Одиссея вице-адмирала М. Шпее

В свою очередь Англия, учитывая потенциальную угрозу со стороны германского флота, провела ряд мероприятий для защиты своей торговли, одним из которых стало формирование нескольких крейсерских эскадр, главной задачей которых было уничтожение рейдеров противника. Англичанами также была создана сеть баз (или как их называли британцы станций), одна из них, в частности, находилась вблизи юго-восточного побережья Америки в Порт-Стэнли на Фолклендских островах. На нее базировалась довольно сильная английская эскадра в составе броненосных крейсеров «Гуд Хоуп», «Монмаунт», бронепалубного крейсера «Глазго» и вспомогательного крейсера «Отранто». Командовал эскадрой опытный моряк контр-адмирал Кристофер Кредок (Sir Christopher "Kit" George Francis Maurice Cradock; 1862—1914).

После объявления войны, 6 августа германские корабли спешно вышли на Марианские острова, где 22 августа произошло рандеву крейсера «Эмден» с адмиралом, который дал последнему указания действовать самостоятельно. 7 сентября германская эскадра уже стояла на якоре у острова Крисман, 14 сентября находилась у острова Самоа и далее пошла к  острову Таити.

Благополучно избежав встречи, как с австралийской эскадрой адмирала Ф. Пети, так и со сформированными Японией двумя крейсерскими эскадрами, немцы в конце сентября 1914 года вышли на просторы Тихого океана, и пропали из вида. Только вечером 4 октября радиостанция в Сува перехватила телеграмму, отправленную с «Шангорста», откуда стало понятно – немцы на пути к острову Пасхи. Вопрос стал ясен - Шпее шел к американскому побережью. Все указывало на опасность, грозящую району операций командира эскадры в вест-индийской станции вице-адмирала Х. Крэдока, вместе с тем, положение его было далеко не прочно, из-за явно недостаточной численности английских кораблей, находящихся в этом районе. Адмиралтейство приказало срочно сосредоточить всю эскадру на Фолклендских островах, а по сосредоточению произвести осмотр Магелланова пролива. До прибытия со Средиземного моря подкрепления инструкция предписывала держать при себе ранее посланный в этот район броненосец «Канопус» (14 320 т, четыре 305-мм и двенадцать 152-мм пушек, броня до 300 мм, скорость 18 узлов) – довольно старый (1899 г.), но все еще мощный корабль.

В день отправления телеграммы с инструкциями адмирал Шпее появился на Самоа, откуда затем вышел по ложному курсу, что привело к мысли о намерении вернуться в первоначальную базу. Опасения за эскадру Крэдока отпали, и ему было сообщено, что необходимо немедленно начать операции против немецкой торговли на западном побережье Америки и в Магеллановом проливе. Успокоенный Крэдок вошел в пролив с намерением собрать сведения о неприятеле и в первую очередь о крейсере «Дрезден», который уже не один раз мелькал в этом районе. В пути он все время принимал радиопереговоры между немецкими торговыми судами и военными кораблями, но расшифровать их не смог. В порту Пинта Аренос, адмирал узнал от английского консула, что у острова Коронель заметна повышенная активность германских судов, а 25 сентября там видели трехтрубный крейсер, вероятно, «Дрезден». Крэдок решил немедленно нанести удар. После полуночи он тихо снялся с якоря и с потушенными огнями вышел в море, но все поиски были безуспешными.

Общая обстановка к этому времени окончательно прояснилась, почти не оставалось сомнений, что Шпее все-таки идет на остров Пасхи. Радиостанция в Новой Зеландии перехватила очередное радио германского адмирала. Адмиралтейство немедленно передало это Крэдоку, предписывая ему быть готовым встретить броненосные крейсера немцев. Главной целью ставилась защита торговли.

 

При наличии только одной эскадры, начальник южноамериканской станции не имел возможности полностью решить эту проблему, поскольку было необходимо собрать солидные силы по обе стороны материка, чтобы наверняка одолеть противника в бою. Однако 12 октября прибыло новое распоряжение адмиралтейства – «Все внимание надлежало сосредоточить на эскадре Шпее и только на ней, а главное  насколько возможно предупредить прорыв неприятеля в Атлантику». Крэдок решил сосредоточить свою эскадру на Фолклендских островах, но сосредоточение затянулось, и главной причиной был «Канопус». Адмиралтейство рассчитывало на его приход к 15 октября, но из-за штормов ошиблось в расчетах, поскольку довольно низкобортный корабль сильно терял скорость на больших волнах. Теоретики из Адмиралтейства жестко требовали, чтобы все английские броненосцы могли вести огонь из передней башни прямо по носу на любых, в том числе и самых малых, углах возвышения орудий. Из-за этой причуды гладкопалубные корпуса имели слишком малую высоту борта у форштевня и глубоко зарывались в воду при сильном волнении. Понимая это, Крэдок 18 октября телеграфировал командованию, что, если иметь при себе старый броненосец, то эскадренный ход  на свежей волне не превысит 12 узлов, но выражал надежду, что все-таки сумеет принудить неприятеля к бою. Последние слова адмирала ясно показывают, что распоряжение «искать неприятеля» принимались им как прямое приказание обязательно вступить с ним в бой.

 

 22 октября, как только пришел «Канопус», Крэдок снялся с якоря и двинулся к мысу Горн. Полученные инструкции не оставляли у него сомнений, как ему надлежало действовать, т.е. искать встречи с неприятелем, но Крэдок был убежден в невозможности выполнить эту задачу с таким тихоходом, как «Канопус», у которого, в довершении всех бед, постоянно ломались машины. Поэтому броненосец, в конце концов,  отделили для конвоирования  пароходов угольщиков, следующих за эскадрой.

 

 В это время в британском Адмиралтействе сменилось руководство, и новый состав принял экстренные меры к усилению южноамериканской эскадры. Уведомляя о посылке подкрепления, командование совершенно определенно указывало, что от адмирала не ожидают никаких действий без «Канопуса». Ему предписывалось: «Держать эскадру совместно с броненосцем, и отправить на разведку самый быстроходный крейсер «Глазго». Новые инструкции запоздали, телеграмму Крэдок так и не получил. Не подлежит сомнению, что, получив последнюю депешу своевременно, командующий отправил бы на разведку «Глазго», а с остальными судами отступил бы на соединение с «Канопусом». Но в предыдущих телеграммах указывалось на необходимость «готовности встретить неприятеля», упоминалось слово «искать», что в то время для каждого британского офицера звучало, как «найти неприятеля и уничтожить его». Выполнить это, будучи связанным старым тихоходным броненосцем, было невозможно, и адмирал с тяжелым сердцем решил его оставить.

 

Надо думать, что главнейшей своей обязанностью он считал отыскание неприятеля, но не исключается возможность и другого предположения, а именно, что адмирал посчитал весьма вероятным движение «Шарнгорста» и «Гнейзенау» к Панамскому каналу, так как ожидаемое их прибытие в чилийские воды запоздало на 2 недели. Одновременно к вице-адмиралу поступила информация от экипажей потопленных судов, что на юге активно пиратствует «Лейпциг».

 

Во всяком случае, если Крэдок действительно думал, что Шпее пошел к Панамскому каналу, то он жестоко ошибался. 12 октября броненосные крейсера немцев совместно с легким крейсером «Нюрнберг» прибыли на остров Пасхи, где встретились с «Дрезденом». Последний крейсировал на торговых путях, но безуспешно и прибыл на остров на 2 дня раньше основных сил. 14 октября к эскадре присоединился «Лейпциг» вместе с угольщиками и транспортами, и, таким образом, сосредоточение всей германской Тихоокеанской эскадры закончилось. Охота «Лейпцига» была более успешной: 25 августа он потопил английское грузовое судно «Бенкфилд», а 11 сентября захватил пароход «Элсинор», высадив его экипаж в «лучших традициях» древних пиратов на необитаемых Галапагосских островах.

 

На острове Пасхи – пустынном, забытом владении Чили немцам никто не мешал, поэтому эскадра, простояв спокойно в течение недели, сделала все необходимые приготовления, пока Крэдок в ожидании «Канопус» стоял на Фолклендских островах, и 18 октября вышла в море. В полдень 30 октября эскадра уже находилась в 50 милях  к западу от Вальпарайсо. Рано утром 1 ноября с германского парохода была получена радиограмма с извещением о том, что на рейде острова Коронель неожиданно появился «Глазго». Шпее решил немедленно идти туда, чтобы уничтожить английский крейсер.

 

Около этого времени и Крэдок начал свой поиск к северу, считая вероятным противником лишь «Лейпциг», тогда как на самом деле в 60 милях к северу сосредоточилась вся германская эскадра. Шпее также рассчитывал на встречу только с одним «Глазго», поэтому предполагал выслать для осмотра побережья свой самый быстроходный крейсер «Дрезден», расположив остальные корабли полукругом на расстоянии 20 миль от гавани. Немецкая эскадра разделилась.

 

Такова была обстановка к 14 часам 1 ноября – ни британский ни германский адмиралы не подозревали о присутствии друг друга, считая, что предстоящая задача сводиться лишь к тому, чтобы найти и уничтожить только одинокий легкий крейсер противника. Крэдок, идя 10-узловым ходом курсом норд-вест, приказал своим кораблям занять места по линии норд-ост от флагманского крейсера на расстоянии 15 миль друг от друга в следующем порядке: броненосные крейсера «Гуд Хоуп» и «Монмаунт», вспомогательный крейсер «Отранто» и  легкий крейсер «Глазго», который уже закончил осмотр гавани Коронеля и присоединился к главным силам. Погода была неблагоприятная, дул свежий зюйд-ост, разводивший крупную волну.

 В 16 ч. 20 мин. «Глазго» заметил справа по носу дым и повернул на него. Еще через четверть часа командир крейсера понял, что долгожданный момент наступил: в 16 ч. 40 мин. «Глазго» донес о появлении «Шарнгорста», «Гнейзенау» и одного легкого крейсера. Немцы тоже заметили английский корабль и повернули на него. «Глазго» полным ходом пошел на соединение с «Гуд Хоуп», который в свою очередь тоже повернул в сторону неприятеля. «Монмаунт» и «Отранто» последовали за флагманом. «Канопус», который находился почти в 300 милях к югу и медленно выгребал с угольщиками против большой волны, не мог оказать какую-либо помощь.

 

Когда «Глазго» обнаружил неприятеля, германские корабли шли вдоль побережья, чтобы занять позицию у Коронеля. Однако вместе были только броненосные крейсера и «Лейпциг». «Нюрнберг» именно в это время погнался за каким-то небольшим пароходом и был на севере вне видимости, а «Дрезден», получивший приказ поддерживать связь с «Нюрнбергом», находился в 12 милях позади. Таким образом, эскадра Шпее была сильно разбросана. Она имела пары только для 14-узлового хода. Увидев британские корабли, адмирал приказал разводить пары во всех котлах и, не ожидая присоединения срочно вызванных двух легких крейсеров, начать погоню в строе кильватера, стараясь держать противника справа по носу. Обе эскадры шли строго на юг слегка сходящимися курсами. В 19 час. германский адмирал с 55 каб. открыл огонь, хотя корабли его еще не закончили построение. Британская эскадра имела между кораблями расстояние точно в 2 каб., германская же растянулась. "Лейпциг” держался от "Гнейзенау” в 5 каб., а "Дрезден" от "Лейпцига" – в семи.

 

ТТД кораблей, участников боя у о. Коронель 

Название	Год постройки	Тоннаж	Ход на испытаниях	Вооружение
Британские корабли
Good Норс	1902	14100	23	II – 234-мм XVI – 152-мм
Monmouth	1903	9 800	22,4	XIV – 152-мм
Glasgow	1910	4 800	25,3	II – 152-мм X – 102-мм
Otranto	—	12128	16	IV – 120-мм (не вступал в бой)
Германские корабли
Шарнгорст	1907	11 420	23,2	VIII – 210-мм VI  –  150-мм
Гнейзенау	1908	11 420	23,5	VIII – 210-мм VI  –  150-мм
Лейпциг	1906	3 200	22,4	X  – 105-мм
Дрезден	1908	3 592	24	X  – 105-мм
Нюрнберг	1908	3 400	23,5	X – 105-мм (не вступал в бой)

 

Позволив себе разлучиться с кораблем, специально присланным Адмиралтейством в поддержку, Крэдок, тем не менее, не высказал никаких признаков желания уклониться от боя. Наоборот, приняв во внимание взаимное положение эскадр, он решил скорее начать бой, пока все выгоды освещения были на его стороне. Историки до сих пор спорят, а смогли бы или не смогли англичане отступить на соединение с «Канопус», но однозначно ответить на этот вопрос так и не сумели. Известнейший британский специалист по военно-морской истории Юлиан Корбетт считает, что сделать это было невозможно, и так пишет о положении Крэдока:

«Нельзя без волнения мысленно представить себе чувства, которые должен был испытывать этот способный начальник, оказавшийся вопреки всем своим представлениям в безвыходном положении. Пелена, окутывающая один из самых трагических моментов морской истории Англии, никогда не сможет быть развеяна. Что пережил погибший адмирал, каковы были его мысли в момент встречи, остается для нас тайной, но не подлежит сомнению, что ни одного мгновения он не колебался».

Эти торжественные слова были написаны после того, как стали известны плачевные итоги боя, но давайте посмотрим на положение вещей непредвзятым взглядом. Получается следующая ситуация – эскадра крейсеров сильнейшей морской державы мира, специально выделенная для борьбы с крейсерами противника, перехватила вражеские корабли, т.е. сделало то, что должна была сделать. Теперь все решает только искусство командиров и соотношение сил сторон. У англичан: два броненосных крейсера «Гуд Хоуп» (водоизмещение 14 100 т, скорость 24 узла, вооружен двумя 234-мм и шестнадцатью 152-мм пушками, экипаж 919 человек) и «Монмаунт» (9800 т, 23 узла, четырнадцать 152-мм пушек, экипаж 735 человек); легкий крейсер «Глазго» (4800 т, 25,3 узла, две 152-мм и десять 102-мм пушек); вспомогательный крейсер «Отранто» (12 128 т, восемь 120-мм пушек, скорость около 17 узлов).

 

Немцы также имели два броненосных крейсера-близнеца «Шарнгорст» и «Гнейзенау» (водоизмещение 11 420 т, скорость 23,5 узла, вооружены восьмью 210-мм и шестью 150-мм пушками), и два легких крейсера «Дрезден» – 3500 т, 24 узла (фактически давал до 27 узлов), десять 105-мм пушек и «Лейпциг» – 3200 т, 22 узла, десять 105-мм пушек. По всем военно-морским канонам силы были примерно равны, конечно «Отранто» трудно сравнивать с настоящим боевым кораблем, зато «Глазго» по весу бортового залпа превосходил любой из немецких легких крейсеров в два раза (161 кг против 80 кг).

К 18 часам Крэдок первым собрал свою эскадру и, построив ее в кильватерную колонну, пошел на сближение с противником. Вслед за тем адмирал последний раз связался с «Канопус» и, сообщив ему о своем намерении атаковать неприятеля, запросил его место. Броненосец, шедший 10-узловым ходом, принял радио и сообщил, что находится в 250 милях к югу.  Согласно записям штурмана «Глазго», британская эскадра повернула «все вдруг» на 4 румба влево с целью сблизиться с неприятелем и принудить его к бою до захода солнца. Этот маневр, в случае удачи, ставил Шпее в очень невыгодное положение, так как британская эскадра находилась между солнцем и неприятелем. Германская эскадра ответила тоже поворотом влево, удерживая расстояние в 90 кабельтов. Крэдок увеличил скорость до 17 узлов и опять попытался принудить противника к бою, пока на его стороне были выгоды освещения, но «Отранто» стал отставать и скорость пришлось снизить. В 18 ч. 50 мин. к эскадре Шпее, наконец, присоединился «Дрезден» и немецкий адмирал, ранее отвечавший на все повороты Крэдока влево тоже поворотами влево, теперь сам повернул в сторону противника. Эскадры пошли на сближение. Видя неизбежность боя, «Отранто» запросил, не следует ли ему держаться вне линии огня, но ответа не получил.

 

Однако по описанию немцев, момент начала боя был выбран не только потому, что подошел «Дрезден». Свинцовые тучи и налетавшие дождевые шквалы затемняли свет наступающих сумерек, вместе с тем западная часть горизонта была ясна. Пока солнце не зашло, выгоды освещения были на стороне Крэдока, но противник принять бой в этих условиях не желал. С заходом солнца обстановка совершенно менялась. Германские корабли терялись на восточном темном горизонте, силуэты же английских резко вырисовывались на хорошо освещенном западном. Этого и ждал германский адмирал.

«Я так маневрировал, - писал он, - чтобы заходящее солнце не мешало мне. Луна еще не была полной, но обещала хорошее освещение». 

В 19 часов немцы с дистанции 55 кабельтовых открыли огонь, хотя еще не вполне закончили построение. Британская эскадра имела между кораблями точно 2 кабельтовых, германская же сильно растянулась. «Лейпциг» все еще находился от «Гнейзенау» в 5 кабельтовых, а «Дрезден» от «Лейпцига» - в семи. И тут англичан ждал крайне неприятный сюрприз: несмотря на большое расстояние и сильнейшую качку, стрельба обоих немецких броненосных крейсеров с самого начала была просто отличной. Первый трехорудийный залп «Шарнгорста» дал недолет всего в 2,5 кабельтов и весьма кучные разрывы. Второй перелет. Третий попал прямо в «Гуд Хоуп», и над носовой башней английского крейсера взметнулось пламя взрыва, после чего баковое 234-мм орудие прекратило огонь и не возобновляло его за все время боя. Залпы немцев следовали один за другим с интервалом всего в 15 секунд, английский флагман смог отвечать только раз в 50 секунд.

«Гнейзенау» стрелял залпами по «Монмаунт», у которого через три минуты начался сильнейший пожар на баке. Очень скоро бой сделался общим, в 19 ч. 10 мин. «Лейпциг» накрыл «Глазго». «Дрезден» тоже стрелял по «Глазго», но не забывал и про «Отранто», впрочем, последний в бой не стремился, а держался вне линии огня. С каждой минутой тактические условия для английской эскадры ухудшались, – волна била в стреляющий борт, обдавая комендоров и орудия, заливая прицелы; темнота сгущалась, и наблюдать падения своих снарядов, становилось все труднее. Вскоре крейсера противника почти скрылись из виду. Об их местоположении можно было судить только по вспышкам выстрелов, в то время как английские корабли представляли ясно различимую цель. С «Глазго» было хорошо видно тяжелое положение головных британских крейсеров, жестоко страдавших от неприятельского огня, но в 19 ч. 19 мин. и сам он получил первое попадание 105-мм снаряда с «Лейпцига».

 

Положение «Гуд Хоуп» к этому времени стало критическим. С начала боя он держался на курсе, несколько сходящемся с противником, и беспрерывно поражался его залпами, но огня не прекращал и из боя выйти не стремился. В 19 ч. 45 мин. он стал заметно отставать, и вдруг мрак ночи прорезала вспышка сильнейшего взрыва, взвился столб пламени высотой более 200 футов, стрельба прекратилась …

 

Положение «Монмаунт» было ненамного лучше. «Глазго» пока почти не пострадал. Все внимание противника сосредоточилось на «Монмаунт», но стоило «Глазго» показать себя вспышками выстрелов, как на него обрушился шквал огня, из-за этого крейсер в 20 ч. 00 мин. прекратил стрельбу. «Монмаунт» справился с пожарами и скрылся из вида. «Глазго» тоже повернул и в 20 ч. 15 мин. вышел из боя. Вскоре он перегнал совершенно разбитый «Монмаунт». Имея сильный дифферент на нос броненосный крейсер глубоко зарывался в волны и брал много воды полубаком. Помощи «Глазго» оказать не мог, так как сам имел 5 попаданий в ватерлинию, но по счастью все они пришлись в угольные ямы. После гибели флагмана «Монмаунту» не оставалось ничего другого, как срочно уходить, и он полным ходом пошел на запад, сопровождаемый «Отранто». Таким образом, временно три английских крейсера скрылись, хотя Шпее и старался их окружить. После того, как смолкли выстрелы, немецкий адмирал приказал легким крейсерам добить противника торпедами, но приказание не могло быть выполнено из-за темноты.

 

Около 21 часа, идя в северо-западном направлении, «Глазго» услышал в 10 милях к северу от себя частые выстрелы, это вступил в бой «Нюрнберг» (3470 т, 23,5 узла, десять 105-мм орудий).

Отстав от эскадры утром, этот немецкий крейсер в течение дня не смог к ней присоединиться и с наступлением темноты пошел на блеск выстрелов. Когда стрельба прекратилась, он продолжил движение наугад, случайно натолкнулся на «Монмаунт» и в тусклом лунном освещении сумел опознать его. Избитый крейсер имел сильный крен на левый борт, а из средней части клубами вырывался пар. По мере приближения «Нюрнберга» крен настолько увеличился, что орудия левого борта не могли стрелять, и ничего не мешало немцам открыть совершенно безнаказанный огонь с близкой дистанции.

«Мне, - писал сын Шпее, артиллерийский офицер с «Нюрнберга», - было невыразимо тяжело стрелять по несчастному крейсеру, но… флаг его все еще развивался».

«Нюрнберг» несколько раз прекращал огонь, давая возможность противнику сдаться, но со времен Тюдоров британские корабли создали себе репутацию несдающихся, предпочитая гибель плену. Поэтому немцам пришлось добить беспомощный корабль: несколько залпов, сделанных чуть ли не в упор, и «Монмаунт» резко перевернулся, 10 минут поплавал килем вверх и скрылся в морской пучине. Чтобы добить упрямый крейсер «Нюрнбергу» пришлось потратить 135 четырехдюймовых снарядов. О спасении английских моряков в такой шторм не могло быть и речи из-за полнейшей невозможности спустить на воду шлюпки.

 

В это время «Глазго» и «Отранто», повернув на юг, полным ходом шли на соединение с «Канопусом». О нахождении броненосца поблизости Шпее кое-что знал, и это вызывало у него сильное беспокойство, поэтому преследовать англичан немцы даже не пытались.

«Против этого корабля, - писал граф через два дня после боя, - мы не сможем сделать что-либо. Держись они соединено, судьба наша была бы иная».

Однако сейчас германская эскадра не пострадала совершенно, ее крейсера не имели ни одного серьезного попадания и потеряли ранеными только двух человек. На следующий день Шпее пошел на север к Вальпарайсо. Простояв там разрешенные 24 часа, он повернул обратно к мысу Горн, в то время как все три английских корабля, наконец, соединились и на всех парах спешили на свою базу к Фолклендским островам. Немецкая эскадра еще не подозревала, что дни ее сочтены, и что первый лорд Адмиралтейства У. Черчилль уже назвал ее «срезанным цветком, обреченным на смерть».

В чем же причина такого страшного разгрома. Согласитесь, потерю 2 крупных кораблей и 1654 человек с нанесением ущерба противнику в виде 2 раненых  матросов (по одному за крейсер) иначе не назовешь. Может дело в безоговорочном превосходстве боевых параметров немецких крейсеров над английскими кораблями? «По возрасту» они почти ровесники (немцы 1907 года, а англичане 1903 года выпуска). А все специалисты отмечают, что германские броненосные крейсера того времени отличались от современных им английских и французских меньшим водоизмещением и радиусом действия, меньшей скоростью хода и меньшим калибром главной артиллерии. Однако, уступая иностранным крейсера по всем этим качествам, немецкие корабли выделялись хорошим бронированием и весьма совершенной для своего времени системой непотопляемости. Но парадокс ситуации как раз и состоит в том, что именно эти качества немцам не понадобились.

 

Артиллерийская дуэль между крейсерами «Шарнгорст» и «Гуд Хоуп» продолжалась всего 46 минут, но из них в зоне действительного огня англичане находились 23 минуты. Однако, за это время «Гуд Хоуп» получил до 40 попаданий 210-мм бронебойными и 152-мм фугасными снарядами с разных дистанций, причем наименьшая из них 25 кабельтовых. Результат, учитывая шторм в 6 баллов и ночное время, просто феноменальный. С 19 ч. 03 мин. «Шарнгорст» давал залпы через 15 секунд и поразил англичан уже третьим залпом из трех 210-мм и трех 152-мм орудий, а всего немцы умудрились выпустить за этот короткий бой 637 тяжелых снарядов. «Гуд Хоуп» сумел пристреляться с опозданием на  3 минуты, давая залпы из четырех 152-мм орудий лишь через 50 секунд. В «Шарнгорст» попало всего три снаряда - один из которых принадлежал артиллерии малого калибра, да и тот всего лишь пробил насквозь третью дымовую трубу в ее верхней части. Первый 234-мм английский снаряд угодил в ствол 210-мм орудия носовой башни и вывел его из строя на все время боя, а второй (152-мм) в бортовой броневой пояс, но не смог его пробить. Пострадавших на немецком флагмане не было.

Крейсер «Монмаунт» был под огнем 210-мм бронебойных и 152-мм фугасных снарядов «Гнейзенау» и за 55 минут дуэли получил не менее 20 попаданий. В самом начале боя 210-мм бронебойный снаряд угодил в крышу носовой башни, от взрыва боезапаса она была буквально разорвана на куски, что очень существенно уменьшило огневую мощь англичан. На корабле свирепствовали пожары, которые со временем погасли от действия свежей волны при поворотах. Вскоре «Монмаунт» стал отставать и вышел из строя вправо, причем в строй он больше не возвращался. Кроме того, в английский крейсер стрелял и «Нюрнберг», но это уже был не бой, а форменный расстрел. «Гнейзенау» выпустил 442 снаряда, а получил всего 4 попадания, причем одно из них 152-мм лиддитным снарядом с «Глазго» в барбет кормовой башни, при этом на короткое время башня была заклинена. Другой крупный снаряд прошел над поясной броней, разорвался внутри корабля и вызвал пожар, пострадало 2 человека. Третий и четвертый снаряды повредили формарс и командирский мостик. Немецкие легкие крейсера, не смотря на активное участие в бою, ни попаданий ни каких-либо потерь вообще не имели. «Лейпциг» выпустил 407 четырехдюймовых снарядов, а «Дрезден» – 102.

 

Как же стало возможным получить такое фантастическое преимущество? Ведь по количеству стволов в бортовом залпе и технической скорострельности пушек англичане не уступали немцам («Гуд Хоуп» имел 10 крупных орудий на борт, «Монмаунт» – 9 и у немцев тоже по 9). Не будем сейчас говорить о более высокой эффективности снарядов германской 210-мм пушки, а попробуем ответить только на вопрос о причинах, по которым стала возможным такая разница именно в количестве попаданий. На мой взгляд, их две.

 

Во-первых, Шпее по всем статьям переиграл Крэдока, он выиграл у него в процессе боевого маневрирования все, что только можно: ветер, освещение и дистанцию. Главной ошибкой вице-адмирала Кредока, позволившей немцам завладеть инициативой, была «постановка в строй» тихоходного «Отранто». Это снизило эскадренную скорость англичан на такой волне до 16 узлов, что и дало Шпее возможность выбрать условия боя, а самое главное оптимальный момент его начала. Похоже, командир вспомогательного крейсера, если судить по его запросам, понимал это лучше, чем командующий эскадрой.

Проигрыш ветра имел особенно тяжелые последствия, ибо конструкция английских крейсеров, с двухярусным казематом 152-мм артиллерии, была такова, что при свежей волне с подветренного борта становилось невозможным вести огонь из нижнего яруса, поскольку он из-за низкого расположения заливался водой. Таким образом, Шпее, выиграв ветер, вывел из игры 3 шестидюймовки у «Монмаунта» и 4 у «Гуд Хоуп». Согласитесь, что это слишком высокая цена за весьма сомнительную пользу, которую мог принести «Отранто» с его восьмью старыми 120-мм пушками. Впрочем, нельзя сводить все только к ошибкам англичан и сбрасывать со счета личные качества самого графа Шпее: на немецком флоте он считался признанным мастером крейсерской войны, который на маневрах легко переигрывал любого противника. Крэдок же был типичным «линкоровским адмиралом», почти вся его долгая служба прошла на броненосцах.

 

Во-вторых, сложилась та редчайшая за сотни лет войн на море ситуация, когда англичане существенно уступали противнику в том, что обычно было их главным козырем, в качестве «человеческого материала». Откройте любой учебник по военно-морской истории, и вы увидите, что, начиная со времен «Непобедимой армады», в анализе причин той или иной английской победы обязательно стоит фраза: «Более высокая выучка экипажей». Действительно, моряк всегда пользовался в Великобритании особым почетом и уважением, на флот шли лучшие люди нации. Да и сейчас попасть в плавсостав – мечта многих молодых англичан. Поэтому из отборного материала делали по настоящему первоклассных моряков.

 

Однако откроем официальную английскую историю Первой мировой войны на море, изложенную в 5-томном труде Ю. Корбетта «Операции английского флота в мировую войну», и встретим там, при описании Коронельского боя, совсем нетипичную для этой книги фразу:

«При таких условиях освещенности, находясь под ветром у противника и принимая стреляющим бортом сильную волну, на какой успех могли рассчитывать наши корабли, начавшие кампанию лишь с объявлением войны и не имевшие случая даже пройти курс стрельб, против германских кораблей, отличных по стрельбе…».

Весь трагизм ситуации заключался в том, что образцовый немецкий призовой корабль, а  «Шарнгорст» уже несколько лет владел призом кайзера за меткую стрельбу, вступил в дуэль с крейсером, пусть равным по силе, но укомплектованном резервистами, только что призванными из запаса. Экипажи же германских кораблей были неизменны с 1912 года, когда Шпее назначили командиром эскадры на Тихом океане. Получилось почти по песне В.С. Высоцкого:

«Как школьнику драться с отборной шпаной…».

Примерно в таком же положении был и второй английский крейсер, поскольку «Гнейзенау», близнец и извечный соперник «Шарнгорста», мало в чем ему уступал.

Почему же всегда такое осторожное адмиралтейство пошло на риск полной замены экипажей на боевых кораблях? А потому, что у него просто не было другого выхода. Загляните в справочник по корабельному составу и посмотрите список судов, введенных в строй в 1914 году. Таких кораблей окажется великое множество, в том числе и несколько первоклассных дредноутов, притом дредноутов «внеплановых»: эти линкоры были заказаны другими странами, а попали к англичанам в результате конфискации Уайт-Холлом продукции частных судостроительных фирм. Где взять тысячи людей на эти корабли, которые в то время были главной ударной силой флота? Пришлось снимать опытные экипажи со старых крейсеров, ведь не будешь же комплектовать «молокососами», или утратившими некоторые основные навыки ветеранами, только призванными из запаса, новейшие дредноуты. А старые корабли, «от греха подальше», послали на второстепенные театры военных действий: пусть там спокойно плавают и набираются опыта. Однако судьба распорядилась совсем иначе…

 

Адмиралтейство в свое оправдание может сказать, что если его инструкции погибшему адмиралу и не отличались должной точностью и определенностью, то все же оно было в праве ожидать, что командующий не разъединится с кораблем, присланным специально для безопасности его эскадры. Но само слово «опасность», по воспоминаниям современников, было Крэдоку неведомо, наоборот с первых лет службы у него была устойчивая  репутация «рискового парня». На ком лежит главная вина за разгром, который не имеет примеров в анналах английской морской истории, - трудно решить, так как никогда нельзя будет сказать, каковы были истинные соображения покойного адмирала.