Но был и успех — потопление «Ре д'Италия» таранным ударом «Фердинанда Макса». Итальянский броненосец был уже поражен в корму, его руль был снесен, и корабль беспомощно раскачивался на волнах по курсу флагманского корабля Тегетгофа, когда тот на скорости 11,5 уз вынырнул из дыма и врезался в него. Пробив своим тараном железо и дерево корпуса и не получив повреждений при сотрясении от удара, «Фердинанд Макс» дал задний ход и благополучно расцепился с обреченным кораблем, который пошел ко дну. После двух безуспешных касательных таранных ударов по «Палестро» и по тому же «Ре д'Италия», эта повторная успешная атака с таким драматическим результатом оказалась эпохальным событием — свыше 30 лет после этого таран считался оружием атаки!
Так что, хотя репутация тарана и базируется на сражении при Лиссе, эффект единственного удачного удара оказался во всех отношениях слишком уж преувеличенным по сравнению с многими другими неудачными попытками таранных атак, которые отнесли насчет неразберихи из-за орудийного дыма австрийских кораблей. И это «преувеличение» оказало сильнейшее воздействие на весь ход военно-морской мысли и тактики морского боя до самого конца XIX века.
Под «обольщение тараном» попали не только флотоводцы типа Джорджа Сарториуса, который вообще высказывался за безоружные корабли-тараны, чтобы заведомо лишить их командиров соблазна открыть артиллерийский огонь (!!!), который мог отвлечь их внимание оттаранной атаки. В число «мечтателей» о «честном морском поединке в духе греко-персидских войн» попали и тогдашний ведущий военно-морской авторитет капитан Коломб, и даже сам Рид — главный кораблестроитель Королевского Флота.
Однако после маневров с флотом Канала в 1868 г., на которых Royal Navy пытался отработать таранную тактику морского боя, адмирал Уорден высказал более консервативное мнение, основываясь уже более на промахах при Лиссе, нежели на ее успешных таранных атаках:
«К вопросу тарана я подхожу с большой осторожностью. Он скорее существует принципиально в области теории. Я не из тех, кто полагает, что в будущей морской войне таранный удар перевесит ценность артиллерии как способа атаки; но я твердо убежден, что он будет играть очень важную и заметную роль во всех морских боях будущего.
Ясно как день, что пока корабль на ходу, пока он всецело контролируется командиром и может в любой момент увеличить скорость, его нельзя принудить к тому, что мы называем словом «протаранить»; по нему нельзя даже толком нанести удар, пока он обладает пространством для маневра и надежно управляется».
Это мнение, однако, показалось слишком уж минорным. Провальное «выступление» при Лиссе «Аффондаторе» — специально спроектированного и построенного броненосного тарана, лишь по настойчивости англичан получившего кое-какую артиллерию — не учитывалось в принципе. Таран стали рассматривать в качестве такого же точно оружия, как и артиллерия, особенно учитывая существующую тогда меткость попадания из орудий. Полагаясь на их скорость и маневренность, многого стали ожидать от кораблей, специально спроектированных для таранного удара — как несущих артиллерию, так и вообще без орудий. Естественно, что Рид, апологет бронированных казематов и башенной артиллерии и большой ревнитель собственного таланта, не мог упустить возможности «отметиться» и на этом поприще.
Но ирония судьбы состояла в том, что когда на постройку «Хотспура» и «Руперта» — небольших кораблей, изначально имеющих таран в качестве главного оружия — Адмиралтейство выделило средства, взгляды на ведение морского боя с помощью таранного удара изменились…
Реальная боевая ценность «таранов», выявленная на учениях, оказалась близкой к нулевой, после чего, для спасения репутации, их стали классифицировать по наличию брони и артиллерийского башенного вооружения, — согласно которому их относили к самой низшей категории броненосных кораблей.
«Хотспур» стал первым специализированным британским «эскадренным кораблем-тараном», первым, имевшим броневой бруствер внутри корпуса и остался единственным боевым кораблем Королевского флота с неподвижной башней.
По своей концепции «Хотспур» должен был действовать в составе флота, несмотря на его невысокую мощность машин, малую скорость и небольшой запас угля. Высота надводного борта «Хотспура» составляла только 2,4 м на протяжении первой трети его длины, после чего вплоть до самой кормы добавлялся высокий фальшборт.
Собственно таран выдавался на 3 м за носовой перпендикуляр и впервые был подкреплен продолженным вперед броневым поясом. Этот таран считался основным оружием корабля в течение первых десяти лет его службы! Имелось и тяжелое орудие, однако проектом не предусматривалась возможность его действия по неприятелю, находившемуся прямо по курсу! Почему — на этот вопрос мы ответим ниже…
На фоне величественных высокобортных батарейных броненосцев своего времени «Хотспур» должен был смотреться достаточно впечатляющей диковинкой с опасным новым оружием, которому приписывалась преувеличенная мощь и которое толкал вперед (хотя и не более чем со средней скоростью) хорошо защищенный корпус, представлявший очень малую цель.
Высоко оцененный во время своей закладки, в том виде, в котором он был введен в строй, — броненосец являлся самой бесполезной боевой единицей для линии баталии из когда-либо построенных вообще. И это была оценка, которую высказали о «Хотспуре» сами офицеры «Владычицы морей»…
Т.к. считалось маловероятным, что вращающаяся башня сможет выдержать сотрясение при таранном ударе, Адмиралтейство решило, что единственное 25-тонное орудие на станке Скотта, составлявшее всю (!) главную артиллерию корабля, следует разместить в неподвижной башне с четырьмя большими орудийными портами, дающими возможность вести огонь в носовых и бортовых секторах. Эта носовая постройка для орудия, лишь называющаяся «башней», являлась более «средством для улавливания вражеских снарядов» (по меткому определению артиллерийского офицера корабля), нежели защищала от них орудие! На практике также выяснилось, что верхняя палуба в носу недостаточно прочна для того, чтобы выдержать собственный огонь поверх нее, поэтому углы применения орудия и ограничили бортовыми секторами. Для огня по корме предусматривались два 64-фунтовых орудия на деревянных лафетах, которые стреляли через бортовые амбразуры — по одному на каждые 900 горизонта; оба этих орудия требовали для своего обслуживания в семь раз (!) больше людей, чем 12'' орудие в башне, при одном и том же состоянии моря.
При всех этих ограничениях в использовании вооружения «Хотспур» как раз и соответствовал требованиям сэра Сарториуса, поскольку его командир был совершенно лишен возможности задействовать свое орудие против любого корабля, который он намеревался таранить…
Броневой пояс от носа до кормы закрывал борт от верхней палубы до отметки 1,5 м ниже ватерлинии и продолжался в нос для подкрепления тарана — первый случай применения этой, оказавшейся необходимой, меры для усиления корпуса. Отсутствие такого подкрепления делало применение таранного форштевня, представляющего собой лишь продолжение наружной обшивки, крайне опасным, — в первую очередь для атакующего корабля.
При подводном «бивне», выступающем вперед на 3 м, результатом столкновения становилось его глубокое проникновение внутрь атакуемого корабля, и если таран специально не усиливался — он оказывался свернут набок или даже оторван. Таким образом, хотя таран и придавал кораблю внушительный вид и усиливал впечатление его готовности немедленно отправить на дно любого противника (впрочем, скорее чисто теоретической), на самом деле он оказался источником слабости корпуса и повышенной опасности для его обладателя. Увы, но проявлялось это, как правило, во время столкновений между своими же кораблями в мирное время. Пример «Кенига Вильгельма», отправившего таранным ударом на дно морское своего же «Гроссера Курфюрста» и едва не последовавшего следом из-за открывшейся сильнейшей течи, был более чем показателен…
Перекрывающая пояс броневая палуба имела толщину 64 мм в носу, 70 мм в средней части и 51 мм в корме. Борт выше нее не бронировался, но внутри корпуса проходил овальный броневой бруствер толщиной 203 мм, прикрывающий основание башни, дымоходы и сходные люки. Поверх бруствера шла верхняя палуба в 25-38 мм, так что корабль оказался хорошо защищенным именно против навесного огня. Правда, остался невыясненным вопрос: при применении корабля в соответствии с заложенной в нем концепцией — ЧЕМ надо было стрелять по нему, чтобы на «пистолетных дистанциях» вести именно НАВЕСНОЙ огонь?! Катапультами?
Хотя для корабля-тарана хороший ход, по идее, должен являться основополагающим качеством, наилучшей скоростью «Хотспура» на испытаниях стали банальные 12,6 узлов. Однако, учитывая его отношение длины к ширине (4,5:1), это оказалось неплохим результатом даже для достигнутой при этом мощности. Корабль хорошо вел себя при любом состоянии моря, был устойчивой артиллерийской платформой (при практически полном отсутствии артиллерии!!!) и весьма маневренным судном (диаметр циркуляции порядка 350 м). Но вследствие невысокой мощности машины и короткого полного корпуса он неважно вел себя в открытом море, а оказавшись в положении против ветра в бушующем море — сразу останавливался. По этой причине, а также из-за его малого запаса угля, был сделан вывод о его неспособности к службе в составе флота, и корабль использовали исключительно для защиты гавани — не самое почетное место для корабля с «самым грозным оружием»...
В 1877 г., всего через шесть лет после ввода в строй, стало ясно, что ничто, кроме полной реконструкции, не сможет превратить «Хотспур» в настоящий боевой корабль. Но лишь в 1881 г. он пришел на завод «Лэрд» для исправления своих многочисленных недостатков, на что выделялась сумма в 116600 ф.ст.
Поскольку на заложенном в 1870 г. «Руперте» установили двухорудийную поворотную башню — уже без всяких опасений, что ее может заклинить при таранном ударе, — в состав переделок на «Хотспуре» теперь также включили замену неподвижной башни на поворотную. Она была защищена новомодной броней «компаунд», только что изобретенной фирмой «Кэммелл» (70- мм слой стали поверх 146-мм слоя железа в качестве подкладки), с двумя 12'' дульнозарядными нарезными орудиями вместо прежнего одного. Гладкоствольные пушки в корме заменяли парой 6'' казнозарядных орудий, а на надстройках установили несколько мелкокалиберных картечниц.
Крупные изменения последовали в части защиты: внутренний овальный бруствер был снят и заменен бортовой броней с траверзными переборками, образовавшими центральную цитадель. Однако это решение вызвало такой значительный расход веса и возрастание стоимости, что больше ни один брустверный корабль не модернизировали подобным образом. Для улучшения обитаемости кораблю добавили надстроек, а навесную палубу продлили в нос. Корабль также получил более просторные боевую и штурманскую рубки, несколько новых котлов, паровой рулевой привод, привод башни, устройства для пуска торпед и миноноску 2-го класса, которая находилась в корме под грузовой стрелой с паровым приводом.
После проведения столь масштабной модернизации «Хотспур», как ни странно, окончательно перестали считать полноценной боевой единицей. А когда вскоре на вооружение флота начали поступать крупнокалиберные казнозарядные орудия, этот корабль уже не сочли сколько-нибудь ценным для нового перевооружения — и его старым дульнозарядным пушкам пришлось служить еще двадцать лет! Ближе к концу службы он уже считался «плавающим гробом», чье сохранение в списках флота в итоге обернулось политическим скандалом!
Второй таранный броненосец спроектировали в 1868 г. (хотя постройка его началась лишь два года спустя) как «Хотспур» с башней «Глаттона» (см. «НиТ» № 5 за 2008 г.) и надстройкой, очень похожей на аналогичную конструкцию последнего. В качестве корабля береговой обороны он, сравнительно с «Глаттоном», обладал меньшей огневой мощью, которую принесли в жертву маневренности, необходимой кораблю-тарану. В Адмиралтействе от него ожидали многого — как в обороне гаваней, так и при совместных действиях с флотом, хотя он не предполагался как мореходное судно.
«Руперт» имел увеличенное на 1400 т водоизмещение по сравнению с «Хотспуром», намного большую осадку, приближавшуюся к осадке мореходного судна, а также два 10'' орудия вместо одного 12'' и более толстую броню. Угол обстрела из орудий был ограничен от направления прямо по курсу до небольшого угла в корму за траверз, где располагалась небольшая боевая рубка, позволявшая иметь хороший обзор на оба борта, но ограниченный обзор вперед. Командиры корабля считали орудия «почти бесполезными».
Как на зло, вести огонь прямо по носу (необходимейшее условие для таранного корабля!) было сложно вследствие установленной перед башней фок-мачты и ее такелажа — все это первый командир корабля называл не иначе как «абсолютное зло». Мачты в носу и корме предназначались как мера для сохранения хода при поломке механизмов, но работать с ними в свежую погоду было почти невозможно. Причем от парусов было так мало пользы, что мачты были раскритикованы в рапорте капитана, как «не заслуживающие неудобства и затрат от их сохранения».
То, что таран расценивался в качестве основного оружия многими морскими офицерами, видно из следующего рапорта кэптена У.И. Гордона (февраль 1878 г.), полностью одобренного адмиралом Коммереллом и в значительной степени повлиявшего на появление еще двух кораблей подобного типа — «Хироу» и «Конкерора».
В действительности же, рассматривая «Руперт» как таран, мы увидим, что он хорош в теории, но не на практике: «Руперт» имеет всего 11-12 уз, а вероятный противник — 14-16 уз.
Таран имел такую же форму и подкрепление, как и у «Хотспура», но чуть дальше выступал вперед и лучше подкреплялся поясной броней у его нижней кромки. Это был действительно грозный бивень, способный сокрушить борт противника без большого риска быть свернутым во время удара. Оставалось только найти такого противника, который бы по-джентльменски подставил бы свой борт под него…
В башне разместилось два 18-тонных 10'' орудия вместо одного 25-тонного 12 на «Хотспуре», защищенные броневыми плитами толщиной в 305 мм, а в лобовой проекции — даже 356 мм. В корме, за бруствером, как и на предшественнике, установили пару 64-фунтовых дульнозарядных нарезных пушек. «Руперт» стал последним броненосным кораблем, вооруженным этими прямыми потомками 68-фунтовых гладкоствольных дульнозарядных орудий, которые устанавливались на первых британских броненосцах.
При вступлении в строй бронирование «Руперта» в целом повторяло бронирование «Хотспура» — с полным поясом по ватерлинии в 229-280 мм и внутренним бруствером в середине. Толщина бруствера была увеличена до 305 мм, на что пошло дополнительно 245 т брони. Поверх пояса проходила палуба в 76 мм, а вторая палуба в 51 мм перекрывала бруствер, что было заимствовано с проекта «Глаттона». Всего же вес бронирования составлял 27,6% водоизмещения корабля.
Несмотря на все ухищрения, «Руперт» так и не смог развить проектную скорость и вместо расчетных 14 уз в течение первых его двадцати лет службы давал в лучшем случае 12 уз. Мореходность его, даже в сравнении с «Хотспуром», оказалась просто отвратительной, с «очень тяжелой» качкой. Положение дел несколько улучшилось модернизацией, после которой высокие вертикальные машины, новое вооружение и дополнительный вес в верхней части корпуса привели к повышению центра тяжести — и корабль стал более устойчивой артиллерийской платформой.
К 1891 г. «Руперт» уже подошел к той черте, когда ничто, кроме полной реконструкции, не могло спасти его присутствие в списках флота. Как и «Хотспур», он никогда не был удачным кораблем уже в силу ошибочности выбранной концепции. Постоянно недобирая ход из-за хронических поломок котлов, корабль нуждался в особо тщательном уходе за ними, чтобы развить скорость хотя бы в 10 узлов. Его 18-тонные дульнозарядные орудия оказались слишком слабыми, чтобы оправдать свое дальнейшее существование, особенно когда выяснилось несовершенство подачи боезапаса и сложности с его хранением. Основное оборудование корабля нуждалось в решительной ревизии и обновлении. Все это вызвало полную реконструкцию «Руперта», впервые предпринятую для тяжелого корабля.
Надо заметить, что принцип «выкрасить — и выбросить», столь широко применявшийся во все времена во всех флотах, в Королевском Флоте всегда пользовался наибольшей популярностью — как в силу необходимости иметь большой списочный состав флота, так и наличием «лишних денег», которые Англия не жалела для своего флота… При всем этом модернизация «Руперта» была проведена на редкость удачно.
Так, например, «Беллерофон» хотя перевооружили, но оставили ему старые котлы и машины; «Геркулес», «Монарх» и «Султан» получили полностью новые механизмы и прошли общий ремонт, но сохранили прежние дульнозарядные орудия, так что проведенные на них работы были сделаны впустую; «Хотспур» перестроили еще до появления казнозарядных орудий — и он быстро устарел, но вот дефекты «Руперта» при модернизации в общем были исправлены, и он получил второе дыхание для службы в активном флоте.
Его старые дульнозарядные пушки заменили современными казнозарядными 9,2'' (234-мм), которые ближе всего подходили по весу, а 6'' орудия самой последней модели разместили в корме вместе с четырьмя 6-фунтовыми и шестью 3-фунтовыми скорострельными пушками; еще четыре легких орудия установили на верхних надстройках. Изменения в части защиты, такие же, как на «Хотспуре», стали причиной большого дополнительного веса, но после установки двух вертикальных машин тройного расширения и новых котлов, давших мощность в 6000 л.с. при форсированном дутье, корабль наконец-то развил скорость в 14 уз, которые являлись составной частью его изначальных наступательных качеств. Добавочный вес вызвал увеличение осадки на 0,75 м — и кормовые торпедные трубы за грот-мачтой теперь оказались в воде, а высота надводного борта уменьшилась до 1,8 м. Чтобы исправить это положение вещей, запас топлива снизили с 550 до 390 т, а кормовые угольные ямы для возможности действия кормовых аппаратов оставляли пустыми (в 1894 г. эти аппараты заменили на 14-дюймовые).
Теперь «Руперт» получил подобающий вид и выглядел как небольшой корабль с опрятной трубой, боевой мачтой вместо прежней оснастки, а несколько стройных вентиляционных раструбов свидетельствовали об улучшении условий жизни под палубами.
Единственное, что не удалось улучшить в процессе модернизации — так это тактическое назначение корабля! Впрочем, в конце XIX века возможность таранного удара хотя и переместилась в раздел «ретро» — вместе с такими понятиями как «абордаж», «брандер» и «отнять ветер», но это изменение тактических приемов ведения боя все еще не оказало влияния на внешний вид кораблей. Так что «Руперт» после модернизации выглядел достаточно «аккуратно», вызывая вопросы разве что немногочисленностью своей артиллерии…
Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. перед Британией открылась реальная опасность захвата Россией Черноморских проливов и выхода Российского флота на оперативный простор Средиземноморья — к Суэцкому каналу, Мальте и Александрии. Допустить Великобритания этого не могла и потому стала готовиться к вооруженному выступлению против России. Об этом мы уже неоднократно рассказывали на страницах «Корабельного каталога». Был даже мобилизован резервный флот — при колоссальном превосходстве флота регулярного! Он представлял собой довольно пестрое соединение кораблей, получившее название «Эскадра специальной службы (Particular Service squadron), командующим которой назначили адмирала сэра Купера Ки. Эскадра была сосредоточена на рейде Портленда, оставаясь там в полной готовности с апреля по август 1878 г. Этот виток международной напряженности также привел к приобретению за 2 млн. ф. ст. четырех броненосцев — три строившихся для Турции корабля получили в Королевском флоте наименования «Сьюперб» (см. «НиТ» №2, 2010г.), «Бельайл» и «Орион», а реквизированный бразильский заказ стал «Непуном» (см. «НиТ» №4, 2009г.). Построенные в соответствии с заданиями, которые Рид оценивал как «в некоторых отношениях весьма своеобразные» (английский юмор!), эти корабли потребовали «серьезных затрат» для доведения их до стандартов Royal Navy. По едкому выражению одного из историков Royal Navy, «превзойти эту глупость (покупку кораблей) удалось очень не скоро». В любом случае, для флота эти корабли оказались источником головной боли и насмешек прессы, и их присоединение к британским военно-морским силам расценивалось как «один из печальных результатов экономии на обороне, в итоге приводящей к экстравагантным и бесцельным тратам в крайних обстоятельствах».
«БЕЛЬАЙЛ» И «ОРИОН »
Эти два незапланированных приобретения Королевского флота стали единственными британскими броненосцами, которые несли свою тяжелую артиллерию калибра 12'' в центральной батарее на верхней палубе. Доля нагрузки, приходящаяся у них на вооружение, достигала наибольшего среди всех британских линкоров показателя. Оба они оказались последними кораблями флота с расположением артиллерии в центральной батарее и единственными, на которых погреба боезапаса помещались непосредственно под орудиями.
Спроектированные по заказу Османской Империи для действий в Средиземном и Черном морях, эти два корабля предполагалось использовать, в первую очередь, в качестве таранов, в то время как их артиллерия расценивалась в качестве вспомогательного оружия. Оба они не претендовали на то, чтобы считаться мореходными судами, и совершенно не подходили для действий с океанским флотом, обладая невысокой скоростью и небольшим запасом угля, что также препятствовало привлечению их в качестве блокадных кораблей. Однако если бы война между Великобританией и Россией стала реальностью, эти два корабля ближнего радиуса действия вполне могли быть применены на Балтике или Черном море — хотя бы для того, чтобы не рисковать другими, более ценными боевыми единицами. Они являлись мелкосидящими посудинами, никогда не предназначавшимися для боевой линии, но идеально подходящими для прибрежных операций.
«Бельайл», приобретенный первым, был классифицирован при вступлении в состав Королевского флота как «броненосный таран». Присоединенный несколько позднее «Орион» назвали уже «броненосным корветом». Позднее обоих возвысили до ранга «линкоров 2-го класса», а затем (и на этот раз окончательно) остановились на наиболее подходящем для них термине — «корабль береговой обороны».
Они имели короткие и кургузые корпуса, с острыми скулами и полными обводами в оконечностях. Запас плавучести был невысок, однако при этом водонепроницаемые переборки даже не достигали уровня верхней палубы. Конструкция их оказалась практически уникальной; фактически, на корпус «Хотспура» водрузили вместо неподвижной башни центральный каземат, так что для своего водоизмещения они получились довольно сильными кораблями, вполне удовлетворяющими требованиям турецкого заказчика. Однако включенные в состав британского флота, эти корабли должны были соответствовать британским стандартам, по которым способность к артиллерийскому бою расценивалась как гораздо большая необходимость, нежели способность к таранному удару. А вот к чему эти корабли никогда и не предназначались — так это к артиллерийскому бою!
В сердцах вице-адмирал Коломб подвел итог их боевой ценности с артиллерийской точки зрения во фразе: «Бельайл» являл собой отрицание любой принятой формы морского боя; он оказался равно и слабым, и сильным во всех отношениях, безнадежно отвергая саму идею какого-то конкретного способа вооруженной борьбы на море». Действительно, этот корабль совершенно не подходил для линейного боя. С другой стороны, его орудия были практически идеально расположены для таранной тактики — широкие сектора обстрела носовых орудий для боя на сближении и такие же широкие у кормовых пушек для боя на отходе при неудаче атаки.
Первоначальный состав вооружения включал четыре 10'' 18-тонных орудия, таких же, как на «Сьюпербе», поэтому как только «Бельайл» перешел в «английское подданство», первая же запись в списке его переделок гласила: «Расширение портов под 25-тонные (12'') орудия». Другие конструктивные изменения для приведения корабля в соответствие с британскими требованиями состояли в оборудовании дополнительных угольных ям и помещений для команды, подкрепление тарана и установку торпедных аппаратов.
В итоге четыре 25-тонных орудия располагались по углам восьмиугольного каземата на верхней палубе, порты которого допускали горизонтальную наводку орудия в 120° — это позволяло сосредотачивать огонь двух орудий прямо по носу или корме и двух — в ограниченных секторах по борту. Эта четырех-орудийная «боевая коробка» была эквивалентом двухорудийной одиночной башни Рида, вращавшейся в пределах диапазона 270 градусов, но, хотя и обеспечивала наилучшим образом действие тараном, не давала никаких преимуществ при сражении в линии баталии. Для одиночных же действий — нехарактерных для британского флота — аннексированные «у друга» корабли подходили наилучшим образом!
Британские однобашенные корабли, оперируя в прибрежных водах против одиночного противника, довольно легко могли оказаться в положении, когда их тяжелые орудия не могли быть наведены на неприятеля. У корабля с исключительно бортовой батареей или несущего артиллерию по схеме «Монарха» существовали довольно широкие «зоны недосягаемости», которых были начисто лишены и «Бельайл», и «Орион».
Бронирование «орионов» было более основательным, чем это было принято в Royal Navy для однотипных им кораблей. Пояс по ватерлинии высотой 3,03 м (1,5 м под водой при нормальной нагрузке) в середине корпуса имел толщину 305 мм и утончался к носу до 178 мм — здесь он упирался в шпирон тарана — и до 152 мм к корме. Батарея в средней части корпуса начиналась от уровня средней палубы и имела два этажа: верхний (орудийный) защищался 263-мм броней с бортов и 242-мм с торцов. Для нормального обслуживания 12'' 25-тонных орудий он был довольно тесным. В нижнем ярусе батареи располагались подготовленные к подаче наверх снаряды и заряды, здесь же были шахты подачи боезапаса; с бортов он защищался 229-мм плитами, а с торцов — 203-мм. Выдающимся достижением проекта было расположение артиллерийских погребов прямо под батареей — особенность для того времени уникальная.
Средняя палуба поверх поясной брони над машинно-котельными отделениями имела толщину 76 мм, и 51 мм — далее к оконечностям.
Пик увлечения таранной тактикой прошел, и для установки возможно более мощной батареи тяжелых орудий вес механизмов и запас топлива пришлось всемерно ограничить. Поэтому оба корабля не «выжимали» более 12 уз, принимая лишь по 450 т угля (510 т при перегрузке). Надо отметить, что двухвальная машинная установка отлично подходила для обеспечения наилучшей поворотливости (что было немаловажно и для маневрирования на прибрежном мелководье, как изначально планировалось для обоих кораблей), недостижимой в случае использования единственного винта большого диаметра.
Не предполагавшиеся как мореходные корабли, оба броненосца никогда не выходили в море при по-настоящему бурной погоде, т.к. «Бельайл» отличался быстрой качкой и начинал сильно «зарываться» уже при ветре в 6 баллов. Даже при обычной погоде был склонен раскачиваться до такой степени, что из его орудий было невозможно вести огонь. Протяженный, выдающийся на 3 м за носовой перпендикуляр таран был причиной огромной носовой волны и вечной сырости на баке — даже в относительно спокойную погоду. Но для тех задач, под которые они были спроектированы, оба корабля оказались хорошо управляемыми, описывая на полном ходу циркуляцию диаметром 380 м за 3,5 мин.
В целом интересный проект оказался отвратительным в реализации — через негодные системы, механизмы и оборудование. «Орион», приобретенный в полуготовом виде, получил паровой шпиль и паровой рулевой привод, но «Бельайл» проходил в течение всей своей службы со шпилем, «выхаживаемым» вручную. Периодически подавались рапорта о замене его ручного шпиля паровым. Первый лорд Адмиралтейства Нортбрук грубо обрезал в 1884 г.: «Эти корабли являются невыгодной покупкой, и я не намерен выбрасывать на них деньги», — типичный пример скупости, обрекавшей команду корабля на постоянную каторжную работу. Требование было удовлетворено лишь в 1886 г. — и «Бельайл», наконец, перестал быть последним британским броненосцем с ручным шпилем.
Во время спуска «Ориона» на воду пресса отзывалась о нем весьма доброжелательно. Так, «Борд Эрроу» в номере от 8 февраля 1875 г. сообщала:
«В отношении вооружения, бронирования, скорости хода, запаса угля, боевых качеств и стоимости постройки, мы полагаем, что «Бельайл» и «Орион» остаются непревзойденными никакими из типов ныне существующих боевых судов. Каждый из них стоит 300000 ф.ст., так что за цену «Вэнгарда» можно получить два таких корабля, а за цену «Инфлексибла» — целых три. Королевский флот просто обязан обзавестись не менее чем шестью подобными судами. Нам следует держать на Тихоокеанской станции именно корабли типа «Орион», поскольку из уже существующих кораблей ничего более подходящего для этого просто выдумать невозможно... Они гораздо предпочтительнее с точки зрения боевого использования, чем «Инфлексибл», не говоря уже о «Гекторе», «Вэлиенте», «Резистенсе» и «Лорде Уордене».
В редакционных выкладках, однако, ничего не сообщалось о том, каким именно образом эти корабли, с дальностью плавания в 1000 морских миль, будут оперировать на огромных просторах Тихого океана, имея при этом дело с погодой, присущей этому океану. Неудивительно, что это была последняя благожелательная заметка в прессе, которую собрали оба броненосца. После начала совместных плаваний с флотом их недостатки в части мореходности навсегда заклеймили их как совершенно неподходящие для полноценной активной службы корабли. Как и в случае с «Аяксом» и «Агамемноном», один из кораблей провел весь свой век в водах метрополии, в то время как другой по большей части находился за границей.
Расстрел броненосца «Бельайл»
После исключения из списков флота корабль был переведен в Портсмут и переоборудован в судно-мишень для испытания новых снарядов с бризантными ВВ.
Первый обстрел вел броненосец «Маджестик», выпустивший 15 штук 12'' и 100 штук 6'' лиддитных снарядов по броневому каземату и носовой оконечности, а также 100 штук 6'' снаряженных черным порохом снарядов — по корме (кроме того, также 400 штук 3'' разных типов и 750 штук 5-фунтовых). Лиддит был тогда новинкой, и действие снаряженных им снарядов на небронированные оконечности корабля-мишени оказалось опустошительным. В то время как стандартные снаряды (снаряженные черным порохом), при действии по корме, как бы рубили корпус топором, — лиддитные уничтожали дерево совершенно, не оставляя ничего, кроме пыли. Пробоины в палубе имели края, как после процесса сухого гниения, без какого-либо намека на обгорание — подобного эффекта действия снарядов с бризантным ВВ еще не наблюдалось никогда. 6-дюймовые снаряды прежнего типа, разрываясь между палуб, не наносили верхней (пробитой) палубе особо видимых повреждений, лиддитные же в этом случае делали огромные пробоины, коверкая палубу вместе с ее бимсами. По выражению одного их морских офицеров — свидетеля этого расстрела: «Все видимое оставляло впечатление тщетности всякого сопротивления».
Искалеченный корабль отбуксировали назад в Портсмут, подремонтировали и покрыли плитами в 152 мм и 102 мм, воспроизведя броневую защиту новейших крейсеров классов «Дрейк» и «Каунти», и 19 февраля 1902 г. вновь подвергли расстрелу. Огонь вели канонерские лодки «Пинчер» (9,2'' калибр) и «Кочет» (6''). 3 сентября 1903 г. «Бельайл» использовали для выяснения действия торпедного взрыва на «макет», заполненный целлюлозой, исследуя метод защиты, используемый французским флотом. Однако эффект запирания разбухшей целлюлозой пробоин в борту изучению подвергнуть не смогли, поскольку силой взрыва корабль буквально подбросило в воздух, после чего он заполнился водой и постепенно погрузился в толстый слой придонного ила. Через пять недель судоподъемных работ останки «Бельайла» 8 октября 1903 г. были подняты на поверхность и проданы на слом за 8600 ф.ст.
На смену «рыцарским турнирам» таранных броненосцев — сколь величественных и грозных, столь же и бесполезных, никогда не применявших свое оружие в бою, — пришли скорострельные орудия и слова, ранее неизвестные в благородной морской войне: «бризантность» и «фугасность»…
Статья была опубликована в майском номере журнала "Наука и техника" за 2010 год
