КОЛОНИАЛЬНЫЕ РЫНКИ
Следует также отметить что в 1658 г. Англия силами своей Ост-Индской компании прибрала к рукам остров Святой Елены. Патент на управление островом был выдан Компании Оливером Кромвелем и подтвержден после Реставрации Карлом II.Этот опорный пункт на юго-восточной Атлантике сильно облегчал британским кораблям плавание у берегов Африки. На острове Святой Елены не было развитого плантационного хозяйства, его держали на дотациях ради стратегических выгод. Тем не менее около половины населения там составляли рабы. Этот товар пользовался спросом и на Святой Елене, хоть и не таким горячим, как в Вест-Индии.
С предложением особых проблем тоже не возникало. Инфраструктура поставщиков к тому времени была налажена отменно. По оценкам специалистов, в частности Фернана Броделя, в XVIII в. Черная Африка поставляла на побережье около 50 тыс. рабов в год. Цены на рабов в Новом Свете постоянно росли: если в период 1663–1682 гг. средняя цена одного невольника составляла 2,9 фунта стерлингов (исчисленная в фунтах 1601 г.), то в 1733–1775 гг. она подскочила до 15,4 фунта. Цена, запрашиваемая за рабов в Африке, тоже поднималась по мере роста спроса, но не столь стремительно. Работорговля оставалась очень прибыльным делом, даже несмотря на высокую смертность невольников.
Часто можно встретить утверждение, что рейс работорговцев считался рентабельным, даже если из пяти захваченных в Африке невольников до Нового Света живым добирался только один. Все же, такие случаи, если и были, являлись, скорее, исключением. В среднем доля умерших невольников колебалась в пределах 10–16 % общего количества перевозимых рабов. Разница между численностью вывезенных из Африки невольников и численностью ввезенных в Новый Свет за весь период трансатлантической работорговли оценивается приблизительно в 1,8 млн человек. Эти цифры достаточно страшны сами по себе, и нет никакой надобности их преувеличивать.
Однако представление о том, что в результате работорговли Черный континент обезлюдел, неверно. Такое случалось в отдельных районах в определенный период, но не в масштабах континента. Правда, мы опять-таки не располагаем точными данными о численности африканского населения, скажем, в XIV в., но демографы склоняются к тому, что несмотря на гигантские кровопускания, сальдо оставалось положительным, хотя на росте населения этот бизнес безусловно сказывался. По оценкам А. Мэддисона, в период между 1500 и 1820 гг. население Черной Африки росло в среднем на 0,15 %, в то время как население Западной Европы ежегодно увеличивалось на 0,26%, а Азии — на 0,29%.
В XVII–XVIII вв. работорговля была в Англии вполне респектабельным бизнесом, пользующимся поддержкой государства. В 1660 г., указом только что вернувшего себе отцовский престол короля Карла II была учреждена Королевская африканская компания, или, как она изначально называлась, «Компания королевских предпринимателей, торгующих с Африкой». Естественно, торговали в основном рабами, ну и немного золотом с гвинейских приисков, но рабы приносили больше дохода. Компания просуществовала до 1752 г., но прекращение ее существования отнюдь не означало конец английской работорговли.
В 1713 г. после победы Англии в войне за испанское наследство был заключен англо-испанский договор, согласно которому Англия получала монополию на ввоз африканцев в испанские колонии. Правда, с 1772 г. существует запрет на использование рабского труда в пределах метрополии, но это ни в коем случае не ставит под сомнение правомерность института рабства вообще. Государственный акт 1788 г., регулирующий работорговлю, предусматривал перевозку на одном корабле более 400 невольников на продажу. Возмущенные голоса, клеймящие этот бесчеловечный бизнес, разумеется, раздавались, но на протяжении всего XVIII в. их как-то не очень слышали. Как говорится, ясно, что дело недоброе, но деньги-то, деньги какие!
В начале XIX в. положение резко меняется. Голоса противников рабства не просто раздаются чаще, они становятся гораздо слышнее. Хотелось бы верить, что причиной тому нравственный прогресс человечества, но, увы, в этом возникают серьезные сомнения. Похоже, дело все в той же коньюнктуре рынка. Рабочую силу выгодно покупать вместе с ее носителями, пока рынок еще не очень развит и не знает кризисов перепроизводства. Рынок стремительно расширяется, спрос растет, одна забота — чтобы работники не разбежались.
Но к концу XVIII в. многие экономические ниши, прежде казавшиеся бездонными, заполнились. Предприниматели стали толкаться локтями и не понаслышке познакомились с таким явлением, как кризис перепроизводства. Теперь уменьшение себестоимости продукции стало не просто желательным, а жизненно необходимым. Тогда-то и пришло понимание, что покупка работников со всеми потрохами не самый выгодный способ вести хозяйство. Куда предпочтительнее иметь вольнонаемных рабочих, опираясь на резервную армию безработных. Их не нужно кормить в том случае, если возникает необходимость срочно свернуть переставшее быть рентабельным производство. На этом меркантильном фоне разговоры об аморальности рабства казались гораздо уместнее, чем раньше.
Любопытно, что в это же время в России набирает силу движение против крепостничества. На протяжении XVIII в. оно, как и африканская работорговля, было вполне рентабельным и способствовало бурному развитию товарного производства как в области сельского хозяйства, так и в промышленности, но в XIX в. превратилось в фактор торможения. Наиболее четко эта мысль проводится лифляндским помещиком Меркелем, приславшим свою работу в Вольное экономическое общество в 1812 г. Кроме обычных доводов, что наемный работник более старателен, так как, чтобы «всегда иметь работу и получать за нее хорошую плату, будет работать так хорошо и скоро, как только сможет», Меркель приводит и такой аргумент: «Обрабатывание земель собственными крестьянами не обходится помещику без всякой платы, ибо он за то доставляет им все содержание через отведенную им землю, которую они обрабатывают руками, помещику принадлежащими».
Как раз в то самое время, когда представители российской политической верхушки начинают задумываться над тем, не является ли крепостное право пороховым погребом под государством, английское правительство приходит к мысли, что ему необходимо возглавить борьбу с работорговлей. В 1807 г. британским подданным запретили заниматься вывозом африканских рабов на продажу. В 1815 г. на Венском конгрессе Англия выступила с предложением международного запрета на этот вид предпринимательской деятельности. Инициативу британского льва горячо поддержала Россия. Три года спустя она выступила как организатор международной морской полиции для отлова работорговцев.
Участники Венского конгресса приняли предложение Англии, и лихие капитаны, гонявшие через Атлантику корабли с битком набитыми трюмами, оказались вне закона. Однако речь шла исключительно о вывозе рабов из Африки. Внутреннюю работорговлю в колониях и тем более сам институт рабства никто не отменял. Аналогично в России в этот период никто не отменял крепостного права, но уже в царствование Александра I (т. е. до 1825 г.) были предприняты шаги к будущему упразднению этого института (закон о свободных землепашцах, освобождение крестьян в ряде губерний и т. д.).
Экономическая целесообразность рабовладения окончательно отпала в Британской Вест-Индии в 30-е годы, и тогда же это положение вещей было закреплено законодательно. На местных плантациях теперь трудились вольнонаемные рабочие, очень пестрые по этническому составу. Правда, условия «вольного найма» этих неграмотных людей иногда не слишком отличались от обычной работорговли. Впрочем, бывало по-разному.
Южные американские штаты обеспечивали себя рабами за счет внутренних ресурсов, и такой вид предпринимательской деятельности, как разведение рабов на продажу, был здесь довольно обычным. Что до Латинской Америки, то здесь потребность ввоза африканских рабов была по-прежнему велика. Поэтому деятельность африканских работорговцев продолжалась нелегально, а естественным следствием запрета стало падение закупочных цен в Африке и головокружительный их взлет в Новом Свете, что увеличивало прибыли. Кроме того, рабов продолжали вывозить из Черной Африки на Восток и в Северную Африку. Одним из главных потребителей оставалась Османская империя.
Несмотря на решение Венского конгресса, в XIX в. из Черной Африки было вывезено около 4 млн рабов — по некоторым данным, больше чем в XVII в., когда этот бизнес был легальным. Но английское правительство уже не имело к этому никакого отношения. Оно действительно добросовестно боролось с работорговлей, хотя кое-кто из подданных британской короны и сетовал на упускаемые возможности. Эти недовольные не отличались дальновидностью. Выгоды были кратковременные и, в конечном счете, способствовали застою в экономике. Будущее явно было за вольнонаемным трудом, наиболее энергичная и перспективная часть нации это понимала и больше не видела смысла мараться о работорговлю.
В населении Черной Африки теперь видели рынок вольнонаемной дешевой рабочей силы, а также потребителей европейских товаров. «На Конго живут сорок миллионов человек, и ткачи Манчестера только и ждут, чтобы одеть их. Плавильные печи Бирмингема рдеют раскаленным металлом, из которого можно сделать для них железную утварь и безделушки для украшения их темных тел, а посланники Христа жаждут обратить их, бедных темных язычников, в Христову веру», — такую речь произнес в 1884 г. журналист и исследователь Африки Генри Мортон Стэнли перед Манчестерской торговой палатой.
Продолжене следует
Статья была опубликована в сентябрьском номере журнала "Наука и техника" за 2018 год
