Россия, реформация, Репин, демократизация
Картина Репина «Отказ от исповеди»

19 февраля 1861 г. в России указом императора Александра II было отменено крепостное право. Поскольку практически все социальные институты империи были так или иначе завязаны на крепостничестве, его ликвидация неизбежно стала первым звеном в цепи преобразований государственного устройства, известных как Великие реформы.

 

Реформированию подлежало местное управление, судопроизводство, образование, армия, финансы. Прежняя административная система, строго пирамидальная и подотчетная лишь вышестоящим начальникам, назначавшимся лично императором, не отменялась, но дополнялась земствами, выборными собраниями уездного и губернского уровня, призванными решать ряд местных задач, таких как устройство дорог, обеспечение народного здравоохранения и образования.

 

Надо сказать, что между земствами и старой бюрократической организацией сразу же возникли серьезнейшие трения. Последние нередко пытались заблокировать работу первых, превратить земства в простых исполнителей указаний губернских властей. «Я укажу вам на мостик — вы его исправите; я сообщу вам, что в больнице посуда дурно вылужена — вы вылудите. Задачи скромные, но единственные, для выполнения которых мне необходимо ваше содействие. Во всем остальном я надеюсь на собственные силы и указания начальства. Итак, не будем витать в эмпиреях». Так саркастически изображал отношение губернатора к земским структурам Салтыков-Щедрин.

 

Судебная реформа тоже не прошла без осложнений. В 1864 г. был введен в употребление принцип несменяемости судей, состязательные процессы с адвокатурой и институт присяжных. Нельзя сказать, что независимость судебных инстанций в пореформенной России была фикцией. Ситуацию красноречиво иллюстрирует история Веры Засулич. Барышня, стрелявшая в петербургского градоначальника генерала Трепова, была оправдана по всем пунктам. Подчеркиваем, в то время как самого факта покушения никто не отрицал, и важнейший государственный чиновник получил огнестрельное ранение, Засулич была признана судом не заслуживающей снисхождения, а именно невиновной. С одной стороны, это таки действительно говорит о независимости судебной власти. Но с другой стороны, самосуд в любом цивилизованном обществе считается уголовным преступлением, как бы ни был виновен его объект, и такая конфронтация между ветвями власти явно не совместима с жизнью государства. Результатом противостояния стало то, что реформированная система правосудия в ряде случаев стала просто игнорироваться. Политические дела передавали в ведение особого комитета.

Александр II, реформация, либеральные преобразования
Портрет Александра II. 1881 г.

В общем, процесс демократизации России шел крайне тяжело, с перерывами, с откатами назад и возмутительными эксцессами. Но все же дело как-то двигалось. Спустя двадцать лет после отмены крепостного права министр внутренних дел Российской империи Михаил Тариэлович Лорис-Меликов предложил вниманию Александра II проект весьма умеренных либеральных преобразований, получивший впоследствии несколько громкое наименование «конституции Лорис-Меликова». На особом совещании, состоявшемся 1 марта 1881 г., проект получил одобрение ведущих государственных деятелей и самого императора. А спустя несколько часов царь был убит террористами, радетелями за народную свободу.

 

Потрясшая многих до глубины души смерть Александра II вместе с тем не может быть названа неожиданной. Много лет на главу обширнейшего и могущественного государства велась настоящая охота, не имевшая аналогов в истории. При знакомстве с подробностями ошеломляет как исступленная ненависть преследователей, так и детская беспомощность служб безопасности.

 

Первое покушение было совершено 4 апреля 1866 г. Некто Дмитрий Каракозов стрелял в царя и промахнулся. Второй раз Александра пытались убить в 1667 г. на Всемирной промышленной выставке в Париже. Покушавшийся, Антон Березовский, был участником польского восстания 1863-1864 гг. Интересно отметить, что в ходе подавления этого восстания решающую роль сыграла конфискация русским правительством земель мятежных польских помещиков и раздача их местному крестьянству. После такой меры на повстанцев началась охота. Впрочем, это не относится к делу. Так, любопытный штрих к портрету эпохи.

Александр II, покушение, сходка, Петербург, царский поезд
Картина Репина «Сходка»

В апреле 1879 г. царя чуть было не убили в Петербурге на Дворцовой площади. Террорист Александр Соловьев успел сделать пять выстрелов, но ему лишь удалось прострелить развевавшуюся на бегу царскую шинель. Осенью того же года была предпринята попытка взорвать царский поезд, следовавший из Севастополя. С этой целью в уездном городе Алексадровске Екатеринославской губернии устроили подкоп под железнодорожные пути. Работы велись под прикрытием строительства кожевенного заводика купца Черемисова. За этим почтенным именем скрывался террорист-народоволец Андрей Желябов. В силу случайных причин заложенная им мина не сработала вовремя, и власти узнали о готовившемся покушении много позже.

 

Благополучно миновавший Александровск царский поезд удалось пустить под откос уже на территории Москвы. Мина взорвалась в подкопе, произведенном из расположенной неподалеку сырной лавки, хозяйкой которой оказалась небезызвестная Софья Перовская. Потом выяснилось, что императора в поезде не было.

 

В феврале 1880 г. страшный взрыв прогремел в подвале Зимнего дворца. Пол обеденного зала и соседнего караульного помещения провалился, десятки людей погибли или покалечились. В основном это были несшие караул солдаты. По удивительному стечению обстоятельств император вышел из зала за несколько минут до взрыва. Позже следствие выяснило, что дворцовый столяр-краснодеревщик Степан Халтурин несколько месяцев складывал в подвале динамит. После неудавшегося покушения ему удалось скрыться.

Александр II, покушение, император, Петербург, бомба
Покушение на Александра II. 1881 г

Надо сказать, что сам император порой относился к мерам безопасности с совершенно не отвечающим серьезности ситуации легкомыслием. Словно испытывал свое сверхъестественное везенье. Так в мемуарах графа Витте описан следующий эпизод. В бытность свою еще сравнительно скромным железнодорожным служащим будущий министр путей сообщения принимал на вверенном ему участке царский поезд. На одной из станций Александр II незаметно вышел прогуляться по платформе и был забыт своей свитой. Поезд ушел без него. Императора хватились лишь на следующей станции, до которой Александр дошел пешком.

 

Последнее роковое покушение могло и не стать таковым, если бы не пренебрежение элементарными мерами безопасности. Первая бомба, брошенная Николаем Рысаковым под ноги лошадям царской кареты, взорвавшись, повредила экипаж, оглушила конвойного казака, искалечила случайного прохожего, но не задела Александра. Логично было бы немедленно увести императора с места события, но он остался. Вышел из кареты и подошел к схваченному на месте Рысакову, чтобы задать ему несколько вопросов. Царь стоял открыто, среди собравшейся толпы. И тогда второй террорист, Игнатий Гриневецкий, метнул еще одну бомбу.

Николай Рысаков, террорист,  покушение на царя, бомба
Н. И. Рысаков

Повторный взрыв убил несколько человек, в том числе и самого Гриневецкого, и страшно изувечил Александра. Истекающий кровью, он спешно был доставлен в Зимний дворец, но врачи ничего не смогли сделать. Час спустя императораосвободителя не стало.

 

Отец Александра II, император Николай I, имел репутацию отъявленного реакционера, душителя всякой мысли и свободы. Предшественник Николая Александр I был ненавидим многими, как предатель либеральных идеалов своей юности. Оба эти императора осознавали необходимость отмены крепостного права в России, но так и не отважились взяться за эту неподъемной сложности задачу, оставив ее наследнику. И оба они ходили по улицам Петербурга без охраны и умерли в своих постелях. Александр II, получивший страну в состоянии глубокого кризиса после проигранной войны и отважившийся на либеральные реформы, был затравлен и убит поклонниками свободы и демократии. Такие жестокие парадоксы, к сожалению, нередки в истории, но именно в России второй половины XIX в. они выступили необычайно рельефно.

Игнатий Гриневецкий, террорист,  царь, взрыв
И. И. Гриневецкий

По поводу событий марта 1881-го пламенная революционерка, дочь обедневшего казанского помещика Вера Фигнер писала следующее: «Тяжелый кошмар, на наших глазах давивший в течение десяти лет молодую Россию, был прерван; ужасы тюрьмы и ссылки, насилия и жестокости над сотнями и тысячами наших единомышленников, кровь наших мучеников — все искупила эта минута, эта пролитая нами царская кровь; тяжелое бремя снималось с наших плеч, реакция должна была кончиться, чтобы уступить место обновлению России». Оставляя в стороне моральные аспекты, заметим, что автор этого заявления явно страдает расстройством мышления. Возможно — даже безумен. Добро бы речь шла о восстановленной справедливости и наказании Александра Освободителя за лицемерие, об утоленном мщении и готовности к новым испытаниям. Но нет, похоже, организаторы убийства радостно ожидали от своего деяния немедленного положительного эффекта — прекращения реакции. На каком основании, спрашивается? В этом могла бы быть какая-то логика, если бы вслед за гибелью императора ожидалось восстание. Но кому как не членам революционного подполья было знать, что это самое подполье представляет собой ничтожную группку людей, много лет безуспешно пытавшуюся добиться хоть какого-нибудь взаимопонимания с широкими массами, никакая серьезная сила за ними не стоит и восстания не будет. Дальнейший политический курс правительства, по крайней мере, в ближайшее время, будет определять родной сын убитого.

 

«Конечностей левой стопы совсем не было, обе берцовые кости до колен раздроблены, мягкие части, мускулы и связки изорваны и представляли бесформенную массу, выше колен до половины бедра несколько ран». Эту жуткую цитату из медицинского освидетельствования жертвы теракта я привожу здесь не затем, чтобы пощекотать нервы читателей, а чтобы дать им возможность хотя бы отчасти представить душевное состояние Александра III в момент восшествия на престол, когда ему надлежало принимать важнейшие для судьбы России решения. Нет ничего удивительного, что на преемника убитого царя глубочайшее впечатление произвела страстная речь обер-прокурора Святейшего синода К.П. Победоносцева на совещании 8 марта. Последний заявил, что либеральный курс привел к тому, что: «…лежит в Петропаловском соборе не погребенный еще прах благодушного русского царя, который среди бела дня растерзан русскими же людьми!».

 

После упомянутого совещания конституционалист ЛорисМеликов вышел в отставку. В апреле был выпущен манифест «О незыблемости самодержавия».14 августа 1881 г. появилось «Положение о мерах к сохранению государственной безопасности и общественного спокойствия», согласно которому любая местность могла быть объявлена на чрезвычайном положении, а местная администрация получала право закрывать учебные заведения, торговые и промышленные предприятия, приостанавливать деятельность земств и городских дум, закрывать органы печати.

 

Такая реакция Александра III на сложившуюся ситуацию, быть может, не самая разумная, но, пожалуй, самая естественная с чисто человеческой точки зрения. Она полностью соответствует характеру этого императора, который, по свидетельству многих работавших с ним людей, не отличался тонким умом, но был чрезвычайно щепетилен в этических вопросах. Подчиненные всегда могли положиться на его обещания. К тому же он ни в коей мере не был человеком, которого легко запугать. Именно такой реакции и должен был ожидать, как наиболее вероятной, всякий здравомыслящий человек, но народовольцы ожидали чего-то другого.

 

Утверждение, что весь второй, разночинный, период революционного движения в России был деянием кучки сумасшедших, конечно, выглядело бы диковато. Была в этом движении, безусловно, и рациональная составляющая. Но и наличие иррациональной отрицать не приходится. Между тем хоть психические заболевания, строго говоря, не заразны, коллективные (и даже массовые) нервные расстройства — явление не такое уж редкое. Взять хотя бы массовые религиозные психозы средневековья. Быть может, и в поведении российской «прогрессивной интеллигенции» просматриваются черты такого массового нервного расстройства? И если так, то где его корни?

революционное движение, не ждали,  Ковалевская, нигилистка, реформы
Картина Репина «Не ждали»

Автор данной статьи в свое время открыла для себя бесценный источник информации о быте и нравах пореформенной России — литературные произведения Софьи Васильевны Ковалевской, урожденной Корвин-Круковской. Будучи выдающимся математиком, она не была лишена и других талантов. Ее литературное наследие включает в себя мемуары и несколько повестей, большей частью, к сожалению, не оконченных. Все эти произведения говорят о большой наблюдательности автора, изобилуют яркими и психологически точными деталями. Свои детские годы, пришедшиеся на 60-е годы, Софья Васильевна провела в поместье своего отца, в Витебской губернии. Позже первая женщина-математик имела обширнейшие знакомства в среде столичной либеральной интеллигенции. Она прекрасно знала среду, породившую российских потрясателей устоев, среди которых было множество выходцев из дворянских семей, разоренных освободительными реформами.

 

В своей повести «Нигилистка» Ковалевская дает картину жизни в пореформенной помещичьей усадьбе, хозяева которой, граф и графиня Баранцовы, привыкли вести блестящую светскую жизнь, регулярно совершать выезды в столицу: «После эмансипации все в доме сразу переменилось. Доходы с имения так уменьшились, что пришлось все хозяйство поставить на иную ногу. Староста из молодца внезапно превратился в мерзавца; то и дело грубил барину, во всем находил затруднения и никогда не приносил денег в срок… Чуть ли не каждый день словно из-под земли вырастали старые векселя и обязательства, подписанные графом так давно, что он и забыть о них успел. При виде всякого нового векселя граф выходил из себя, кричал о подлоге, но платить все-таки приходилось. Скоро явилась необходимость продать и Митино и Степино, и заливные луга и лес; остались одни Борки с незначительным клочком земли. Главная беда была в том, что покупать именья теперь мало было охотников, и все шло за полцены».

А между тем у графской четы подрастали дети, которым прежде внушали, что их предназначение — блистать в столичных салонах, и которые теперь не всегда могли себе позволить даже поездку в губернский город: «Лена и Лиза Баранцовы были теперь взрослыми барышнями. Обе изнывали от деревенской скуки и горько роптали на судьбу. Действительно, она сыграла с ними злую шутку. Что сталось со всеми их блестящими надеждами? Все их детство, все их воспитание было, так сказать, только приготовлением к тому счастливому дню, когда наденут на них длинное платье и выпустят в свет. И вот пришел этот день и кроме скуки ничего не принес». Старшие барышни Баранцовы прозябают в деревне и злобно сетуют на родителей: «Сами, небось, не так жили, когда молоды были. Спустили все состояние, а мы теперь сиди и скучай в деревне». Младшая, Вера, находит выход — из идейных соображений связывает свою судьбу с революционером, осужденным на каторжные работы.

 

Повесть «Нигилистка» — произведение, конечно, художественное, но есть и прямое документальное свидетельство схожей психологической ситуации, воспоминания Софьи Васильевны о старшей сестре Анне, будущей нигилистке, жене французского революционера Жоклара, участнице Парижской коммуны: «В ранней своей молодости сестра моя была очень хороша собой: высоконькая, стройная, с прекрасным цветом лица и массою белокурых волос, она могла назваться почти писаной красавицей, а кроме того, у нее было много своеобразного charme. Она сама отлично сознавала, что могла бы играть первую роль в любом обществе, а тут вдруг деревня, глушь, скука.

 

Она часто приходила к отцу и со слезами на глазах упрекала его за то, что он ее держит в деревне. Отец сначала только отшучивался, но иногда он снисходил до объяснений и очень резонно доказывал ей, что в теперешнее трудное время это обязанность каждого помещика жить в своем поместье. Бросить теперь имение значило бы разорить всю семью. На эти доводы Анюта не знала, что возразить. Она только чувствовала, что ей-то от этого не легче, что ее-то молодость дважды не повторится. После подобных разговоров она уходила к себе в комнату и горько плакала».

 

Положение Корвин-Круковских после реформы отличалось от положения Баранцовых, описанного в «Нигилистке». Семья не была разорена. Но для того, чтобы этого достичь, генерал Круковский принял решение покинуть Москву и отправиться в свою деревню, чтобы лично следить за ведением хозяйства в новых условиях. Он, в отличие от многих российских дворян, достиг в этом успеха. Но даже его семья, как мы видели, не избежала потрясений. Что же говорить о тех, кого крестьянская реформа пустила по миру? К примеру, Вера Засулич — дочь смоленского помещика, была вынуждена зарабатывать на жизнь работая переплетчицей.

 

Стать в детстве или ранней юности свидетелем разорения и упадка семьи — это, безусловно, тяжелая душевная травма, способная отложить отпечаток на всю жизнь. Но дело даже не в самом разорении, бывали в российской истории испытания и пострашнее, и порой приводили к моральному оздоровлению общества. Хуже всего было то, что причиной разорения стала мера, которую воспитанные на либеральных и гуманных идеях европейского Просвещения молодые люди не могли не одобрять — освобождение крестьянства.

арест пропагандиста, Репин, российская история, народовольцы
Картина Репина «Арест пропагандиста»

В работах Зигмунда Фрейда проводится мысль, что причиной нервного расстройства может стать возникновение у человека чувства или желания, которое вступает в противоречие с его этической системой, привитой воспитанием. К примеру, он может невольно пожелать смерти близкому человеку. Такое аморальное желание человек скрывает от самого себя, оно вытесняется из сознания в подсознание. Но, оставаясь в подсознании, оно продолжает беспокоить, вызывает напряжение, которое в конце концов приводит к нервному или даже психическому расстройству. Фрейд сравнивает такое несанкционированное этикой желание с хулиганом, который буйно вел себя в приличном обществе и был удален из комнаты, где собрались воспитанные люди, но не смирился и продолжает в эту комнату ломиться, мешая всему обществу спокойно заниматься своими делами.

 

Народовольцы и те, кто почитал их героями, достойными подражания, страстно ненавидели Александра II. Сами они полагали, что ненавидят его за то, что он провел освободительные реформы неправильно и не до конца. Может, это было и справедливо, скажем, для Андрея Желябова — сына крепостного крестьянина. Но с точки зрения стороннего наблюдателя, у многих его товарищей по борьбе была не менее веская причина ненавидеть царя — он разорил их семьи. «Государь так добр! Как он мог так поступить с нами!» — восклицает одна из героинь повести «Нигилистка». Однако, не знаю как вы, а я как-то не встречала в литературе (ни художественной, ни мемуарной) персонажей, пылающих злобой к Александру с позиций реакционно-крепостнических. А ведь это странно, если задуматься. Видимо, состояние умов было на тот момент таково, что сколько-нибудь социально-значимые члены общества не могли признаться в подобных настроениях. Даже себе. Они и не признавались. Ну посудите сами, легко ли признаться самому себе, что в мире, к которому ты так стремился, в мире, где не будет всецело отданных в твою власть рабов, ты и подобные тебе жить не умеете и чувствуете себя как рыба на песке. Признаться, что в глубине души ты жалеешь о тех благах, которые должен был получить и которых лишился вследствие рокового царского указа — роскошных столичных особняков, выездов, поездок в Париж. Разумеется — все это суетность, пошлость и гадость, и совсем тебе не нужно. Вот только как смириться со скучной серой жизнью, в которой не будет теперь ничего особенно красивого — ни придворных балов, ни заграничных курортов.

 

Две сестры Корвин-Круковские, обе достаточно импульсивные и, как сказал бы Гумилев, пассионарные, потосковав и поплакав в пореформенной деревне, решили для себя этот вопрос по-разному. Младшая, Софья, принялась за изучение математики, старшая, Анна, с головой ушла в революционную романтику.

конвой, революционная романтика, Гумилев, дворяне
Картина Репина «По грязной дороге под конвоем»

Именно второй вариант поведения почему-то стал эталонным. Возвышенные, чуждые всего земного, необыкновенно трогательные юноши и девушки, швыряющие бомбы, размахивающие револьверами и гордо идущие на виселицу, казалось, заполнили собой все царствование Освободителя, не оставив место ничему другому. Публика самозабвенно рукоплескала их красивому безумию. А ведь в это же самое время в империи шла колоссальная работа. Несмотря на все эксцессы, объективно ни одно российское царствование XIX в. не было столь же созидательным. Страна стремительно покрывалась сетью железных дорог. На юге начал формироваться Донецкий промышленный район. Российские дипломаты неуклонно отвоевывали то, что во время Крымской войны проиграли российские военные. Шла реорганизация флота, парусники заменялись пароходами. На вооружении появились первые броненосцы. В глубинке через земства создавалась система здравоохранения. Недавно присоединенные к империи обширные азиатские территории ожидали своих исследователей. И ведь существовали же и люди, выполнявшие всю эту необозримо многообразную, требующую полной творческой самоотдачи работу. Трагедия в том, что в пространстве отечественной культуры такой вариант поведения остался «нераскрученным», не модным. Ну чего, скажите на милость, интересного и романтического в человеке, который руководит строительством железнодорожной ветки от Челябинска до Владивостока? Скука! То ли дело пойти и застрелить из револьвера подлеца-градоначальника! Русских писателей, инженеров человеческих душ и властителей дум, как предмет изображения все более привлекает патология, а не норма. Обломов, а не Штольц, Раневская, а не Лопахин, Раскольников, а не Розумихин становятся центральными, наиболее интересными авторам персонажами. В обществе, где в принципе было скрыто столько здоровых сил, истерическая, иррациональная модель поведения начинает доминировать, задавать тон как среди прогрессистов, так и среди консерваторов. Результаты плачевные: схлопывание либеральных реформ, торможение многих позитивных процессов, деградация элиты и, как итог, катастрофа 1917 г.

 

Статья была опубликована в майском номере журнала "Наука и техника" за  2009 год

 

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Новости о науке, технике, вооружении и технологиях.

Подпишитесь и будете получать свежий дайджест лучших статей за неделю!