Большинство читателей — кроме разве что самых юных — впервые знакоми­лись с этим оружием, думается, имен­но на страницах «Трудно быть богом». И оттого у очень многих закрепилось представление, что орудовать двуруч­ным мечом надлежит «по-памповски», описывая широкие круги и зловеще шелестя, да еще чтоб длина — за 2 мет­ра, а вес свыше 20 кг. С величайшим уважением относясь к барону и его со­здателям, все же попытаемся отделить мух от котлет, а меч — от вертолета.

альбрехт дюрер, боевые искусства, фехтование
Альбрехт Дюрер был не только вели­ким художником — но также и очень неплохим мастером боевых искусств. Этот эпизод из составленного им обширного учебника фехтования и боевой борьбы показывает, как их приемы сочетались в тренировочном поединке на двуручных мечах

Разумеется, не всякий меч, за руко­ять которого можно взяться обеими руками, суть двуручник. Основных типов подлинно двуручных мечей минимум четыре, даже если считать лишь европейские варианты и даже если не включать в их число переход­ный вариант типа «бастард». А вклю­чать его надо, потому что название некорректно, ибо это не «внебрачная помесь» простого меча с лордом-двуручником, а скорее исходный обра­зец: лишенный ряда фамильных черт предок, доживший до времен потом­ков. Длина самого большого (но не самого тяжелого) из известных мне двуручных мечей — чуть более 196 см, в среднем же на 10-20 сантиметров покороче. В руках я их держал, каюсь, лишь единицы, видел — немногие со­тни, но данные имею о многих сотнях. Фотографию самого тяжелого двуручника — правда, с неверной датой из­готовления — читатели могут найти в скверной научно-популярной фантас­тике (как ее еще, простите, назвать?) издательства «Росмэн», серия «Невероятец»... простите, я хотел сказать «Очевидец», название «Доспехи и ору­жие», стр. 17. Там сказано, что весил этот меч 7 кг и, будучи слишком тяжел для боя, использовался лишь как па­радное оружие. Реально весит он ПОЧ­ТИ 7 кг (все равно это килограмма на полтора-два больше, чем боевые), для боя, безусловно, плох — скверный ме­талл, минимальная проработка «дейс­твующих участков» и еще при жизни явно неухоженный вид; для парада, по тем же причинам, вообще не пригоден. Скорее всего, это — учебный образец: меч-тренажер. Потому и утяжелен он.

 

 

 

В общем, вес боевого меча — 4,5 кг плюс-минус еще 500-700 г. Причем ми­нус — часто, зато плюс — очень, очень редко. А двадцатикилограммовые монстры появились уже в XIX в. Эти декоративно-коллекционные экземп­ляры изготовлялись пронырливыми умельцами специально для тогдашних аналогов «новых русских», которых и в Европе хватало. Когда такой вот свежеутвержденный барон желал выгля­деть «настоящим аристократом» — он сразу вслед за титулом покупал «пра­дедовский» замок и развешивал по стенам «прадедовское» оружие. На­верно, существуй в этой среде мода на нынешнюю распальцовку — эфесы тех мечей неизменно оказывались бы снаб­жены некими кольцами (для удобства двуручно-четырехпальцевого хвата). Тем более что подлинные двуручники и в самом деле имели особые кольца — пусть не там и не столько.

 

Ножен у двуручных мечей нет, хотя бывают у них «лезвийные футляры»: своего рода чехлы,. не прикреплен­ные к поясу или портупее. В ножнах носили разве что мечи-бастарды — а их огромными не назовешь. Впрочем, размер — вещь условная: большой бас­тард — под 1,5 м, а маленький и даже средний эспадон — немногим за 1,5 м. Рассчитанный на действия в тесноте строя очень своеобразный ландскнехтский двуручник — примерно такой же длины, порой и меньше (ландскнехт, конечно, мог и бастард либо эспадон использовать). Классический двуруч­ный меч, позволяющий использовать все преимущества данного оружия, — это все же эспадон. Носят его «в голом виде» (иногда— с зачехленным клин­ком) справа на плече или слева под мышкой, придерживая большим паль­цем левой руки за кольцо, о коем речь пойдет ниже. Из такого положения эс­падон легко переходит в боевую пози­цию: правой рукой — под крестовину, а левая, плавным движением сбросив кольцо, тут же перехватывает за руко­ять сзади или за навершье.

 

Длина рукояти у него очень редко достигает полуметра и совсем уж ред­ко превышает его, т. е. «рукоять лишь вполовину короче лезвия», как ее по­рой описывают — некоторый перебор. Впрочем, для хвата руки служит и кли­нок за крестовиной, где он притуплен, иногда даже обтянут кожей: это — рикассо, «пятка». Между ней и лезвия­ми — «усики» контргарда. Он помогал парировать удар, иногда и сам предна­значался для удара, но вот на заклини­вание или перелом вражеского клинка был рассчитан редко. Заклинивание оружия осуществляли, прежде всего, кольцеобразные ловушки возле крес­товины (тоже не всегда: бывали и чис­то защитные кольца — вот за них-то на марше и придерживали меч большим пальцем; а порой они и вовсе отсутс­твовали). Размах крестовины бывал и свыше 50 см, особен­но часто — как раз у «коротких» эспадо­нов, где именно пере­крестье становилось главной «смысловой частью» оружия, проводя и блокируя атаки, позволяя за­действовать эфес.... Ну, об этом позже.

 

Таковы парамет­ры эспадона. Другие типы, как прави­ло, попроще — без контргарда, со слабо выраженным рикассо... Перекрестье, правда, почти всегда развитое и сложное, иногда снабженное почти шпажным набором защитных дужек. Если у двуручника оно дейс­твительно близко к крестовидной форме — то это оружие скорее не вои­на, а палача. Или признак начала XV в., когда боевые двуручные мечи только-только «обрели себя».

 

А как же проходит бой?

 

Прежде всего: двуручный меч есть оружие скорее колюще-полосующее, чем рубящее. Вращать его «по-вертолетному» приходится нечасто, даже при схватке одного с несколькими — а вот делать обводки, досылать в длин­ном выпаде, резать врагу бок или за­пястье на этом досыле или на отдерги­вании... Рубящие удары относительно редки. Конечно, такой удар может рассечь врага от макушки до аппен­дикса и ниже, может расколоть даже латный доспех, особенно при попада­нии по слабому месту — но дистанция и темп боя препятствуют их широ­кому применению. В XVI в. (расцвет эспадонного фехтования) эта дистан­ция такова, что, судя по ряду фехто­вальных трактатов, при схождении двух умелых бойцов вертикальный удар мог достать лишь ступню ноги, если противник запоздал со сменой стойки, — а «игра ног» в этом фехто­вании поистине виртуозна. Она вооб­ще древнее клинковых защит — како­вые, впрочем, эспадоном тоже берутся (и преодолеваются) виртуозно.

 

Кстати, о вертикальных ударах. По­ложения эспадона в руках были очень многообразны, но рубящий удар, как правило, наносился отвесно или поч­ти строго в горизонтальной плоскости (поперечный). По-самурайски «от ле­вого плеча к правому бедру» эспадоном, в общем, не рубили: у него иная ме­ханика движений, он много длиннее и тяжелее японской катаны. А вот бо­евой шпагой, кстати, рубили именно наискось (когда рубили: она все-таки и вправду больше предназначена для укола).

бой на мечах, иохим майер, оружие эспадон
Через полвека после Дюрера. Тренировочный зал фехтовально-борцовской школы знаменитого Иоахима Майера. И это далеко не все приемы, разработанные для эспадона!

Уточним: это воздействие на про­тивника, а не на его оружие. Прору­баясь сквозь копейную стену, древки пик, воин с эспадоном кроит под углом. И вообще в смертельной круговерти об­щевойскового боя доля рубящих ударов возрастает — как и для любого оружия: в таких условиях вообще растет доля «неклассических» приемов. Во всех дру­гих ситуациях если мы и видим бойца в широкой стойке, высоко возносящего над собой эспадон, — то имеется в виду скорее не размашистый удар, а смена позиции или «длинная» защита.

 

Каково же место таких меченосцев в отрядной схватке?

 

 

 

Сколько-то их сосредоточено в глу­бине пеших построений — на случай, если враг прорвет ряды. Сопровожда­ют они и командиров, являясь скорее не «стражей» (этот термин заставляет думать об оборонительной, церемони­альной, а то и полицейской функции), а как бы отрядами коммандос. Ведь в тех условиях командир — не просто руководитель: с этой своей свитой он бросается в ключевые места схватки, развивая свой прорыв или ликвиди­руя вражеский...

 

Но главную работу двуручник про­делывал не В рядах, а ПЕРЕД ними. Представьте: копьеносное построение, медленно разгоняясь для таранного натиска, трусцой бежит на аналогич­ного противника — ас флангов, иног­да даже перед фронтом (!) рассыпным строем легконого бегут отборные вои­ны в пехотных латах, с эспадонами, бас­тардами и больши­ми ландскнехтскими мечами. Их задача — проделать брешь в пикинерском строю. Правда, перед вра­жеским строем бегут такие же «спецназов­цы», так что не вся­кий раз меченосцам удается прорваться к вражеским рядам, иногда им даже при­ходится отступить под защиту своих. Но когда удается, то меч­ник сносит несколько пик, порой добирает­ся и до их владельцев, словом — развалива­ет первую шеренгу, как шрапнельный заряд. Если он после этого не успел отойти на фланг, прежде чем отряды сошлись, — свои копей­щики постараются его не задеть (они тоже отменно тренированы, так что даже сверхдлинную пику не просто держат перед собой, но и направляют в цель), и будет он рубиться в глубине вражеских рядов, ожидая, что проби­тая им брешь вот-вот станет воротами для общего прорыва.

 

Итак, двуручный меч — оружие отрядное (хотя и на благородный по­единок с ним выходят), оружие элит­ное. Как ни парадоксально такое срав­нение, он — что-то вроде пулемета: один-два на взвод, несколько на роту, не всякому по силам, но без него не обойтись. Зачастую сражались им и рыцари, чаще все-таки неблагород­ные пехотинцы — но это были мате­рые, высокооплачиваемые профессио­налы, которым и латы по средствам.

 

Впрочем, латы у них специфичес­кие. Поножи обычно без наголенников, шлем чаще всего без забрала (необхо­димо «широко смотреть»: и на врагов, и на свой строй, отслеживая маневр). Вместо наплечников часто — кольчуж­ная пелерина особо плотного плетения. Насчет «неловкого отмахивания скованной доспехами рукой» — это, конечно, фантастика, но ЛОВКИМ оно бывает, когда латы «модельные», иде­ально пригнаны к фигуре. Ландскнехт такое мог себе позволить не всегда, по­тому плечевой пояс, где конструкция латного доспеха особенно сложна, по­рой защищал более архаичной броней.

 

Продолжив парадоксальные срав­нения, скажем: кроме «пулеметной» ассоциации, возникает еще и «пис­толетная». Потому что довольно по­хожим образом и именно в постс­редневековые век-полтора норовили проделывать бреши в копейной стене рейтары, атакующие пикинеров или тех же ландскнехтов (для их боевого строя длинная пика уж никак не ме­нее характерна, чем двуручный меч!). Правда, рейтары в таких случаях дейс­твовали верхом: шеренга всадников налетает на глубокое построение вы­ставившей копья пехоты, но не вреза­ется в нее (уж больно это опасный про­тивник!), а с малой дистанции, лишь чуть-чуть превышающей длину пик, дает пистолетный залп — и заворачи­вает коней; так же поступает и вторая шеренга... третья... Четвертая может уже и пойти напролом, если в пехот­ном строю образуется достаточно при­личные бреши.

 

У пехоты в этой ситуации, разу­меется, есть своя контригра. Не гово­ря уж о том, что для таких-то случаев и существует поддержка других ро­дов войск: хотя бы той же конницы, не обязательно рейтарской. В общем, тут — кто кого переиграет...

 

 

 

Описание всех этих «игр» выведет нас уж слишком далеко за пределы этой статьи. Отметим лишь, что ра­зыгрываются они главным образом на послесредневековой сцене.

 

Где еще хорош двуручник? При обо­роне укреплений (не штурме: на осад­ной лестнице с ним не управиться!). Собственно, от «осадных» мечей XIV в. он, видимо, родословную и ведет, окончательно сформировавшись к на­чалу XV в. (а не к середине, как порой утверждается) и просуществовав как боевое оружие почти до конца XVII в. В общем, двуручный меч — оружие «излета» классического средневековья. Он активно применяется в эпоху мощ­ных доспехов (век которых, правда, вот-вот начнет подходить к концу — но современникам это еще не известно!), сложившихся школ фехтования, офор­мившейся как самостоятельная сила пехоты — и, пожалуй, отчасти раз­мытых граней между «благородным» и «неблагородным» воинством...

 

Как видим, двуручник отнюдь не вымер в ту самую эпоху, когда глав­ным «личным» оружием, символом воинского сословия, дворянства, ста­ла шпага. Наоборот— в XVI-XVII вв. имеет место его расцвет: и форм са­мого оружия, и стилей владения им. У мастеров-основателей фехтовальных школ этот факт вызывал сложные, по­рой даже противоречивые чувства.

 

Некоторые из них без комплексов принимали эспадон как одну из допус­тимых форм оружия, особенно — ору­жия поля боя. Ведь в таких школах обучались не только правилам дуэль­ного поединка (который, за редкими исключениями, действительно прохо­дил «по ведомству» шпаги), но и бое­вому искусству как таковому, включая даже приемы боя без оружия. Однако некоторых мастеров охватывал свое­го рода «шпажный шовинизм». Так, в 1630-х гг. великий Тибо — непревзой­денный фехтовальщик, славнейший из отцов-основателей французской школы владения шпагой — постоянно подчеркивал, насколько легко он может управиться с любым из противников, вооруженных двуручным мечом. В его показе это выглядело более чем убеди­тельно, даже когда на тренировках ему противостояли самые «продвинутые» из его учеников: не подмастерья, а мас­тера. Однако тут имеет место незамет­ная «подмена тезиса»: ведь сам Тибо был не просто мастером, но воистину гроссмейстером шпажного боя, и с ря­довым мастером клинка (любого!) он действительно мог сделать что угодно!

мечник, копейщик, оружие 16 века
Это изображение ландскнехтов 1520-х гг. является не очень добрым шаржем с явственно идеологическим подтекстом (он удобно пристроился как раз над их головами) — но при этом оно отражает некую реальность... Любопытно соседство мечника и ко­пейщика в качестве не врагов, а симво­лически дополняющих друг друга фигур (пары того же типа, как рабочий и кол­хозница, красноармеец и партизан...). На поясе первого — «катценбальгер», ландскнехтский меч для ближнего боя (его Б-образную гарду в данном случае «позаимствовал» и эспадон); то, что на поясе второго, впоследствии пре­вратится в палаш

Но его предшественники и даже современники вовсе не были столь уж категоричны. Ахилло Мароццо, один из виднейших мастеров XVI в., про­славившийся прежде всего искусством шпажного боя, охотно практиковал технику работы и двуручным мечом. А Николетто Джиганти (это не фа­милия, а прозвище, заработанное многими годами практики: «Гигант», в смысле — «Непревзойденный», «№1»), ведущий фехтовальщик Венеции нача­ла XVII в., позировал для «рекламной афиши» своей школы не со шпагой, а с двуручным мечом! Да, это был не классический эспадон, а скорее универ­сальный меч-бастард; но ведь заведение Джиганти называлось «Школа рапирной науки»!

 

Итак, если уж двуручный меч ока­зывается в руках, — то он вполне может стать оружием высшего совершенства. Но оружием повседневным, «бытовым» ему действительно стать не дано, и тут можно понять тех мастеров, которые сделали выбор в пользу шпаги. Эспадон или даже бастард, ландскнехтский дву­ручник, шотландский клеймор— все это оружие воистину скорее поля боя, чем дворянского быта...

 

 

 

Редко, но хорошо работают такие мечи и в корабельных боях: как при абордаже (корабельный борт все-таки не крепость, его штурмуют без осадных лестниц), так и при отражении оного. Вообще, в таких схватках порой очень желательно, чтобы на отряд приходи­лась пара-тройка воинов с мощным оружием длиной где-то в человеческий рост, которым можно рубить людей и корабельный такелаж, проводить за­цепы и отталкивания, держать на рас­стоянии сразу нескольких «стандарт­но» вооруженных противников. Даже запорожцы, готовясь к рейдам, в ходе которых планировалась встреча с ту­рецкими кораблями, норовили брать на борт своих чаек... нет, все же не эспадоны (может, не отказались бы, од­нако почти неоткуда взять их, и совсем неоткуда взять специфические навыки эспадонного фехтования, столь отлич­ные от традиций сабельного боя), но московские бердыши: Москва их для таких случаев охотно поставляла, даже когда у нее самой вроде бы был с Тур­цией мир.

 

Применим ли двуручный меч в конном бою? В схватке «пеший про­тив всадника» — да (тоже важная сфе­ра его деятельности), в любой другой ситуации — НЕТ!!! Ряд исследователей предполагал, что эспадон кавалерис­ты использовали как таранное копье: рукоять — под мышку, ладонь — на рикассо (контргард при этом защи­щает кисть руки), клинок — вперед. Аз, грешный, и сам развил эту тему в ряде публикаций 1990-х годов, опи­раясь на французские миниатюры времен Людовика XIII. Но миниатюра, как известно, миниатюрна — всех де­талей не различишь. После более пол­ного анализа источников выяснилось: это не двуручный меч держат как ко­пье, это копье размером с двуручный меч— поздний церемониально-трени­ровочный отпрыск рыцарского копья, выполненный в стиле барокко. Остав­шиеся от копейного щитка изукрашен­ные «финтифлюшки» создают впечат­ление мечевого контргарда.

 

Любопытно, что некоторые боевые копья Европы проэволюционировали в направлении эспадона — и по обли­ку, и по габаритам, и даже функцио­нально. Например, укороченная вер­сия альшписа. Но это уж точно было оружие пехоты, и вообще о нем отде­льный разговор.

ахилло мароццо, стойка с эспадоном, приемы с мечом
1536 г. Ахилло Мароццо демонс­трирует стойку с эспадоном, при­меняющуюся при отражении выпада древковым оружием (обратим внима­ние на несколько перерубленных пик, лежащих у его ног). Очень характерен т. н. «полуклинковый» хват, с удержа­нием одной из рук за рикассо

Как орудовать эспадоном в ближ­ней схватке? Ну, во-первых, он, как никакое другое оружие, позволяет де­ржать противника (или противников) на расстоянии. Во-вторых, при ближ­нем схождении все типы двуручных мечей допускают разнообразнейшие перехваты: не только за «пятку», но и за лезвийный клинок! Разумеет­ся, при наличии боевых перчаток со стальными «бортиками». В ряде учеб­ников ХV-ХVI вв. они не изображены, но ведь учебные бои проводились на затупленном оружии. Крайне необыч­но выглядят эти схватки: яблоко эфеса порой работает как булава или копей­ный подток, крестовина — как клевец или «цепляющая» часть алебарды, клинок используют в качестве рычага при болевом заломе... проводя обезо­руживающий зацеп рукоятью, лезвие вражеского меча прижимают к своей шее (!). Да, в бою она будет закрыта кольчатой пелериной, неуязвимой для полосующего движения, но на тре­нировке доспехов нет — и требуется знать эту специфику, чтобы понять суть этого и многих иных приемов.

 

Разумеется, такая техника схватки требу­ет серьезнейших навы­ков боевой борьбы — владения приемами обезоруживающими, сваливающими, боле­выми, вообще всеми атрибутами бескомп­ромиссно-жестокого боя — но... почти без ударов (латы!). И такая борьба действительно есть! Это тоже следует помнить, анализируя борцовско-фехтоваль­ные (они, как правило, не разделялись) трак­таты той эпохи.

шпага, фехтование, мастер тибо
1630 г. Шпага против эспадона: мастер Тибо показывает работу «на опережение»

Когда и почему истекло время двуручных мечей? По большому счету — не так уж поз­дно: д’Артаньян еще успел застать их «вжи­вую», правда, лишь в качестве оружия во­енного, никоим образом не поединочного. Но именно XVII век с его пос­тепенным переходом к «стреляющим», а не «колющим» боевым линиям и ре­дукцией доспехов стал для эспадона роковым. В поздних учебниках уже нет хватов за клинок: ладонь его по- прежнему сопровождает и направля­ет, но лишь лежа на плоскости. Латные перчатки начали исчезать раньше, чем шлем и кираса...

 

Применяют ли двуручный меч в паре с другим оружием? Да: с... дро­тиком, сравнительно коротким (не­многим длиннее бастарда, а эспадона, возможно, и вовсе не длиннее), но до­вольно массивным. Держат такое ко­пьецо широким хватом вместе с двуручником; левая рука, придерживая дротик под наконечником, лежит на мечевом клинке — ну, это мы уже про­ходили. За несколько шагов до про­тивника дротик в него мечут — и если есть нужда, тут же пускают в ход меч (зачастую, не успев перехватить, — эфесом вперед). Во всех остальных случаях для другого оружия потребо­валась бы третья рука: лишь бастардом можно какое-то время биться, держа его не двуручно. Эспадон одной рукой удерживали разве что для добивания поверженного противника (второй рукой иногда приходилось придержи­вать этого самого противника, если он был повержен не окончательно и все еще возражал, мешая победителю спокойно направить меч в щель доспе­хов). Конечно, на поясе мечника порой висел короткий клинок (а то и два!), но это — как раз на случай утраты основ­ного оружия...

 

Последний вопрос: насколько остр двуручник? Ну, волос на воде, как опи­сывают ирландские сказания, он ру­бить явно не может (это вообще поэ­тическая вольность) — но все-таки?

 

 

 

Полосующее оружие должно быть острым, хотя никогда эспадон не от­тачивался как катана. Однако контакт с латами, копейными древками и т.п. даром не проходит: в ходе сражения лезвия первозданную остроту теря­ли. Особенно это касается последней трети клинка, самой «рабочей» — она у ряда сохранившихся экземпляров сильно изношена. Правда, мало радос­ти, когда таким вот лезвием — пусть и не бритвенно острым, но как бы из­зубренным — проведут с подтяжкой по неприкрытой доспехами части ор­ганизма...

 

Был и другой вариант, реализован­ный в мече типа «фламберж» («пла­менеющий»; вот странно — в русском языке такие изгибы называют «вол­нистыми», породнив их совсем с иной стихией). Сам клинок, строго говоря, не «пламенеет» — это для малоразмер­ного оружия вроде малайского Криса; но вот лезвийная кромка у него дейс­твительно волнистая.

двуручный меч, готический меч, холодное оружие
Двуручный готический меч, (вторая половина XV в., Германия). Граненая рукоять и головка в виде рыбьего хвоста свидельствуют о готической революции в культуре того времени.

Если рубить с подтягом, то такой край идеален для работы по «мяг­кому» — мягче железа — материалу. Древку пики, кожаной броне (даже у высокооплачиваемых пехотин­цев — не всегда латы), живому мясу — в последнем случае еще и болевой шок обеспечен. При попадании по латной пластине результат хотя и не лучше, но не хуже, чем у эспадона; зато всякие ремни доспешного крепления и матерчатую защиту, создающую «эф­фект свободно висящей ткани» — из­вечное проклятье для рубящего пря­мого клинка! — фламберж рассекает успешно. Рикассо и контргард флам­берж имел, но вот за его клинок, будь он свой или вражеский, даже в латных перчатках лучше не хвататься. Ладон­ная часть у таких перчаток кожаная (стальной она бывает лишь в исключи­тельных случаях, и как раз для мечевого боя такие прикрытия малопригод­ны), а «бортики» от волнистого лезвия, особенно при подтяжке, не сберегут.

орден тамплиеров, меч тамплиеров, оружие 14 века
Двуручный меч рыцарей Ордена Тамплиеров.1300— 1350 г.г. Найден в реке Темза, в Лондоне. Меч, похоже, попал в реку, когда король Эдвард II в 1314 году распустил Орден Тамплиеров. В то время многие члены Ордена были казнены или заточены в крепость. Украшение рукояти было общим для всех мечей Ордена.

Вообще-то лишь двуручникам та­кое лезвие прощалось (и то не всегда!). Все же у них оно в основном для чес­тной воинской работы, а не для нане­сения «шоковых ран». Зато с теми, кто использовал волнистую шпагу или обычный меч, попади они в плен, пос­тупили бы так же, как поступали в «На западном фронте без перемен» Ремар­ка с солдатами, штыки которых имели пильчатую спинку. Потому шпаги та­кого типа предназначались главным образом для «гражданской самообо­роны» или... для дуэльного поединка (чтоб противник не хватался за клинок а-ля «Роб Рой» — т. е. не роман, а гол­ливудский фильм).

готический меч, двуручный меч, холодное оружие
Двуручный готический меч (XV в., Германия)
оружие среднего века, меч, режущее оружие
Средневековый двуручный меч

Наконец, САМЫЙ последний воп­рос: бытовали ли двуручники у нас? В древнерусском (или, если кому-то угодно, «древнеукраинском») аналоге позднего средневековья?

 

(Простите за стадиальную несо­гласованность, но наша хронология хронически сбита: не то что в худо­жественной, но даже и в научной ли­тературе «древнерусскими» называют реалии и эпохи крестовых походов и порой даже времен написания «Дон Кихота»!) Нет. Бастарды изредка про­никали — но в боях, видимо, не при­менялись, играя роль эффектного, пре­стижного, импортного «прикида» (как видим, «новые русские» и в Древней Руси водились). То, что изучено, не несет боевых меток. А эспадоны, фламбержи и пр. — вообще нет, хотя теоретически могли попасть в районы, граничащие с Речью Посполитой (где они тоже были не очень в ходу, даже если ясновель­можные паны Сенкевич с Мицкеви­чем и считали иначе). Из-за татарского колорита войн ХV-ХVII вв. и на Руси, и на Украине была совершенно иная роль пехоты, да и городов как тако­вых...

 

Впрочем, САМЫЙ известный из «древнерусских» (кавычки необходи­мы!) мечей — это именно двуручник, точнее, бастард. Речь идет о «мече Все­волода Мстиславича» (кавычки опять- таки необходимы!). Да, о нем есть ле­тописное упоминание XII в., однако тот меч, который дошел до наших дней под названием «меча князя Всеволода», относится все-таки к рубежу ХIV-ХV вв., хотя он вроде бы еще в 1137 г. был поставлен над надгробьем князя в Тро­ицком соборе Пскова. Все дело в этом «вроде бы». Очевидно, не позже сере­дины XV в., когда на глаза кому-то из княжьих потомков вдруг попался очень эффектно выглядевший меч-бастард, было решено, что реально установлен­ный над могилой Всеволода Мстисла­вича старый клинок выглядит недоста­точно «круто». В результате к моменту посещения собора Иваном Грозным (1536 г.) этот подменыш столь хорошо «прижился» на надгробье, что ни у кого не возникло сомнений в его подлин­ности, — а царь даже сделал удивленно­восторженное замечание насчет «вели­чества» древнерусского оружия.

 

К счастью для всех окружающих, Иван Васильевич не присмотрелся к мечу вплотную. Иначе он обнаружил бы на его крестовине латинскую надпись «Honorem meum nemini dabo» («Чес­ти моей не отдам никому») — девиз графского рода Зайн-Витгенштайнов. А навершье рукояти и оковку ножен украшают витгенштайновские гербы. Так что для кого именно этот меч был изготовлен — сомнений не вызывает...

 

 

 

Зная нрав царя Ивана, можно лег­ко предположить, что кому-нибудь из псковитян это наблюдение могло обой­тись очень дорого.

 

Впрочем, «меч Всеволода Мстисла­вича» известен даже тем, кто не слышал ни об этом князе, ни об Иване Грозном. Дело в том, что это оружие, веками счи­тавшееся «самым большим из древне­русских мечей» (еще бы: его длина со­ставляет 152 см — для бастарда почти максимум!), успело в этом качестве по­пасть на... милицейские эмблемы.

приемы с мечом, тренировка с мечом, двуручный меч
Тренировочный зал времен «Трех мушкетеров». Как видим, даже в эпоху мушкета упражнения с двуручным мечом считаются необходимым элементом воинской подготовки

Став эмблемой, меч несколько изме­нил свои пропорции — но одна из его деталей сохранилась именно так, как выглядела, когда этот двуручник еще числился оружием князя Всеволода. В те столетия его крестовина при ка­ких-то обстоятельствах оказалась пе­ревернута, смонтирована «наизнанку», изгибом к рукояти, а не к лезвию. У бое­вого клинка такое было бы обнаружено (и исправлено) тотчас же; однако когда оружие работает символом — пусть еще и не милицейским! — его фехто­вальные качества проходят, мягко го­воря, гораздо менее жесткий контроль.

 

Сейчас, став музейным экспонатом, он демонстрируется уже в правильном виде: во время одного из достаточно уже давних осмотров это неправильное монтирование все-таки обнаружили и исправили. Но на эмблемах и в ряде исторических картин мечи, скопиро­ванные с псковского экспоната, по-пре­жнему изображаются «шиворот-навы­ворот».

 

Статья была опубликована в февральском номере журнала "Наука и техника" за 2007 год

 

 

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Новости о науке, технике, вооружении и технологиях.

Подпишитесь и будете получать свежий дайджест лучших статей за неделю!