Хотелось бы отыскать подобающего описания у отечественных литераторов — но не вышло. Николай Толстой на самом-то деле Nikolai Tolstoy: писатель он английский, хотя и прямой потомок ТОГО САМОГО Льва Николаевича. А еще Н. Толстой — очень крупный специалист по средневековью. Так что его описания очень точны, причем именно в деталях.
Римский «военспец», который в «Пришествии короля» произносит эту тираду, оказался удручающе прав. Слишком многие из теоретически осуществимых метательных машин на практике… ну, не то чтобы совсем работать отказывались, но не демонстрировали каких-либо преимуществ перед старыми добрыми конструкциями. Это касается и машин, использующих энергию сжатого воздуха. Античные авторы упоминают о них как об устройствах не только изобретенных, но даже и работающих. Однако от такой «работы» до применения в боевых условиях — дистанция огромного размера. Оружейникам античности ее преодолеть не было суждено.
Такая машина (согласно Филону Александрийскому — «аэротон») действовала или должна была действовать по принципу баллисты. Только вместо скрученных пучков волокон у основания каждой полудуги располагался закрытый с одной стороны бронзовый цилиндр, в который при натяжении аэротона (натяжной механизм — опять-таки как у стандартной баллисты) вдавливался поршень. А когда срабатывал спусковой механизм (тоже «баллистический»), оба этих поршня, движимые энергией спрессованного ими воздуха, совершали обратное движение, передавая толчок на полудуги… а те — на тетиву… а та, в свою очередь — на снаряд…
Но это — в теории. Практике же воспрепятствовала совсем не необходимость синхронизировать работу поршней (будь дело лишь в этом — можно бы соорудить вместо баллисты катапульту: с единственным поршнем у основания единственного же рычага). Просто античная технология не позволяла создать достаточно герметичную систему «поршень — цилиндр». Давление начинало падать почти сразу. В принципе его можно было поддерживать при помощи насосов — но… до этого античная технология (а пожалуй, что и инженерная мысль) тоже не дошла. Т. е. не до насосов вообще, а до такого их применения.
Все вышесказанное — не теоретические рассуждения, а самая что ни на есть подтвержденная практика. Полковник Шрам (специалист кайзервильгельмовской закалки, проводивший в начале XX в. полигонные испытания метательных машин), воссоздавая разные типы катапульт, и до аэротона тоже добрался. Причем если, говоря о выдержке дерева или мастерстве плетения тросов, можно было допустить преимущество древних мастеров перед новейшими реконструкторами, то здесь этот довод неприменим. Бронзовое литье, точность стыковки деталей, беззазорное прилегание поршня к стенкам цилиндра — все это даже в железном веке не было самым сильным козырем античного средиземноморья…
А вообще — есть ли смысл в такой боевой пневматике, даст ли она выигрыш перед чисто механическими «средствами запуска»? Может, и даст… У нее хороший потенциал, когда речь идет о запуске «медленных» (летящих с дозвуковой скоростью), но довольно крупных снарядов!
А вот создать метательную машину с автоматным — ну, почти — темпом стрельбы античным оружейникам как раз удалось. Именно ее Руфин называет «Скорпионом»: что с заглавная буквы — ладно, ведь даже пушкам давали имена собственные. По механизму выстрела это действительно «скорпион», стреломет, будь он хоть аркбаллистой, хоть баллистой торсионной (см. «Наука и техника» № 11,2007 и № 4, 2008). Если же говорить о механизме взведения тетивы и подачи стрел — из специального «магазина» над ложем! — то эта машина относится к классу «полибол». Натяжной ворот, который непрерывно вращали двое дюжих мужей (в крайнем случае и один мог, но уж совсем дюжий!), цепь типа велосипедной, соединяющая его с хитроумным заряжающим устройством, описание которого на этих страницах ну никак не уместится, увы…
Да, недостатков у полибола хватало, римлянин указал их правильно. Но на близком расстоянии такая «стрельба очередями» действительно обеспечивала и убийственный темп, и высокую точность. Шрам опробовал в деле и этот «стрелопулемет». Выяснилось, что при обстреле, к примеру, идущего на прорыв противника (все условия соблюдены: малая дистанция, плотная масса атакующих, узкий сектор обстрела, настоятельная потребность в непрерывной стрельбе) полибол действительно может решить исход схватки не хуже, чем автоматическое оружие! Как ни странно, он даже в работе безотказен: при должном уходе ничего там не заедает и не соскакивает.
Но в нашем реальном мире для него все же чересчур редко находились адекватные мишени: возможность наведения на цель слишком отстает от «пулеметного темпа», особенно на дистанции чуть выше малой. Да и на безотказность доиндустриальной техники положиться если и можно, то далеко не всегда.
Кроме аэротона, Филон Александрийский упоминает еще и халкотон. Источником энергии в данном случае служил не сжатый воздух, а витая бронзовая пружина. Точнее — две пружины, расположенные точно так же, как цилиндры аэротона и, по правде говоря, как торсионные пучки стандартной баллисты (очевидно, тут у конструкторов сработала инерция мышления). Энергию они запасали (или все-таки должны были запасать?) на сжатии, а выдавали, разжимаясь, толчком. Будь эти пружины стальными — может, метательная машина и потягалась бы с этими самыми стандартными баллистами. Но тут опять сработал «технологический барьер»: недостаточно продвинутая металлургия. Собственно, тогдашнее Средиземноморье до стали уже доросло, однако не было готово изготавливать из нее массивные цилиндрические пружины.
Кстати, о цилиндрических пружинах. Пожалуй, использовать их по схеме халкотона не совсем рационально: ход разжимающейся пружины неизбежно окажется короток. При «нормальном» метательном раскладе — т. е. когда требуется придать приличную скорость снаряду катапультных параметров — лучший разгон витая пружина обеспечит не на разжатии, а на сжатии, резком сокращении. Или при торсионном «раскручивающем» эффекте: кто сказал, что на это способен только пучок волокон?!
Именно так и работали цилиндрические пружины в реально повоевавших на Первой мировой метательных машинах.
Эти машины — вообще отдельная статья. В одной из своих ранних работ автор этих строк утверждал, что среди «окопных катапульт» не было образцов, где применялась бы ТОЛЬКО работающая на растяжение-сжатие пружина. Но в последнее время было опубликовано несколько исследований на эту тему (одна из наиболее аргументированных публикаций — обзор Ю. Квитковского «Хорошо забытое старое», журнал «Армии и битвы», №7/2007), заставляющих снизить категоричность этого отрицания. Неогнестрельные гранатометы Первой мировой представляли собой очень пестрый класс оружия, действующего по самым разным принципам. Были среди них и классические аркбаллисты, и «комбинированные» конструкции на базе станкового арбалета, у которого тетива крепилась не непосредственно к луку, а к соединенным с ним пружинам — но были и чисто пружинные конструкции. У англичан это, например, катапульты Уэста и Доусона, плюс еще несколько болееменее фирменных конструкций — и множество лакальных «самоделок». А у немцев конструированием таких механизмов занимались, кроме отдельных энтузиастов прямо на фронте, как минимум четыре солидные фирмы. Особенно преуспела фирма «Bosch», по некоторым данным, использовавшая наработки Шрама: для этой катапульты даже выпускали специальный класс боеприпасов — дисковые гранаты с улучшенной аэродинамикой, выстреливаемые по три за раз и летящие на дистанцию свыше полутораста метров! Были среди катапульт-гранатометов и торсионные: устройства: с цилиндрической, но работавшей на скручивание пружиной у основания рычага-«ложки».
Единственное общедоступное изображение такой катапульты содержится в русском переводе безнадежно американской энциклопедии «Иллюстрированная история оружия» (Минск, «Попурри», 2000). Там говорится, что это — русская катапульта, захваченная немцами в ходе одного из наступлений 1915 г. На деле история этого образца несколько причудливее: изготовлен он был соотечественниками все того же Шрамма (между прочим, прямое следствие его довоенных экспериментов!), повоевал на стороне немцев, был оставлен ими при отступлении, повоевал уже на стороне русских, а при новом немецком наступлении — отбит назад. Но нью-йоркские энциклопедисты в этих европейских пертурбациях за давностью лет не разобрались…
В окопных гранатометах британской и французской конструкции оказался опробован и еще один принцип действия, которого «почти не было» в нашем мире. Метательная машина, работающая за счет растяжения даже не пружин, а… упругого троса. Иными словами — сверхрогатка.
Старый Свет с резиной познакомился уже на пороховом этапе, а до вулканизации додумался лишь в пароходнопаровозные времена. Индейские же цивилизации Нового Света оказались столь нетехнологичны, что дальше использования «сырого» каучука вообще не пошли. Так что у нас все свелось чуть ли не к одной только рогатке как оружию тинэйджеров. Конечно, имеют место и подводные ружьях, и «сухопутные» квазиарбалеты резинового боя (охотничьи, а отчасти даже и диверсионно-террористические; впрочем, этот путь применения и для мощных рогаток не закрыт). Но вот если говорить о военном, армейском оружии — то «боевым рогаткам» нашлось место только в окопах Первой мировой. Правда, это место оказалось достаточно скромным. Резина в данном случае уступала пружине, она гораздо быстрее начинала «уставать», из-за чего не только падала дальность гранатометания, но и возникала нужда вносить дополнительную поправку при прицеливании. А это в тех условиях заметно усложняло пользование гранатометом и понижало его надежность. Особенно если речь шла о катапультах с несколькими резиновыми тяжами, которые теряли упругость неравномерно. Снова «технологический барьер», в принципе преодолимый, но де-факто так и не преодоленный: в условиях мировой войны мысли конструкторов и технологов отнюдь не в первую очередь были устремлены на совершенствование сверхрогаток. Хотя, казалось бы, чего уж проще: запустить в серию изготовление стандартизированных тяжей из резины, прошедшей хорошую вулканизацию…
Впрочем, станковые конструкции резинового боя порой применялись в уличных беспорядках, начиная с 1905 г. (точно знаем: есть мемуарные свидетельства!) и вплоть до нынешних антиглобалистских акций (а вот тут даже видеокадры имеются). Но, по большому счету, все это безнадежно опоздало.
Запомним этот вариант — и оставим его как почти несбывшийся. А из сбывшихся диковинок есть ли хоть чтонибудь?
Как ни странно — есть. Это катапульты (назовем уж их так), действующие за счет упругости гибкой доски или шеста. Но — не по арбалетному принципу!
Тут возможны два варианта. В первом из них используется действительно доска, гибкая и широкая. Стрелу (обычно — несколько стрел сразу; да ведь и досок бывает несколько, только они «сшиты» в одну пластину) она вышибает в полет ударом. Контакт со стрелой (стрелами) при этом резок и кратковременен, метательная машина отнюдь не может разогнать их до такой скорости, как делает это баллиста с длинным ходом тетивы. Зато эта машина (один из наиболее распространенных вариантов названия — «мангонель», хотя вообще-то этот термин и для фрондибол применялся, а восходит он, видимо, к «одноплечим» конструкциям катапульт: см. «Наука и техника» № 6,2008) идеальна для залповой стрельбы на ближнем расстоянии. Полибол, нацеленный на брешь в стене или проем выбитых ворот, позволяет слать по валящей оттуда толпе стрелу за стрелой; мангонель же разом простреливает широкий сектор сразу на двух, а то и на трех уровнях. Если это все-таки не остановило атаку, то перезаряжать его придется долго — но на прорывоопасных участках могли устанавливать по несколько таких машин. Они ведь, при всей их экзотичности, очень просты в изготовлении, да и для стрельбы особого мастерства не требуется.
Знаком ли нам мангонель по кинематографу? Почти да (ну, у нас вся статья посвящена этим «почти»). «Жанна д’Арк» по версии Люка Бессона: эпизод, когда французы врываются в английское укрепление на подступах к Орлеану. Там по ним хлестнула залпом какая-то диковинная машина, принцип действия которой, правда, больше напоминает торсионный, но горизонтальный веер стрел (почему-то на одном уровне) — от мангонеля. Часть из этих стрел пронизала не успевшего отступить в сторону английского латника насквозь: через бронированную спину и грудь. Это вряд ли, конечно: стрелы почти лучные, для них даже один слой латной брони пробить — задача из тяжелых…
Тем не менее использовались и в «рыцарские» времена, хотя — чаще (но все равно редко: область их применения очень узка). Некоторые современные исследователи полагают, что мангонели применялись еще в римскую эпоху: не столько для осад, сколько для первого этапа… абордажных боев. Теоретически это логично: мало расстояние, у многих участников схватки — легкий или неполный доспех (ведь нужно лазать, карабкаться, прыгать с борта на борт, может быть даже спасаться вплавь!), да и страдающих от влажности деталей мангонель имеет куда меньше, чем баллиста. Но вообще-то я не нашел ни одного первоисточника — будь то труды античных авторов или настенные рельефы, — где эта машина фигурировала бы в таком качестве.
Если же серьезно, то самое подходящее место для мангонелей — рубеж «огневого прикрытия» мощной стеноломной техники: таранов, фрондибол… И как эта техника взаимодействует с залповыми стрелометами ближнего боя — так с ними же, на своем уровне ответственности, должна взаимодействовать «немеханизированная» пехота: лучники, мечники, копейщики. Для них жизненно важно с толком использовать драгоценные секунды сумятицы, возникающие, когда мангонельные залпы сбили натиск атакующих, проредили их число, отбросили или до неуклюжести отяготили щетиной стрел штурмовые щиты…
Кроме упругой доски, как мы помним, упоминался еще и упругий шест. Он используется во второй разновидности работающих на этом принципе машин. Принятое для них условно-обобщающее название — «рутта»; вообще-то этот термин на средневековой латыни означал любой гибкий стержень, до розги включительно.
Популяризаторы частенько отождествляют эту «розгу» с мангонелем. Но рутта — не стреломет, а камнемет. Снаряд помещается на незакрепленный ее конец и выстреливается не при коротком резком ударе, а в момент упруго-гибкого распрямления всей конструкции.
Конструкция эта, как легко понять, по своей сути затрудняет «снайперское» прицеливание, необходимое для стрельбы по живой силе. Если же говорить об осадной войне — то в нашем мире нет материалов, которые позволили бы строить рутты, хоть сколько-нибудь соизмеримые по силам с катапультами, фрондиболами и пр. Когда военные технологии «созрели» до того, чтобы выделять на это пружинную сталь, метательные машины остались уже в далеком счастливом прошлом. Но в войнах Востока бамбуковые рутты сыграли свою роль, вспомогательную, однако немаловажную. Стенобитные ядра все-таки не по ним (хотя самые мощные рутты делались из нескольких бамбуковых стволов!) — а вот зажигательные снаряды они швырять могут, могут и крушить легкие деревянные прикрытия. А еще — запускать в воздух ниндзя на «дельтапланах». В голливудской кино фантастике это явно получается лучше, чем в средневековой Японии — но все-таки и для реальных ниндзя такой «старт» не был полностью исключен!
Европейские же материалы — ясень, тис и пр. — фактически не позволяли рутте посылать снаряд дальше, чем это делает умелый пращник. И снаряд был примерно таких же габаритов. А поскольку самая компактная рутта неизмеримо менее компактна, чем любая праща, — то какой в ней смысл?!
Смысл этот виделся только составителям оружейных трактатов XVI в., когда военные (и гражданские) теоретики изо всех сил искали «адекватный, но асимметричный» ответ программе СОИ… в смысле — артиллерии.
Справедливости ради следует сказать, что эти поиски начались не только в пору триумфального шествия артиллерийских орудий, но и вскоре после их появления — в XIV в. Тогда наблюдается первый всплеск интереса к конструированию «фантастических» метательных машин. По-видимому, многие из них даже не пытались воплотить в железе и дереве. Например, это касается машины, рабочая часть которой (вероятно, «скопированная» с ветряной мельницы) устроена по принципу маховика. Средневековые технологии никоим образом не позволили бы создать достаточно мощный импульс, чтобы зажигательные снаряды, выбрасываемые таким вот «колесным ковшом», пролетали свыше нескольких метров.
А когда наступил XVI в. — на страницы воинских трактатов выплеснулось великое множество фантастических идей. И катапульты там были, и фрондиболы… и мангонели, обычно на одну стрелу, что полностью их обессмысливало… И всякого рода гибридные конструкции…
Среди этих гибридов — рутта-праща-фрондибола, разработанная Леонардо да Винчи. Заранее готов к немилости читателей, но все же скажу: если говорить об изобретательстве, то великий Леонардо был человеком не типа Эдисона, а скорее типа активного лентяя Полесова из «Двенадцати стульев». Все, именно все его проекты великолепно задуманы, но абсолютно не продуманы — из-за чего они превращаются в фантастику! И «танк», и «парашют», и эта вот боевая розга двойного действия. Мало того, что ей тоже просто «не хватило бы сил» заметно превзойти пращника. Мало того, что даже теоретически невозможно представить, как это сразу оба ядра — они ведь должны полететь на ОЧЕНЬ разное расстояние! — сумеют попасть в цель, будь она хоть с крепостную стену размером. Мало того, что рутта в результате приобрела все недостатки фрондиболы без ее достоинств…
(А среди этих недостатков, между прочим — профессиональный риск попасть под собственное ядро, если праща сойдет с зацепа преждевременно, взметнув снаряд почти по вертикали. Фрондибола — единственная из метательных машин, которой грозило такое «самоубийство».)
Так вот, всего этого мало. Великий Леонардо для полноты картины позабыл про стопор-ограничитель: аналог «рамы», о которую тормозится метающий рычаг катапульты. Для гибкой рутты он тоже необходим!
…Так я написал в одной из опять-таки весьма давних публикаций, увидевших свет задолго до этой статьи. И — приношу да Винчи извинения: во всяком случае, по последнему пункту. Про ограничитель Леонардо НЕ ЗАБЫЛ, просто изобразил его отдельно, в стороне от рутты. Настолько в стороне, что он вот уже второй век подряд выпадает из поля зрения специалистов по метательным машинам, помещающих в своих изданиях рисунок Леонардо.
Тем не менее все остальные пункты, увы, остаются в силе. Единственным оправданием гениальному фантасту служит тот факт, что творил он через десятилетия после того, как основные классы метательных машин сошли с исторической сцены. Но ведь десятилетия — не века! В любом случае не будем осуждать тех практиков военного дела, которые — известная песня — якобы «не доросли до понимания» кода да Винчи...
…Последнюю из метательных машин старой Европы тоже, кажется, строил специалист, начитавшийся фантастики XVI в. Время действия — 1521 г. Место действия — как раз не Европа, а… Мексика! Войска Кортеса, испытывая дикую нехватку огнестрельного оружия (аркебуз куда меньше, чем арбалетов, а пушек всего несколько, да и те малокалиберные!), штурмуют яростно сопротивляющийся Теночтитлан — и вдруг один конкистадор заявляет, что ему известно, как построить неогнестрельную машину, «метающую камни размером с ведро, которые могут разрушать крепостные стены и здания в городе». Но выстроенная под его руководством машина посылала снаряды по такой траектории, что они падали исключительно вокруг нее самой. Лишь чудом никто не пострадал, даже сам изобретатель (для чего Кортесу, наверно, пришлось медленно сосчитать до ста и обратно, а вдобавок напомнить конкистадорам, что у них каждый человек на счету).
Что это было? Неумело сооруженная фрондибола? Или умело сооруженная рутта «гибридного» образца?
Вряд ли мы это когда-нибудь узнаем. Так или иначе, разочарование от этого последнего опыта оказалось столь велико, что лишь в ХХ в. Европа сумела от него избавиться: некоторые из траншейных гранатометов работали и по принципу рутты…
Статья была опубликована в ноябрьском номере журнала "Наука и техника" за 2008 год
