Впервые со времен реформации глава английской церкви, епископ Кентерберийский провел специальную службу, посвященную кораблю. Присутствующие оказались также и в числе зачинателей новой традиции — спуск броненосца был произведен членом королевской фамилии, будущей королевой Александрой. Такое событие не могло оказаться незамеченным, и новый корабль, названный при закладке «Сьюперб», получил имя своей символической крестной матери.
Вступившая в строй Средиземноморского флота Великобритании, свежеиспеченная «Александра» стала ее бессменным флагманом. И именно командование этим флотом, вторым по значению и мощности среди флотов Royal Navy (первым был Флот Канала, охранявший метрополию), всегда являлось вожделенной мечтой британских адмиралов. Главной причиной, конечно же, являлось то, что после успешной службы на Средиземноморье карьерная лестница приводила напрямую (после пары лет службы во Флоте Канала) в кабинет Первого морского Лорда. Но не последнюю роль в любви к службе на отнюдь не океанских просторах Средиземного моря играл, конечно же, курортный климат :) И направлению «Александры» на Мальту, а не, скажем, в Сингапур, было простое объяснение. Едва ли до или после нее боевые корабли несли так много полировки и красного дерева и располагали столь шикарными помещениями, уместными скорее в каком-нибудь родовом замке. Еще бы, офицерские столовые и кают-компании при высоте потолка почти 4 метра имели площадь 250 квадратных метров! Не уступали им по размерам и качеству отделки и адмиральские каюты. Неудивительно, что такой корабль стал излюбленным местом пребывания флагманов и лиц королевской фамилии.
Но не только благодаря своей роскоши и отделке этот похожий на солидный предмет мебели викторианской эпохи корабль стал приметной вехой в истории кораблестроения. Ведь более полумиллиона фунтов стерлингов было потрачено на доведение до совершенства, по сути дела, морально устаревшего проекта: «Александра» стала последним представителем казематных броненосцев в Англии…
Появление броненосцев поставило все морские державы в практически одинаковое положение. После того, как ее могучий деревянный флот утратил свое прежнее значение, Британия столкнулась с ситуацией, когда Франция, Россия или США могли, осуществив программу постройки броненосцев, говорить с «Владычицей морей» с позиции сильнейшего. Этот вызов, брошенный иностранными державами — в первую очередь Францией, до некоторой степени — США, опередивших Британию в постройке броненосцев, — несомненно заставил нервничать как руководителей Адмиралтейства, так и общественное мнение. Но оба ближайших соперника Британии вынуждены были тратить средства, могущие пойти на флот, на содержание армий, и оба обладали недостаточной промышленнотехнологической базой для осуществления своих кораблестроительных программ в срок. Британия же в середине девятнадцатого века была настолько промышленно развита, что могла обогнать Францию и США по строительству военных кораблей без чрезмерного напряжения. В результате, Британия была способна превзойти соперников не только по числу, но и по мощи отдельных кораблей.
Эта достаточно благоприятная для англичан ситуация была очевидна для всех — кроме самих британцев! На бумаге орды американских мониторов, многочисленные французские деревянные броненосцы и возрождающийся русский флот представляли собой грозную силу, — союз же любых двух из этих держав выглядел смертельно опасным. Не имея продуманной стратегической доктрины, загипнотизированное старым призраком вторжения с материка (наполеонофобия), британское Адмиралтейство часто не могло предложить лучшей военно-морской политики, чем просто постройка большего, чем у соперников, числа броненосцев. Новые броненосцы стоили дорого и строились медленно. Каждый из них считался бесценным гарантом выживания Британии в условиях неопределенного и постоянно меняющего свои правила военно-морского соперничества. В этой борьбе счет шел не на эскадры, а на отдельные корабли.
Стремительное увеличение размеров, как и использование пропорций недостроенных линейных кораблей, не могли дать ответа на вопрос об облике броненосца следующего поколения. Большая мощь пушек и необходимость в более толстой броне означали, что длинный ряд малокалиберных пушек, расположенных вдоль борта, обречен на устаревание. Новые пушки позволяли получить намного большую огневую мощь даже при сокращении их общего количества. Но разместить новые 12-тонные (9-дюймовые дульнозарядные) орудия вдоль всего борта корабля размером с «Уорриор» и защитить их при этом 6-дюймовой броней — способной остановить снаряд такой пушки — было решительно невозможно, кроме как ценой крайне опасного снижения остойчивости или недопустимого роста осадки. Очевидно, требовалась новая концепция.
Тогдашний Первый Лорд британского Адмиралтейства, герцог Сомерсет (Edward Adolphus Seymour, St. Maur, 12th Duke of Somerset), осознал эту необходимость. По «настоятельной рекомендации» адмирала сэра Роберта Спенсера Робинсона (sir Robert Spencer Robinson), инспектора флота (Controller of the Navy — старшего офицера, ответственного за техническое обеспечение), он в июле 1863 года назначил Эдварда Джеймса Рида (sir Edward James Reed, 1830-1906 гг.) главным конструктором британского флота (Director of Naval Construction). Тридцатитрехлетнему Риду было суждено пережить стремительный взлет к славе — а затем, на вершине успеха, уйти из-за несогласия его с лордами Адмиралтейства относительно «Кэптена», спроектированного Кользом, — Рид отказывался утвердить чертежи корабля, доказывая его недостаточную остойчивость. «Кэптен» утвердили в обход Рида, и тот, хлопнув дверью, ушел. Через год «Кэптен» перевернулся…
За семь лет (1863-1870), проведенных на своем посту главного конструктора (по другим данным Рид оставил свой пост в 1872 г.), он дал «новый и замечательный толчок» военноморскому кораблестроению. Авторитетный Фред Т. Джейн (Fred T.Jane), редактор всемирно известного корабельного справочника «Jane’s Fighting Ships», охарактеризовал Рида как «первого человека, воспринимавшего броненосцы как особую и отдельную сущность. До него броненосцы считались не более чем обычными пароходами, несущими какое-то количество броневых плит». За свою карьеру Рид спроектировал девяносто пять военных кораблей — в том числе двадцать пять броненосцев.
Одной из причин изменения устоявшейся веками корабельной архитектуры стал удачный таранный удар австрийского броненосца «Фердинанд Макс» в бою при Лиссе, отправивший на дно итальянский «Ре д'Италиа»: в последующие годы большое значение стало уделяться таранной тактике и соответственно продольному огню по носу и корме. Важность ведения огня «на борт» игнорировалась — в угоду тарану. Обеспечить продольный огонь на загроможденных парусным вооружением палубах кораблей того времени было непросто. Решение было найдено Ромако в проектах «Лиссы» и последовавшими за ней «Кустоцы» и «Эрцгерцога Альбрехта». Естественное сужение корпуса от середины к оконечностям было подчеркнуто срезами бортов, которые позволяли стрелять расположенным в двухярусном центральном каземате четырем орудиям главного калибра прямо в нос и корму.
Такое расположение артиллерии вызвало полную благосклонность командования основных флотов мира. Основной недостаток такой компоновки — невозможность сильного бортового огня, являлся прямым следствием предполагаемого главного преимущества — сильного огня в оконечностях. Так выбранный способ ведения морского боя (весьма сомнительный!) — таранный удар — определил и выбранный способ размещения артиллерии, сведенной чуть ли не до уровня вспомогательного вооружения!
Эти мрачноватые, высокие и угловатые корабли, внешний вид которых у современников вызывал ассоциацию с комодами, оказались на вершине внимания именно тогда, когда первоначальное насыщение основных флотов мира классическими батарейными броненосцами, построенными в подражание «сладкой парочке» «Глуар»—«Уорриор», близилось к завершению. В 1866-68 годах вступили в строй практически все броненосцы «первой волны» — как заново заложенные, так и переделанные из «деревяшек». Верфи грозили оказаться назагруженными. Условия для введения новшеств созрели.
Первый и решительный шаг вперед по этому пути представлял собой английский броненосец «Беллерофон» («Bellerophon») — первенец Рида на посту главного конструктора. Рид начал с самых незыблемых основ британского кораблестроения. Длинные корпуса «Уорриора» и «Минотавра» (см. «НиТ» №9 за 2007 г.) позволяли получить высокую скорость хода — как за счет возможности размещения большого числа котлов, так и за счет своих острых обводов. Но Рид полагал, что и более короткие и широкие броненосцы при умеренном увеличении мощности машин смогут развивать ту же скорость, что и длинные, а их маневренность — как под парами, так и под парусами — будет определенно лучше. Повсеместное принятие тарана усиливало важность маневренности. Более того — такие корабли могли нести более мощные пушки и более толстую броню. Вдобавок, более короткие броненосцы были дешевле и в постройке, и при комплектации личным составом. Рид полагал, что «Минотавр» стал максимально возможным по длине кораблем — в силу как увеличения трения при обрастании корпуса, так и нехватки подходящих доков. За год до своей отставки Рид так описал свои представления об облике броненосца: «Поскольку мне позволял наш опыт, я стремился для увеличения площади и толщины бронирования наших броненосцев уменьшать отношение длины к ширине и делать обводы максимально полными, и исходил из того, что короткие корабли могут развивать ту же скорость, что и длинные, при той же самой — или немного большей — мощности машин. Соотношение скорости к мощности, несомненно, у коротких судов меньше: однако оно является лишь относительной мерой удачности, и выгода от низшей стоимости постройки и ремонта, а также маневренности, проистекающих от скромных соотношений размерностей, несомненно перевешивают экономию на мощности паровых машин, могущую быть полученной благодаря остроте обводов длинного корпуса».
Рид стойко придерживался этих взглядов в течение всех семи лет своего пребывания на посту. Как раз перед назначением Рид изложил свое мнение относительно современных броненосцев. Он полагал, что каждый корабль, который может нести броню, должен быть защищен, как минимум, полным поясом по ватерлинии. Многочисленные малокалиберные пушки должны быть заменены меньшим числом крупных — с максимально большими углами обстрела. Форштевень должен быть усилен для нанесения таранных ударов. Предусматривался также умеренной высоты надводный борт и полный рангоут. Железо должно было применяться в конструкции корабля где только возможно. Таким кораблем Рид и спроектировал своего первенца, получившего имя героя древнегреческих мифов.
«Беллерофон» оказался чрезвычайно удачным. Создав его, он дал британскому флоту образец корабельной архитектуры на следующие двадцать лет. Сравнивая «Беллерофон» с «Ахиллесом» («Achilles»), считавшимся лучшим из «длинных» броненосцев старого типа (см. «НиТ» №9 за 2007 г.), современники отмечали то, что «Беллерофон» был намного более маневренным, нес более мощную броню и усиленное вооружение, — причем его корпус был легче на 1270 тонн и стоил на 106 тыс. фунтов дешевле. Правда, чтобы более «пузатый» «Беллерофон» развивал скорость лишь не намного меньшую, чем «Ахиллес», на нем пришлось установить машину на 800 л.с. мощнее.
Метод, использованный Ридом при постройке «Беллерофона», был уникальным. Пионер железного кораблестроения Уильям Фэйрбэрн (William Fairbairn) отозвался о «Беллерофоне» как о «первом корабле, построенном на основе того, что мы можем считать серьезными принципами». Корпус «Беллерофона» был построен по так называемой бракетной, или клетчатой (bracket-frame) системе. Набор такого корпуса состоял из непрерывных продольных связей (стрингеров), между которыми ставили шпангоуты из отдельных листов стали (бракетов). Шпангоуты и стрингеры, поставленные через определенные промежутки, разделяли междудонное пространство на отдельные клетки-бракеты. Корпус до средней палубы разделяли водонепроницаемые переборки. Поверх набора настилалась наружная обшивка, образуя междудонное пространство высотой один метр, обеспечивающее непотопляемость броненосца в случае повреждения обшивки. «Беллерофон» имел двойное дно по всей длине корпуса. Впервые при постройке в значительных количествах использовалась сталь.
Новая система позволяла облегчить корпус, упростив при этом его сборку, а также увеличивала его прочность и, соответственно, — безопасность корабля. К 1880 году этот метод оказался настолько рапространен, что член совета Общества кораблестроителей (Council of the Institution of Naval Architects) назвал его «общепринятой во всем мире системой постройки корпусов броненосных кораблей». Введенное Ридом двойное дно послужило и дополнительной защитой от новой угрозы — минноторпедного оружия.
Но особым предметом гордости Рида стала маневренность его нового корабля. Возросшая мощность машины, уменьшившаяся длина и впервые примененный балансирный руль сделали «Беллерофон» весьма опасным кораблемтараном. Первый Лорд Адмиралтейства, впечатленный работой Рида, написал лорду Пальмерстону (беспокоившемуся о состоянии британской морской обороны), что «Беллерофон» может служить образцом для британских верфей, строивших броненосцы.
Броненосец имел броневой пояс из железных плит по ватерлинии, доходивший по высоте до средней палубы. Выше него находился каземат с броневыми траверзами для десяти 9-дюймовых орудий. Кроме того, для обеспечения продольного огня три 7-дюймовых орудия были установлены за носовым бронированным щитом и еще два — в корме. «Беллерофон» стал также одним из первых «настоящих броненосцев» с бронированной палубой.
Увеличение толщины и площади бронирования, о котором особенно заботился Рид, вынудило изменить конструкцию оконечностей броненосца. Вес броневых плит броненосцев с острыми обводами — типа «Уорриора» или «Минотавра» — приводил к тому, что в бурном море они испытывали сильную качку и зарывались носами в воду — что делало невозможным использование как пушек, так и тарана. В корабле Рида полные оконечности сочетались с мощным таранным форштевнем. Для увеличения маневренности он спроектировал свой корабль так, что его корма была погружена глубже, чем нос: в итоге единственный большой винт работал в лучших условиях, и корабль лучше откликался на поворот штурвала.
Зная, что на «Беллерофон» французы ответили закладкой в 1865 году сразу четырех броненосцев с центральной батареей типа «Маренго» (о них наш рассказ в следующем номере), имеющих более сильное вооружение и более толстую броню, англичане не стали тратить время на осмысление результатов боя при Лиссе, а пошли испытанным путем: беря уже готовый проект корабля-прототипа, они постепенно увеличивали водоизмещение, толщину брони, количество и калибр орудий.
Заложенный «в ответ на ответ» броненосец «Геркулес» имел больше: на тысячу тонн — водоизмещения, на тысячу л.с. — машину, на пол-узла — скорость хода. Его броня была на три дюйма толще, а артиллерия превосходила таковую у «Маренго».
«Геркулес» стал воплощением излюбленной Ридом системы бронирования, возможно — лучшей для казематных кораблей. Развитием этой линии британских броненосцев стал «Султан» — чрезвычайно красивый (в инженерном смысле) корабль, состоявший в боевой линии Royal Navy до начала ХХ века и имевший уже все признаки казематного корабля.
У «Геркулеса» четыре 10-дюймовых орудия в углах каземата размещались на поворотных рельсовых платформах, обеспечивая стрельбу по носу и корме, в очень узком секторе, через специальные скосы в бортах.
При тех же размерениях, что и «Геркулес», «Султан» нес более толстую броню каземата и более сильную артиллерию, которая была более разумно расположена. На «Султане» восемь 10-дюймовых дульнозарядных орудий помещались в центральном каземате на нижнем этаже: два из них могли стрелять прямо вперед через боковые скосы. Существенным недостатком «Геркулеса» считалась невозможность ведения огня по диаметральной плоскости; на «Султане» этот недостаток в некоторой степени устранили установкой орудий на верхней палубе. Две 9-дюймовки находились на поворотных платформах в верхней части того же каземата в полукруглом спонсоне. Они могли стрелять в корму либо по борту; еще два таких же орудия, для стрельбы прямо вперед, размещались на верхней палубе в носовой части, защищенные лишь носовой переборкой. Позднее эти незащищенные установки орудий на оконечностях корабля убрали.
«Султан» оказался сильно перегружен артиллерией, и поэтому его остойчивость вызывала опасение. По вступлении броненосца в строй пришлось добавить более 600 т балласта, и его водоизмещение приблизилось к 10 тысячам тонн. Расплатой была скорость хода, которая вернулась к показателям таковой у «Беллерофона». Оба этих броненосца несли парусное вооружение общей площадью 4590 кв. метров, однако их скорость под парусами была невысокой. Обращает на себя внимание качество постройки кораблей — оба оставались на плаву свыше 60 лет!
В перерыве между вступлением в строй «Геркулеса» и «Султана» Королевский флот пополнился, пожалуй, самым экстравагантным из казематных броненосцев — им оказался «Рипалс». Находящийся в переделке из парусновинтового линкора (!) уже 10 лет, этот «долгострой» типа «Зилэс» (см. «НиТ» №9 за 2007г.) вступил в строй уже броненосцем с центрально расположенной батареей. Нечего и говорить, что ценность такого корабля вызывала сомнение у адмиралов Ее Величества…
Кроме эскадренных сражений в европейских водах, британской короне нужны были броненосцы и для подтверждения британского военноморского господства на удаленных ТВД и охраны собственных колоний. Переделанные из деревянных линкоров броненосцы со своей 4.5-дюймовой броней не могли соперничать с новыми «крейсерскими броненосцами» типа «Белликьез», которых французы отправляли нести службу в дальние моря.
Чтобы противостоять французским кораблям, Рид разработал в 1867 году проект броненосцев типа «Одойшиес» («Audacious»). Эти шесть казематных броненосцев имели ряд примечательных особенностей. Во-первых, при их создании учитывались иные стратегические соображения, нежели просто защита берегов Метрополии от французов. Они были одними из немногих капитальных кораблей, построенных в значительном количестве по одному проекту — такой экономичный и эффективный шаг не был повторен до 1882 года. Но при создании проекта пришлось столкнуться с проблемами; в интересах экономии Совет Адмиралтейства согласился лишь на корабли водоизмещением 3000 тонн. В такое водоизмещение конструктору удалось втиснуть лишь восемь 9-дюйм. и две 7-дюйм. пушки, шестидюймовую броню и скорость в 12 узлов. Рид и главный инспектор кораблестроения Робинсон выразили свое неудовольствие таким шагом назад, в частности потому, что французские броненосцы типа «Сюффрен» (Suffren) были защищены восьмидюймовой броней, вооружены четырьмя 10.5-дюймовыми нарезными пушками (помимо 4 - 9.4-дюйм. и 6 - 5.5-дюйм. пушек) и развивали скорость свыше четырнадцати узлов. Адмиралтейство неохотно согласилось увеличить водоизмещение, настояв, впрочем, на малой осадке и полном рангоуте. Риду пришлось принять эти условия, и лорды Адмиралтейства, сильно ослабив свои требования, дали разрешение на строительство шести броненосцев данного типа, которые при уменьшенном на полторы тысячи тонн водоизмещении несли такое же вооружение, как и «Беллерофон», и более толстую броню.
Два последних корабля серии — «Свифтшур» и «Трайэмф» — были тяжелее на 600 т, имели большую осадку (до 7,6 м) и предназначались для несения службы в Тихом океане.
«Одойшиес» мог вести огонь прямо по носу и стал первым большим кораблем двухвинтовой схемы. Все десять 9-дюймовых орудий находились в двухэтажном каземате: шесть — на нижней палубе, четыре — на верхней, на поворотных рельсовых платформах. 6-дюймовые орудия располагались открыто. Наконец, «Одойшиес» был первым британским броненосцем, имевшим водоизмещение меньше проектного, — что говорило о высоких способностях Рида как проектировщика. Броненосцы типа «Одойшиес» официально считались кораблями второго ранга, но превосходили не только французские второранговые броненосцы, но и многие броненосцы первого ранга.
К сожалению, они оказались плохими ходоками под парусами (более 4-х узлов дать не могли). Первоначально они несли прямое парусное вооружение, а в 1871-72 гг. были переоснащены как барки. Впрочем, им это не помогло.
В «Одойшиесе» влияние стратегической политики Адмиралтейства на проекты кораблей проявилось особенно четко: броненосцы получили полный рангоут для дальних плаваний, хотя это и понижало их скорость под парами и боевую эффективность, при этом повышая их стоимость. Причины такой странной, на первый взгляд, политики объяснялись как требованиями экономии, так и нехваткой угольных станций и баз.
Интересно будет рассмотреть эволюцию бронирования первых броненосцев. Изучение их схем позволяет сказать, что развитие бронирования шло по кругу. Так, первоначальная концепция бронирования предусматривала защиту от новых бомбических пушек лишь для орудийных расчетов. «Уорриор» был бронирован (в том числе и по ватерлинии) на протяжении батареи, остальная часть корпуса была предоставлена в бою своей участи. На «Гекторе» и «Вэлианте» (заложенных в 1861 году) броня полностью прикрывала всю орудийную палубу, но по ватерлинии заканчивалась в 30 футах от носа и кормы. На «Ахиллесе», также заложенном в 1861, была впервые применена ставшая стандартной концепция бронирования — полный пояс по ватерлинии и защита расположенной в центре корпуса батареи. Применение такой схемы стало возможным благодаря увеличению ширины корабля, обеспечившей необходимую плавучесть, и улучшению способов работы с железом.
Рид продолжал защищать свои броненосцы по методу «пояс и батарея», но стремительные перемены в области артиллерии вынудили его серьезно модифицировать эту систему; тяжелые пушки потребовали изменить старые стандарты бронирования. Защитить корабль типа «Ахиллес» более толстой броней, способной выдержать снаряды новых дульнозарядных пушек, значило серьезнейшим образом перегрузить его. Рид понял, однако, что более тяжелая артиллерия позволяет обойтись меньшим количеством пушек и уменьшить протяженность бронированной батареи. Следовательно, меньшая по длине батарея могла быть защищена более толстой броней. До начала карьеры Рида стандартной считалась броня в 4.5 дюйма; более толстые плиты были только на гигантских броненосцах типа «Минотавр» и башенном «Ройял Соверен»; на первых это стало возможным благодаря их необычной длине, на последнем — благодаря большей ширине деревянного корпуса. На первом ридовском перворанговом броненосце «Беллерофон» десять 9-дюймовых нарезных пушек были установлены в центре корпуса под защитой 6-дюймовой брони; пояс такой же толщины шел по всей ватерлинии. Многочисленные 68-фунтовые пушки и 6.5-тонные «сомерсеты» лучшего «до-ридовского» броненосца «Ахиллес» были защищены лишь 4.5-дюймовой броней. Процесс концентрации брони был продолжен Ридом при создании «Геркулеса», несшего 9-дюймовую броню и вооруженного восемью 10-дюймовыми пушками. Учитывая контраст между столь солидным бронированием и возможностями стандартных для тех дней 9-дюймовых пушек, «Times» мог заявить, что «сегодня корабли берут верх над пушками». Вскоре после закладки «Геркулеса» Рид объявил, что только корабль с подобным бронированием «годится для боя с большими броненосцами американского флота». На самом деле защита «Геркулеса» намного опережала требования того времени, так как американские пушки на проведенных англичанами экспериментах уступили британской морской артиллерии при обстреле всего лишь 5.5-дюймовой брони деревянного «Лорда Уордена».
Следующий казематный броненосец англичане заложили после почти пятилетнего перерыва, за который в мировом кораблестроении уже появились новые веяния. Им и оказалась вышеупомянутая «Александра», являвшаяся дальнейшим развитием линии «Беллерофона»- «Геркулеса»-«Султана».
«Александра» логически завершала линию развития казематных броненосцев и, несомненно, ее боевые характеристики внушали уважение всем потенциальным противникам. Но… время казематных, цитадельных, батарейных и прочих «комодообразных» броненосцев безвозвратно ушло. Башня и барбет показали свое полное преимущество в управлении огнем. Непонятно, почему тогдашний главный конструктор Royal Navy Натаниэль Барнаби (Nathaniel Barnaby, 1829-1915 гг.), сменивший на этом посту прославленного Рида, бывший одним из самых ранних и самых настойчивых сторонников башенной артиллерии, занимавший свой пост главного конструктора целых 13 лет (1872-1885 гг.), решил вдруг сделать такой поворот… Современники сходились во мнении, что над молодым Барнаби довлел непререкаемый авторитет Рида (кстати, сам Рид был женат на сестре Барнаби), который на примере «Султана» убеждал оппонентов в преимуществах каземата…
На «Александре» было задумано и применено немало технических новшеств. Вследствие продолжавшегося увлечения таранной тактикой был максимально усилен носовой огонь броненосцев. При этом четыре тяжелых орудия могли стрелять по направлению, очень близкому к диаметральной плоскости, почти «прямо на нос», а два тяжелых орудия — по направлению на корму. В верхнем каземате располагались два 25-тонных 280-мм орудия, которые могли стрелять вперед от траверза (в том числе и прямо на нос) на дальность до 50 кабельтовых, давая с хорошо тренированной прислугой 2 выстрела в три минуты, а ее 18-тонные десятидюймовки могли вести огонь еще быстрее. Конечно, в бою эти орудия едва ли могли попадать даже на половине максимальной дистанции и вряд ли были способны поддерживать такую скорость стрельбы, но все же их данные для начала 70-х годов впечатляют.
Ни один из высокобортных кораблей того времени не нес такой тяжелой артиллерии и не имел такой толстой брони. Броневой пояс простирался до самого тарана с целью доставления ему нужной крепости для таранного боя, а толщина брони доходила до 12 дюймов.
Весьма прогрессивной была энергетика корабля. На «Александре» впервые в британском военно-морском флоте появилась двухвинтовая установка машин системы «компаунд», а 12 цилиндрических котлов, также впервые установленных на броненосце, позволяли развивать давление пара свыше 4 атмосфер — вдвое больше, чем ранее применявшиеся коробчатые котлы. Наряду с совершенными главными механизмами имелся и своеобразный корабельный «атавизм»: специальная 600-сильная паровая машина, которая медленно проворачивала внушительные винты диаметром 9 м при ходе под парусами, чтобы они не создавали дополнительного сопротивления. В сущности, парусное вооружение на «Александре» уже окончательно потеряло свой смысл — двухвальная машина гарантировала от неприятностей, связанных с поломками в механизмах, а запас угля в 680 т позволял ей пересечь Атлантику под парами. Новый линейный корабль развил на испытаниях более 15 узлов и 10 лет держал первенство по скорости среди всех броненосцев мира.
Но столь большие достоинства броненосца во многом сводились на нет… казематным расположением артиллерии! Мало того, что срезанные спереди и сзади от каземата борта оставляли очень узкую и загроможденную верхнюю палубу; эти срезы, имевшие грубые прямоугольные очертания, при ходе против ветра и волны принимали массу воды, делая плавание на «Александре» сущим мучением. И все эти жертвы оказались напрасными — стрельба прямо по носу была практически невозможна сразу по двум причинам: из-за набегавших в амбразуры волн, а также повреждений, которые получал корпус от орудийных газов. Неприятности этим не ограничивались: расположенный в центре корабля каземат исключал размещение пороховых и снарядных погребов непосредственно под орудиями, потому что там находились машины. В результате из-за разнесенных в оконечности корабля порохового и снарядного погребов во время боя пришлось бы не только подавать боеприпасы почти на треть длины корабля, но и держать открытыми водонепроницаемые двери в главных переборках. Все это поставило крест на постройке «центральнобатарейных» и «казематных» броненосцев для «флота Ее Величества»…
Статья была опубликована в августовском номере журнала "Наука и техника" за 2008 год
