Первый - после сокрушительных поражений при Абукире и Трафальгаре, а еще более - потеряв более тридцати своих линейных кораблей по мирному договору - в качестве контрибуций победителям. Второй, после целой чреды ярчайших побед, находился в очередной (увы!) стадии полного упадка по причине отсутствия интереса к нему со стороны правящего монарха. Александр I, почитаемый «спасителем» Европы, весьма и весьма прохладно относился к наследию своей великой бабки - Екатерины II, выведшей флот на вершины могущества. Но об истории развития русского флота в этот период - в следующих номерах «Морского каталога».
Французский флот после Трафальгара не имел никакой поддержки в обществе, а выделение денег на его модернизацию считалось просто вредным. Французы просто потеряли веру в то, что их флот способен на что-то другое, кроме того, чтобы выступать «мальчиком для битья». Как заявил один из депутатов: «...существование флота ослабляет береговую оборону (!!!), т.к. поражение на море ввергнет армию в уныние...»
Но в 1818 году французским морским министром был назначен барон Порталь, который много сделал для возрождения французского флота. Он оказался способным добиться поддержки от государства, указывая на возрождающиеся колониальные и торговые интересы Франции. Сам бывший судовладелец, он понимал взаимосвязь между восстановлением величия Франции, мировой торговлей и военно-морским флотом. Именно Порталь заявил в парламенте о том, что если расходы на нужды флота не увеличить, то его надо совершенно упразднить, как ни на что не годный. Его преемникам удалось добиться того, что с 1821 года французский флот начал восстанавливать свою боеготовность и репутацию: политика, проводимая правительством, воспитывала в избирателях понимание важности военно-морской мощи.
Англичане, ревностно следившие за восстановлением французского флота, предпринимали методы жесткого дипломатического воздействия, которые грозили несколько раз вылиться в новый англо-французский конфликт.
Особенно острым было взаимное соперничество в Средиземноморье, где оба флота смотрели друг на друга как на вероятных противников. Британия рассматривала Турцию (вернее - ее территорию) как гаранта связей Метрополии с Индией. И Россия, и Франция могли разрушить этот «мост» достаточно быстро, тем более что французское присутствие в Египте нарастало с каждым днем, а в 1830 году Франция оккупировала Алжир. Приобретение Алжира уже просто требовало от французов создания мощного флота, господствующего на Средиземном море и могущего обеспечить транспорт и связь между колонией и Парижем. Англичане же видели в таком флоте прямую угрозу своим восточным владениям.
Проникновение Франции и Великобритании на Восток через займы, торговлю, миссионерство и, наконец, агрессии, требовало господства на море. Очередное англо-французское военно-морское соперничество было неизбежным. И именно на Средиземноморье, где соперники держали большую часть своих флотов, это противостояние достигло своего апогея.
К концу 1830-х годов Франция имела лучшую, по сравнению с британской, систему призыва на флот (в Англии будущих матросов буквально ловили на улицах и дорогах!); имела более современные корабли - за счет того, что старые были конфискованы державами-победителями; и имела больший, по размерам, боеготовый линейный флот. Британия имела колоссальное количество кораблей в резерве, но резонно опасалась, что первоначальный этап предстоящей войны с Францией предстоит начинать с поражений. К концу 30-х годов английские силы на Средиземном море уступали французским как количественно, так и качественно. Кризис разразился в 1839 году, когда Мехмет-Али, паша Египта, восстал против власти турецкого султана.
Водоизмещение: 5246 т;
Длина: 63,20 м;
Ширина: 18,29 м;
Вооружение: 110 пушек.
В 1833 году в Портсмутском адмиралтействе был заложен 110-пушечный корабль «Queen», ставший головным в серии кораблей, строившихся по системе У. Саймондса. «Queen» сошел на воду в 1839 году, то есть его постройка осуществлялась в период обучения там русских корабельных инженеров, в том числе и Степана Ивановича Чернявского — чрезвычайно важное обстоятельство, так как вскоре после его возвращения из Англии М.П.Лазарев поручил ему строить «Двенадцать Апостолов». 11 октября 1845 года, во время торжественного приема в Плимутском адмиралтействе адмирал Сэмуэль Пим, обращаясь к капитану «Queen», сказал: «Я поздравляю вас, вы— капитан одного из лучших и великолепнейших кораблей мира, я никогда не видел ничего равного ему.»
Турцию поддерживал Лондон, а французы помогали мятежному паше. Столкновение было неизбежным, но премьер-министр Англии Пальмерстон быстренько «сколотил» новую коалицию против Франции из Австрии и России и послал флот на «усмирение» Египта. Париж не осмелился вмешаться, понимая, что даже если ему и удастся выиграть несколько первых сражений, то для продолжительной войны у него нет ни людских, ни материальных ресурсов.
Франция была опять унижена, но на этот раз флот только выиграл от этого. В Палате Депутатов решили, что его мощь необходимо крепить, чтобы он мог выдержать долгую войну. Было осознано, что огромные владения и торгово-финансовая мощь Англии обеспечивается ее флотом. Отныне французский флот должен был обеспечить те же самые преимущества для Франции. И с 1840 года начинается настоящая французская военно-морская экспансия. В ответ Британия приняла меморандум о «трехдержавном стандарте», согласно которому Royal Navy должен был иметь возможность противостоять соединенным флотам России и Франции.
Вступая в военно-морскую гонку, оба флота состояли из деревянных парусных кораблей, которые с 1815 года усовершенствовались едва ли не больше, чем за триста лет до этого. Каждый новый линейный корабль был больше, чем его предшественники, нес или больше пушек, или более крупные пушки, а часто и то и другое одновременно. Кораблестроители не переставая оттачивали свое мастерство. Время от времени случались конфузы в духе «Вазы» - как в случае с четырехпалубным линкором «Вальми» (“Valmy”, 1847), на котором из-за недостаточной остойчивости пришлось установить дополнительные деревянные «були». В Англии критике подвергались линейные корабли, построенные по системе главного инспектора флота Уильяма Саймондса, - его корабли были быстроходны, но имели малые запасы провизии и воды, а управление с их парусами доводило команды до отчаяния. Наконец-то в практику западного кораблестроения вошла круглая корма, значительно повысившая прочность корпуса корабля и, одновременно, избавившая корабли от помпезных, дорогих и ненужных «наворотов» в виде кормовых украшений. На вооружение кораблей стали поступать новомодные бомбические пушки конструкции французского генерала Анри Пексана, на испытаниях проделывавшие огромные пробоины в деревянных бортах судов-мишеней с повышенной дальностью стрельбы. Но возникла другая проблема, связанная с точностью попаданий на больших дистанциях (прежние дистанции в 50 метров теперь вспоминались как «рыцарские»). Так в 1846 году, при стрельбах на расстоянии 3000 ярдов (2800 метров), ни один из артиллеристов английского «Экселлента» за целый день стрельбы ни разу не попал «в створ ворот».
От внимания корабелов не ускользнул факт успешного использования первых пароходов в военно-морском искусстве - при бомбардировке египетской крепости Сен-Жан дАрк англичанами парусные линкоры были отбуксированы на наивыгоднейшие позиции именно при помощи паровой машины. И французские, и британские кораблестроители ухватились за одну и ту же техническую новинку - паровой двигатель, но подошли к ее реализации на флоте абсолютно разными путями.
Появление большого количества транспортных пароходов, не зависящих от капризов ветра, превратило возможность внезапной высадки на Острова армии в 50 тыс. штыков из категории фантастики в суровую (для англичан) реальность. Англия просто не успевала собрать свой могучий парусный линейный флот для обороны Ла-Манша. Использовать связку «паровая машина» - «гребное колесо» на классическом линейном корабле не представлялось возможным из-за того, что громоздкая паровая машина и огромные колеса занимали всю середину корпуса, напрочь изгоняя многочисленную бортовую артиллерию. Кроме того, колеса были чрезвычайно уязвимы для артиллерийского огня противника, и возможность потерять ход в самый разгар сражения была очень велика. Небольшие пароходофрегаты с 6...10 бомбическими пушками на поворотных платформах не могли противостоять парусным левиафанам с 100-пушечными батареями.
В свою очередь французские пароходы, не имея возможности сразиться, могли с легкостью оторваться от преследования английских линкоров и высадить французскую армию на подходящем участке протяженного английского побережья.
Водоизмещение: 4069 т;
Длина: 60,50 м;
Ширина: 16,28 м;
Вооружение: 90 пушек.
Заложен 21 августа 1824 г. в Шербуре. Спущен на воду в 1829 г. в присутствии герцога Анжуйского - наследника престола. Вступил в строй в 1831 году. Принимал участие во многих операциях Французского флота: в 1831 г. - в Португалии; 1832 г. - десант на побережье Адриатики и участие в блокаде Антверпена; 1837 г. - десант в Алжире. В марте 1838 года во время бури выброшен на пляж возле Кадиса, но через месяц благополучно снят. В 1844 году принимает участие в операциях против Марокко и Алжира, бомбардирует Танжер. Во время Крымской войны, базируясь на Варну, принимает участие в высадке десанта в Евпатории и бомбардировках Севастополя. По окончании войны используется как войсковой транспорт. С 1857 года - учебно-артиллерийское судно. С 1861 года превращен в плавучую казарму в Тулоне. Разобран в 1874 году. Несколько раз переименовывался: в 1865 - в «Аякс», в 1872 - в «Юпитер». Всего построено два корабля этого класса: "Suffren" и "Inflexible"
Предложение герцога Веллингтона о строительстве по всему периметру английского побережья сети морских крепостей было «с ходу» отвергнуто премьер-министром Великобритании Робертом Пилем как финансово неосуществимое. Взамен предлагалось к 1845 году переделать несколько парусных линейных кораблей в... винтовые пароходы. Решение было достаточно рискованным, т.к. винт тогда был еще экзотикой. И лишь сравнительные испытания винтового «Рэттлера» и колесного «Алекто», закончившиеся неоспоримой победой винтового корабля, утвердили Пиля и его кабинет в том, что создание винтового флота, как ответ на десантные операции французов с помощью пароходов, возможно.
В августе 1845 года, за десять лет до Крымской войны первые четыре «парусника» - классических трехдечных 74-пушечных парусных линейных корабля: «Бленхейм», «Хог», «Аякс» и «Эдинбург» были предназначены для переделки в «пароходы». Первоначально их отнесли к классу «блокшивов» - немореходных судов, оставленных для обороны гаваней. Однако вскоре они продемонстрировали, что способны на большее, нежели предполагалось.
Их паровые машины обеспечивали огромные тактические преимущества над противником, хотя запаса угля и хватало только на четыре дня. Ради размещения паровых машин пришлось пожертвовать объемом запасов - что сократило срок плавания под парусами, площадь которых также была уменьшена. Но, к удивлению лордов Адмиралтейства, они сохранили многие достоинства своего «парусного» прошлого и могли выполнять гораздо более широкий круг задач, нежели то предусматривалось ранее. В конце концов, стало ясно, что они являются не самоходными батареями, а первыми представителями нового класса «капитальных» кораблей.
Однако осознание этого факта пришло лишь через несколько лет после принятия решения о переделке. Технические трудности привели к тому, что первый из этой четверки - «Бленхейм» - смог продемонстрировать свои истинные возможности только в 1848 году, тогда как ранее предполагалось, что вся четверка должна быть готова к маю 1846 года и сразу же сможет приступить к несению службы в качестве последней линии обороны южного побережья. Как полагал Пиль, с защищающими гавани и патрулирующими Ла-Манш винтовыми линейными кораблями Британия будет в безопасности.
Технические проблемы, с которыми столкнулись англичане при постройке блокшивов, были частью проблем неизбежно сопровождающих любое значительное нововведение. Выбор наилучшей формы корпуса и винта осуществлялся в результате долгих споров и испытаний, часто проводившихся чуть ли не наобум. Другим сложным вопросом было соотношение мощности машины и водоизмещения корабля: речь шла об относительной важности пара и паруса. Большой расход угля и невысокая надежность механизмов не давали возможности полагаться только на паровую машину. Большую часть плавания корабль должен был идти под парусами — что, в свою очередь, поднимало вопрос о сопротивлении винта в это время.
В Британии отдали предпочтение варианту, когда винт устанавливался в особом «колодце» и мог быть благодаря этому поднят из воды. Сама идея была проста, но при ее осуществлении пришлось решать ряд вопросов, главным из которых была прочность кормовой части корабля. Это было вполне закономерно — решение каждой проблемы вело к возникновению новых. Создавая винтовой флот, британские корабелы были вынуждены решать огромное их количество. Однако у них была причина, чтобы справляться с этим со всей возможной быстротой: им надо было защитить свою страну, внезапно оказавшейся уязвимой. У прочих морских держав такой необходимости на тот момент не было. Именно поэтому британский флот захватил лидерство в деле постройки винтовых военных кораблей. Адмиралтейство действовало осторожно, с постоянными оглядками. Основной задачей было сохранить, насколько возможно, дальность плавания парусных кораблей. Как выразился один из лордов Адмиралтейства: «Совет предпочел бы, чтобы корабль медленнее добирался до пункта назначения, чем прибыл бы к месту боя, остро нуждаясь в угле».
В Великобритании разгорелась нешуточная война между сторонниками и противниками парового линейного флота. Противники полагали, что «...они (парусные линкоры) несут могучую артиллерию, многочисленную команду, множество припасов всех видов; они могут многие месяцы не зависеть от каких бы то ни было складов, так как их вместимость позволит им нести эти склады внутри себя», и что «... он (линейный флот) оставался последним бастионом парусного флота, и линейные корабли еще не были осквернены шумными машинами и изрыгающими сажу дымовыми трубами». Но, конечно, эстетика играла не главную роль — гораздо важнее было опасение причинить вред опоре британского морского могущества. Бытовало мнение, будто даже небольшое сокращение припасов ради размещения машины и угля может нанести урон британской морской мощи.
Водоизмещение: 4058 т;
Длина: 60,50 м ;
Ширина: 15,75 м;
Вооружение: 90 пушек.
Был заложен на верфи в Рошфоре (Rochefort) как 90-пушечный парусный линейный корабль. Еще до спуска на воду, в 1855-56 гг., был переделан в парусно-винтовой линкор (вставлена секция корпуса с паровой машиной в 800 л.с.) с увеличением длины и ширины корпуса. Спущен на воду в 1857 году и в том же году включен в состав флота. В 1858 году входил в состав испытательной эскадры. До 1864 года принимал активное участие в демонстрациях и операциях французского флота. В 1859 году сопровождал конвои из Бреста в Оран, а в 1860 году принимал участие в высадке французских войск в Генуе. 20 июля 1864 г. был переведен в резерв с демонтажем паровой машины, в связи с чем не принимал участие в Крымской войне. В 1872 году разоружен и переведен в класс учебно-артиллерийских кораблей. В 1877 г. исключен из состава ВМФ и до 1900 г. служил в качестве плавучей казармы в Тулоне.
Имелось еще одно важное возражение против строительства винтовых линейных кораблей, популярное в британских военно-морских кругах. Речь шла о том, что паровая машина сделает линейный корабль слишком уязвимым для вражеского огня — пусть и не настолько уязвимым, как колесный пароход. Машины можно разместить ниже ватерлинии, но осколки и ядра все равно могут повредить их — возможно, с печальным результатом. Более того, кое-кто предполагал, что сотрясения корпуса от выстрелов собственных пушек может повредить механизмы. Даже победоносное сражение может означать необходимость серьезного ремонта — невозможного вдали от своих верфей.
Тем не менее, в июле 1848 года британским Советом по кораблестроению было указано, что при разработке чертежей новых парусников надо учитывать возможность их переделки в пароходы. Пока же, по мысли Совета, до того момента, когда достоинства крупных винтовых кораблей не станут очевидны, никаких других мер предпринимать не стоило.
Но во второй половине 1848 года стало ясно, что пора пришла. Весной был наконец-то достроен и вышел на испытания «Бленхейм». Вместе с новым паровым фрегатом «Амфион» он присоединился к эскадре сэра Чарльза Нэпира и заслужил восторженные отзывы. Блокшив показал, что может маневрировать под одними только парусами — хотя и довольно вяло. Но это было при опущенном винте — и, следовательно, достоинства корабля можно было считать очевидными. Как сэр Чарльз докладывал Адмиралтейству 2 сентября: «Эффективность несомненная и поразительная... он может занять наветренное положение в любой момент». Как стало ясно многим офицерам, такие корабли могли легко изменить ход любого сражения, оказав поддержку той части линии, которой угрожал противник, или же нанеся удар по слабейшей части вражеской линии — не завися при этом от направления ветра. Генри Дьюси Чэдс, во время испытаний «Бленхейма» служивший под началом Нэпира, писал, что «.. .впредь ни один флот не может считать себя совершенным, если в его составе нет одного-двух винтовых линкоров». Более того, по его мнению, 60-пушечный «Бленхейм» был равен 84-пушечному линейному кораблю. По словам же Эллиса в феврале 1849 года: «Установка паровых машин на линейных кораблях, вопрос о которой поднимался с 1847 года, уже не могла считаться рискованным экспериментом или чем-то могущим дать сомнительные результаты».
Но в 1848 году так и не была одобрена постройка ни одного британского винтового линейного корабля. В следующем году ситуация изменилась. Планом работ, одобренным Советом 5 февраля, предусматривалась постройка трех винтовых линейных кораблей: «Джеймс Уатт» был, наконец, заложен в Пемброке, а частично уже построенные «Агамемнон» и «Санспарей» (их строительство было заморожено соответственно в августе и октябре предыдущего года) были назначены для переделки в винтовые. Но вскоре это число возросло. 16 февраля были определены к переделке «Найл» и «Лондон».
Ясно, что британское Адмиралтейство не слишком высоко оценивало возможности «пароходов» и - с учетом тогдашнего уровня развития паровых машин устанавливало их на военные корабли лишь в качестве ответа на возможную угрозу со стороны Франции. Однако благодаря тому, что кораблестроительные усилия Британии выглядели угрожающими, французы стали относиться к «пару» с большей серьезностью и стали предпринимать более активные меры по внедрению на флоте винта и паровой машины. Этому поспособствовали меры по усилению британской обороны. Как это обычно бывает с гонками вооружений — что морских, что сухопутных — оборонительные меры, предпринимаемые одной стороной, рассматриваются другой стороной как меры наступательные.
Велико было непонимание относительно стоимости нового флота. Ни во Франции, ни в Англии парламентарии не могли взять в толк, почему расходы на флот постоянно растут, а количество действующих кораблей уменьшается. Понять, насколько повышает цену корабля увеличение его размеров и использование паровых машин, им никак не удавалось. В 1844 году даже сэр Роберт Пиль с недоверием поинтересовался: почему это флот поглощает денег и людей больше, чем раньше, а количество линейных кораблей становится меньше?
Но, конечно же, пар стоил очень дорого. Годовое содержание парового линкора обходилось в 2,5 раза дороже его парусного «собрата», причем V* этой суммы составляла цена угля. Одним из немногих способов скомпенсировать рост цен было ограничение числа действующих больших парусных кораблей. Однако этот вариант вызывал недовольство министров иностранных дел, привыкших в случае кризисов использовать в качестве воздействия на противника мощь своего линейного флота.
Росту расходов на паровой флот способствовала и необходимость развивать соответствующие производственные мощности при верфях. В этом отношении затраты французского флота были выше, так как частные заводы не могли поставлять флоту тяжелые отливки, машины и котлы, соответствующие высоким стандартам качества британских мануфактур. В дело приходилось вступать государству. В 1840-х годах на учреждение заводов в Шербуре, Бресте, Лориане было выделено одиннадцать миллионов франков; были проведены предварительные работы по основанию огромного завода в Кастиньо, бок о бок с существующим арсеналом в Тулоне. Помимо этого, на новые станки и цеха государственного завода на Эндре в 1840-х годах ушло два с половиной миллиона франков. До известной степени это окупилось высоким качеством продукции. Законодатели, однако, не были уверены в том, что такие большие суммы должны расходоваться на государственные мануфактуры. Парламентарии и до, и после 1848 года считали недопустимым выбрасывать драгоценные кредиты на флот на какие- то заводы: их надлежало пустить на постройку кораблей. Они не могли уяснить, что их страна понемногу создает средства, необходимые для постройки многочисленного и передового с технической точки зрения парового флота.
В 1846 году Палата представителей продемонстрировала свое стремление усилить флот, проголосовав за выделение на постройку кораблей в течение нескольких лет очень значительной суммы — девяносто три миллиона (!) франков. Это дало возможность пойти на радикальные изменения в военно-морской политике.
Флот, который надлежало построить, должен был быть в основе своей парусным: на 226 парусников планировалось построить 100 пароходов. На самом же деле немедля была начата постройка большего, чем предусматривалось, количества пароходов. Сначала французы занялись постройкой большого количества пароходофрегатов, оставляя в стороне большие парусно-винтовые линейные корабли. Это можно оправдать только благоразумным желанием сперва посмотреть, к чему приведут британские эксперименты с винтом, а затем уже браться за постройку своих винтовых линкоров. Французы решительно недооценивали английские наработки. До конца 1847 года не выказывалось никакого беспокойства относительно нового флота старого соперника. Ситуация изменилась благодаря докладу уважаемого корабельного инженера М. Моля. Побывав на другом берегу Ла-Манша, он был поражен достигнутым там прогрессом. В докладе он отмечал, что уже введено в строй или находится на стапелях не менее тридцати девяти винтовых военных кораблей разных типов. Французское морское министерство поняло, какого огромного прогресса удалось достичь Адмиралтейству. Но, надо отдать французам должное, - свой ответный ход они сделали очень быстро. Этим ответом был «Наполеон».
