не менее, если возникала возможность пополнить коллекцию, Мантелл не останавливался перед затратами.

 

В 1834 г из Кента поступило сообщение  о находке огромного  доисторического животного, неизвестного науке. Узнав об этом, Мантелл немедленно отправился в Кент, чтобы приобрести эту великолепную окаменелость для своей, ставшей уже знаменитой на всю Британию коллекции. В какой же восторг он пришёл, когда понял, что зубы обнаруженного в Кенте неведомого гиганта полностью идентичны зубу найденному его женой в Сассексе!

 

По кентскому скелету Мантелл создал первую реконструкцию игуанодона. Не подлежало сомнению, что эта древняя рептилия была растительноядной. В представлении своего первооткрывателя игуанодон выглядел как огромная ящерица, довольно неуклюжая и малоподвижная. В процессе реконструкции доктор из Сассекса допустил ряд ошибок. Служивший исходным материалом скелет был не вполне целым. Обнаружив среди окаменелых костей некое шипообразное образование, Мантелл принял его за рог и разместил на носу животного. Позже выяснилось, что это – нечто вроде острой шпоры, настоящее место которой – на передней лапе животного. При помощи этих шпор игуанодон, по-видимому, мог защищаться от врагов и пригибать к земле ветви деревьев.

 

В 1841 г. коллега Гидеона Мателла Ричард Оуэн опубликовал работу, в которой подробно изучал строение трёх ящеров: игуанодона, найденного в 1833 г. гилеозавра и описанного ранее Уильямом Баклендом мегалозавра. Оуэн пришёл к выводу, что все эти существа имеют ряд характерных признаков, позволяющих выделить их в совершенно особую группу рептилий. Он придумал для этой группы броское название – динозавры, что означает «чудовищные ящеры». В настоящее время динозавров разделяют на два отряда — птицетазовые и ящеротазовые. Игуанодон является типичным представителем птицетазовых динозавров.

 

Ричард Оуэн, как никто другой, умел привлекать внимание общественности к своим научным изысканиям. В 1851 г. по его инициативе был создан первый в истории парк динозавров – так называемый Парк Хрустального Дворца.  По эскизам Оуэна художник Бенджамин Хокинс создал ряд бетонных скульптур гигантских доисторических животных в натуральную величину. Среди экспонатов парка по праву занял своё место игуанодон. Созданную Хокинсом скульптуру можно увидеть в Лондоне и сейчас. Она изображает очень пузатую ящерицу, необъятное брюхо которой волочится по земле. Нос ящерицы венчает небольшой рог.

Представление Хокинса и Оуэна о внешнем облике игуанодона мало отличались от представлений Мантелла. Однако, сложилось так, что реконструкцию гигантской травоядной рептилии всё чаще стали связывать с именем Оуэна, а последний не слишком спешил оповестить мир о заслугах своего коллеги. Сейчас уже трудно понять, почему и по чьей вине, но Гедеон Мантелл и Ричард Оуэн испытывали друг к другу острейшую неприязнь. Чаще всего биографы обвиняют в этом Оуэна, который, по их мнению, стремился присвоить себе чужие заслуги. Но не исключено, что между двумя светилами палеонтологии произошло что-то более сложное и недоступное постороннему глазу. В конце концов, Оуэн является бесспорным автором целого ряда блестящих палеонтологических исследований помимо описания игуанодона. Он был признанным авторитетом в области сравнительной анатомии ископаемых животных ещё до того, как обратил своё благосклонное внимание на динозавров. Между тем, по свидетельству современников, оба великих палеонтолога, как Оуэн, так и Мантелл, обладали очень непростым характером.

 

В новогоднюю ночь 1853 г. Оуэн устроил в чреве бетонного игуанодона знаменитый банкет на 12 персон. Встретить Новый год в столь необычном банкетном зале были приглашены ведущие учёные Великобритании, но первооткрыватель игуанодона приглашения не удостоился. До самой своей смерти Гидеон Мантелл обвинял Оуэна в воровстве чужих научных идей, вошедший же в силу Оуэн как мог препятствовал карьере Мантелла. Но, по зрелому размышлению, реконструкция из-за которой разгорелись такие страсти, того не стоила. Прошло несколько десятилетий, и она была раскритикована в пух и прах, а представления учёных о том, как выглядел игуанодон, кардинально изменились.

Многие ископаемые животные так и остались известными учёным по одному единственному, часто неполному, обнаруженному экземпляру. Но к игуанодону это не относится. Находки этой гигантской рептилии были весьма многочисленными. В 1860 г. останки игуанозубого ящера нашли прямо на территории Лондона. Произошло это в ходе строительства лондонского метрополитена, старейшего в мире. Читателю интересно будет узнать, что кости динозавра покоились в земле близ Бэйкер-Стрит, тогда ещё не прославившейся на весь мир, как место жительства гениального сыщика, творцом которого стал автор «Затерянного мира».

 

В 1879 г. в Бельгии, близ местечка Бернисарт добывавшие уголь шахтёры наткнулись на останки целого стада игуанодонов. Кости залегали в породе на глубине 322 м. При дальнейшем исследовании пласта удалось обнаружить 38 практически полных скелетов. Видимо игуанодоны, подобно многим травоядным, были стадными животными. Что именно стало причиной столь массовой гибели динозавров, неизвестно. Высказывалось предположение, что игуанодоны попали в бурный водный поток, захлебнулись и были погребены в речном иле. Как бы там ни было, палеонтологи получили уникальную возможность изучить анатомию этих животных, сравнивая различные экземпляры, что страховало от недоразумений, вроде размещения на носу шипов, которым место на лапах.

 

Средняя длина обнаруженных в Бернисарте игуанодонов была около 10 м, самые большие особи достигали 13 м. Эта разновидность игуанодона на сегодняшний день считается крупнейшей. Позже игуанодоны были обнаружены на острове Уайт, Монголии, Тунисе, в Северной Америке в штатах Юта и Южная Дакота. Все они были мельче бельгийских, достигая в длину 6 – 8 м.

Как выяснилось, игуанодоны не имели рога на носу, зато в передней части челюсти у них красовался клюв, за ним следовали зубы, подобные зубам игуаны, но больших размеров и более частые. Мощные задние лапы ящера имели всего три пальца. Передние конечности были пятипалые и примерно на четверть короче задних.  На больших пальцах передних лап располагались шипы, те самые, принятые Мантеллом и Оуэном за рога. Предположительно, игуанодон пользовался ими для защиты от врагов. Противоположный большому пятый палец на передней лапе ящера был тонким и гибким, явно используемым для захвата.  Иногда этот отличный от остальных трёх палец называют «мизинцем».

 

Для изучения Бернисартской находки Брюссельский музей естественной истории командировал группу учёных, которую возглавляли Луи Долло и Луи де Паув. Первый из этих двух палеонтологов позже вошёл в историю науки, как автор закона о необратимости эволюции, носящего его имя.

 

Создавая реконструкцию игуанодона с использованием новых данных, бельгийские учёные стали испытывать серьёзные сомнения в том, что животное передвигалось на четырёх ногах. Строением бедер и задних ног игуанодоны напоминали птиц, поэтому при воспроизведении его облика Долло и де Паув взяли за образец скелет страуса эму. Но они понимали, что игуанодон сильно отличается от птиц, прежде всего тем, что он имел длинный мускулистый хвост, сильные предплечья, запястья и кисти. Чтобы учесть и эти особенности, за образец взяли также скелет кенгуру. В конце концов получилась некая помесь кенгуру и нелетающей птицы – прямостоящий двуногий динозавр с птичьей шеей и хвостом, лежащим на земле.

 

Такой образ игуанодона, в корне отличающийся от реконструкции Хрустального Дворца, стал хрестоматийным на целое столетие. Именно его, как мы видели, использовал Конан Дойл в «Затерянном мире», написанном в 1912 году. Другой автор научно-фантастических романов на палеонтологическую тему, выдающийся русский геолог Владимир Афанасьевич Обручев, также изображал в своей «Плутонии» двуногого игуанодона.

«На небольшой поляне стоял на задних лапах, подпираясь длинным и толстым хвостом, небольшой ящер, очень похожий на кенгуру; но только он был тёмно-зелёного цвета с бурыми пятнами, а голова его напоминала голову тапира, с нависающей хоботообразной верхней губой».

Представление об игуанодоне, передвигающемся на задних ногах, и использующем передние конечности исключительно как хватательные, в значительной степени сохраняется в современной массовой культуре, но оно уже более трёх десятилетий расходится с последними научными данными. В 1980 г. английский палеонтолог Дэвид Норман опубликовал работу, в которой убедительно показывал, что хвост игуанодона был слишком хрупок, и животное едва ли могло опираться на него при ходьбе. Хвост не выдержал бы нагрузки. Вероятно, ящер держал его преимущественно вытянутым на весу и использовал в качестве балансира. На это, в частности, указывает тот факт, что позвоночник и хвост игуанодона поддерживались окостеневшими сухожилиями.

После публикации исследований Нормана игуанодоны в палеонтологических музеях и прочих научных заведениях вновь опустились на четвереньки. Но их нынешний образ всё равно значительно отличается от мантелловско-оуэновского. Согласно современным представлениям, это – весьма поджарые и довольно подвижные существа, в случае необходимости способные развить скорость около 20 км в час. Правда к настоящему галопу их конечности не приспособлены. Предполагается, что время от времени они всё же поднимались на задние лапы, хотя в основном ходили на четырёх. Было установлено, что три из пяти пальцев их передних конечностей (кроме большого пальца с шипом и длинного гибкого «мизинца») являются опорными.

Любопытно, что смешанное, двуного-четвероногое, передвижение игуанодонов описано в романе Обручева, увидевшем свет в 1924 г.:

«Геологов манило к себе ущелье в горах, и все направились к нему. Но, отойдя немного, заметили, что на северной окраине поляны, за выступами леса пасется небольшое стадо ящеров. Одни, стоя, на задних лапах, обрывали своими толстыми губами листья пальм и молодые более нежные побеги хвощей и папоротников. Другие же, исключительно молодые, кормились травой, смешно подняв свой толстый зад выше головы и размахивая хвостом. Иногда они начинали резвиться и гоняться друг за другом то на четырёх, то на двух ногах, делая неуклюжие прыжки».

Обручев, как мы видим, допускает, что детёныши игуанодонов были четвероногими, и по мере взросления переходили к прямохождению. Современные палеонтологи полагают более вероятным обратный процесс. С возрастом игуанодон всё больше времени проводил на четырёх ногах: передние конечности молодых особей составляли 60 % от длины задних, у взрослых же этот показатель возрастал до 70 %.