Батареи. Броненосные. Но ужасно плохо плавающие…
Лишь приняв это решение, в конце 1861 г. Россия смогла реально приступить к строительству железных броненосных батарей для обеспечения обороны морских подступов к Кронштадту и Петербургу в случае, «…если корабли противника попытаются прорваться между морскими фортами в узком пространстве большого рейда, не огражденном линией подводных ряжей».
16 ноября 1861 г. Морское министерство, еще не имевшее опыта строительства крупных броненосных кораблей, заключило контракт с английской компанией «Темзенские железоделательные заводы» («Thames Iron Works») на постройку броненосной батареи «Первенец». Проектное задание на этот первый крупный броненосный корабль русского флота составил Кораблестроительный технический комитет, оговоривший его основные размерения, водоизмещение, скорость хода, артиллерию и бронирование.
Первоначально предполагалось поставить на батарею (в целях пресловутой «экономии») машину и котлы с линейного корабля «Константин», но впоследствии от этого отказались, так как на приспособление их к новому судну и на доставку в Англию требовалась значительная сумма, да и сама машина была откровенно устаревшей. Поэтому за 148000 рублей английским заводам Модслея и Фильда заказали новейшую трехцилиндровую паровую машину (с двумя конденсаторами) индикаторной мощностью 1000 л.с.
Для изучения технологии железного судостроения, производства броневых плит и способов их крепления к корпусу в Англию командировали двух корабельных инженеров, унтер-офицера и пятерых мастеровых с адмиралтейских Ижорских заводов. Кроме того, для изучения технологии производства и конструкции паровых машин новейших систем туда же послали двух инженеров-механиков. Все они подчинялись наблюдающему за постройкой «Первенца» капитану 2 ранга С.П. Шварцу и сами участвовали во всех работах наравне с лучшими английскими мастерами. Работы шли успешно. Через два месяца завод установил машину, бронированную рубку и тиковую прокладку под бортовую броню. 6 мая 1863 г. батарею спустили на воду.
Броненосец имел шпирон, «достаточно длинный и крепкий, чтобы пробить корпус трехдечного корабля». Короткий корпус позволял добиться хорошей поворотливости, что было немаловажно для тарана. В корме также имелся массивный бронированный таранный штевень, одновременно служивший защитой руля и винта.
Большой уклон бортов внутрь судна (27°) способствовал рикошетированию снарядов по броне, но отрицательно сказывался на мореходных качествах. Однако, учитывая, что «Первенец» предназначался для прибрежных действий в Финском заливе, уклон бортов оставили без изменения. Следует отметить, что подобное решение применили (повторили?) лишь на речных и прибрежных броненосных кораблях Соединенных Штатов Америки в период гражданской войны 1862-1865 гг. Дальнейшего распространения оно не получило, так как значительно ограничивало возможность удобного размещения артиллерии на батарейной палубе.
Корпус, набиравшийся по прогрессивной «клетчатой» системе, имел одно дно. «Первенец» имел три палубы и разделялся на 7 отсеков. Кроме того, вдоль борта шли продольные переборки. Броневая защита полностью покрывала весь надводный борт и опускалась на 1,22 м ниже ватерлинии. Броня крепилась по типу английского океанского броненосца «Уорриор», но по требованию Морского ведомства высоту орудийного порта снизили до 864 мм (у английского броненосца — 1067 мм), что ограничивало угол возвышения орудий до 5°, соответствовавший дистанции 1829 м. Никакой снаряд тогдашних орудий (в т.ч. и установленных на «Первенце») уже не пробивал броню противника на таком расстоянии, а уменьшение площади амбразур улучшило защиту орудийной прислуги.
Английская пресса, относившаяся к России весьма неприязненно со времен разгрома Карла XII, не преминула высказаться о постройке первого российского броненосца в весьма уничижающем стиле:
«Первенец» — таково имя нового русского фрегата — можно по всей справедливости считать одним из безобразнейших судов, когда-либо спущенных с верфи темзенских заводов. Он не только безобразнее «Resistens» и «Defens», но и безобразнее превозносимого американского изобретения — плавучей батареи «Derrick», которой со дня спуска суждено только лишь держаться, а не действовать на воде. Глядя на «Первенец», с его неуклюжим, сильно выступающим вперед носом, над которым зияли, как глаза какого-нибудь чудовища, два клюза, выкрашенные суриком, его можно было скорее сравнить с безобразной китайской джонкой, нежели с европейским судном, когда-либо виданным на Темзе. Этот русский фрегат (!), строившийся по чертежам, доставленным из России, как нельзя вернее представляет быстрые шаги, которыми подвигалась вперед постройка железных фрегатов в Англии в течение последних двух или трех лет.
В действии при посредственной скорости и тихом состоянии моря «Первенец» был бы грозным судном, но грозным только лишь для парусных судов, застигнутых штилем, ибо вместо машины по крайней мере в 600 паровых сил он имеет ее только в 300. Машина эта при большом водоизмещении и тяжести его подводного местного выступа впереди и вредного сопротивления от струи воды за кормовым выступом, по всей вероятности, доставит ему на пробном рейсе высшую скорость не более 9 узлов. Но мы бы сильно ошиблись, если бы сказали, что в действительном плавании он может располагать даже и этой микроскоростью.
В 2 часа мисс Юм окрестила фрегат, и «Первенец» казался невыразимо безобразным и, что еще хуже, заранее предсказывал, что будет тяжелым, самым неспокойным и мокрым судном в бурную погоду. При противном волнении на него всегда будет поддавать с носу, между тем как уклон его бортов будет донельзя увеличивать валкость судна во время большой зыби. Если взглянешь на этот русский фрегат и потом на чертежи испанского и турецкого фрегатов (строящихся) и потом перенесешь свой взор к изящным линиям колоссального «Минотавра», строящегося на той же верфи для английского флота, то невозможно не признать вполне неизмеримого превосходства в величине, силе и скорости, которыми обладают английские суда этого рода.»
Оставив на совести британских борзописцев весь их снобизм и поверхностность суждений (даже тип корабля умудрились перепутать!), заметим, что мореходность «Первенца» оказалась вполне приемлемой для плаваний в Финском заливе, а его скорость прямо вытекала из тех задач, которые ставились перед ним. Эстетикой «Первенец» действительно не отличался, а «уколы» относительно тарановшпиронов просто смешны — в это время (особенно после австро-итальянского сражения при Лиссе) таран считался едва ли не главным оружием любого «настоящего» корабля, и все броненосцы Royal Navy оснащались ими вплоть до 1-й мировой войны! Для завершения темы о таране «Первенца» заметим, что именно после Транзундского смотра броненосцев российские военно-морские специалисты пришли к однозначному выводу о бесперспективности применения тарана в боевых условиях, о случайности его успешного применения австрийцами и бесполезности (и даже вредности — тут «Таймс» была 100% права) на кораблях.
Резко обострившиеся в 1863 г. политические отношения с Англией (из-за вмешательства последней в события в Польше) потребовали немедленного перевода «Первенца» в Россию. Несмотря на неоконченные корпусные, столярные, плотницкие и малярные работы, батарея 16 июля прошла испытания на мерной миле и по приказу адмирала Г.И. Бутакова направилась в Кронштадт, увозя на батарейной палубе оставшиеся неустановленными 56 броневых плит.
От берегов Англии батарею сопровождал фрегат «Генерал-Адмирал» (вызвавший, кстати, восхищенные оценки английской прессы), а в Копенгагене к ним присоединился фрегат «Олег». 5 августа 1863 г. плавание благополучно завершилось. Общая стоимость батареи, включая «перегон» в Кронштадт и ее достройку в России, составила почти 980 тыс. рублей. Также заметим, что значительная бортовая качка («Таймс» и здесь оказалась права) потребовала установки скуловых килей, впервые примененных на русских кораблях. Эту работу выполнили во время зимнего ремонта 1864-1865 гг.
Продолжая строительство броненосных кораблей, Морское министерство 19 марта 1862 г. на выгодных условиях заключило контракт с английским заводчиком Митчелом (Dr. Charles Mitchell) на постройку в Петербурге аналогичной броненосной батареи «Не тронь меня». Окончательно отделанный и вооруженный корабль обошелся «всего» в 828000 рублей. Кроме того, появилась возможность участия в постройке большого числа русских инженеров и рабочих.
Морское министерство обязалось устроить на Галерном островке эллинг со всеми приспособлениями, склад для хранения материалов, мастерскую с паровой машиной, механизмы, станки, печи, горны, паровые подвижные краны, железные дороги, газовое освещение. Все это положило начало внедрению в России современного железного судостроения. Уже в апреле 1862 г. на Галерном островке начались подготовительные работы по сооружению современной верфи для броненосного судостроения. 18 января начались работы по строительству батареи, а официальная церемония закладки прошла только 19 ноября 1863 г. в присутствии управляющего Морским министерством. Но еще 18 сентября с Митчелем заключили дополнительный контракт на 48000 рублей с тем, чтобы на год ускорить постройку корабля и сдать его 19 июня 1865 г. Всю броню доставили из Англии в навигацию 1863 г., и собственно бронирование началось 19 декабря, когда был готов гидравлический пресс. Батарею благополучно спустили на воду 11 июня 1864 г., затем на плавучем доке перевели в Кронштадт, где она зимовала и достраивалась.
«Не тронь меня» строилась по чертежам «Первенца», но с некоторыми изменениями. При достройке «Первенца» последовало решение вооружить батареи новейшими стальными 203-мм нарезными орудиями, требовавшими больше места, поэтому уклон бортов на второй батарее начинался не от ватерлинии, а от батарейной палубы. Усилили толщину брони и тиковой подкладки отвесной части бортов и ниже ватерлинии. Впервые на корабле была установлена 25,4-мм броневая палуба (в районе расположения крюйт-камер и бомбовых погребов) для защиты от навесных выстрелов.
Установка машины (изготовленной в 1858 г. в Англии на заводе Гомфрейса и переделывавшейся на Петербургском заводе Берда) и четырех котлов с корабля «Константин» (все-таки сэкономили!) вызвала увеличение водоизмещения до 3340 т, а осадки до 4,58 м.
Крупный недостаток обеих броненосных батарей заключался в чрезвычайной рыскливости, что приводило к частым авариям и столкновениям. Мероприятия по уменьшению рыскливости (укрепления фальшкиля и скуловых килей) результатов не дали. Управление батареями требовало много сил: так, при среднем ходе на ручной штурвал приходилось ставить по шесть человек, но из-за тесноты и неудачной установки штурвала с полной силой могли действовать только два рулевых.
В 1875 г. обе батареи немного модернизировали: удалось немного повысить мощность машин (учитывая большие запасы прочности механизмов, изготовленных в Англии) «Первенца» и «Не тронь меня» за счет установки новых котлов более высокой паропроизводительности — до 1300 и 1700 л.с. соответственно. Кроме того, появились наделки по бортам для уменьшения размахов и стремительности качки, и была заменена артиллерия.
Проект третьего корабля серии был изменен достаточно сильно — из-за установки 203-мм нарезных орудий борта практически стали вертикальными лишь с небольшой погибью внутрь. Кроме того, под 114-мм броню установили 381-мм тиковую подкладку (как на английских океанских броненосцах); заменили круглые оконечности корпуса поперечными вертикальными брустверами, защищенными 114-мм броней и имевшими четыре порта для продольных выстрелов; верхнюю палубу продолжили за брустверы, в связи с чем в носу и корме пришлось установить легкие железные надстройки такой ширины, чтобы не мешать стрельбе из погонных и ретирадных орудий, располагавшихся внутри каземата.
19 ноября 1862 г. управляющий Морским министерством разрешил русским частным заводам представить условия и цену на постройку еще одной батареи, подобной «Первенцу» и «Не тронь меня». Конкурс между шестью отечественными и тремя иностранными фирмами на получение заказа состоялся 15 января 1863 г. К этому времени Кораблестроительный технический комитет подготовил всю необходимую документацию — теоретический чертеж, спецификацию и некоторые детальные чертежи. Из русских предприятий наилучшие условия предложил завод Семянникова и Полетики, который 8 апреля 1863 г. заключил контракт на постройку батареи стоимостью 898000 рублей, которую орестили «Кремлем». Так как завод Семянникова и Полетики не имел своей мастерской в Кронштадте, достроечные работы велись крайне медленно из-за бесконечных пересылок туда и обратно мелких деталей и узлов. Печами, горнами, станками и механическими приспособлениями военного порта судостроители могли пользоваться только при установке брони и машины, а остальные работы выполнялись средствами самого завода.
Морское ведомство предложило форсировать работы на «Кремле», исходя из чего 8 июля 1863 г. состоялось заключение дополнительного контракта на 48000 рублей, согласно которому окончательный срок сдачи переносился на год раньше при условии, что машина и броня будут устанавливаться на стапеле.
По конструкции корпуса, набора палуб и наружной обшивки «Кремль» мало чем отличался от «Первенца». Нововведения касались лишь формы форштевня, надолго ставшей характерной для русских боевых кораблей, а также более технологичной формы каземата и надстройки в оконечностях, что позволяло несколько улучшить мореходность и упростить постройку (особенно при подгонке и установке броневых плит). Внутреннее расположение батареи практически не изменилось, только каюты командира и старшего офицера переместились в кормовую надстройку. Корпус ниже батарейной палубы разделялся водонепроницаемыми переборками на пять отсеков.
На корабль установили четыре огнетрубных паровых котла оборотного типа, ранее предназначавшихся для фрегата «Ослябя», и двухцилиндровую машину системы Пена, изготовленную в 1859 г. на Петербургском гальванопластическом предприятии для фрегата «Илья Муромец» (опять пресловутая «экономия»!). Значительно повысили надежность рулевого привода, установив прямой румпель.
На «Кремле» впервые в русском флоте железные полые мачты использовались как вентиляционные шахты — под марсами располагались по два отверстия, прикрытых козырьками. Парусное вооружение, которое на двух первых батареях имело простейшее устройство, предусматривалось на случай повреждения машины. Учитывая повышенную мореходность нового корабля, прямыми парусами вооружили не только фок-, но и грот-мачту. В военное время, когда батареи могли использоваться только во внутренних водоемах, предусматривалось полное снятие рангоута, на что в англо-французских флотах не решались еще почти два десятилетия.
Для усиления защиты верхней палубы Кораблестроительный департамент принял 24 ноября 1865 г. решение положить поверх существующей 12,7-мм железный настил, доведя общую толщину палубной брони до 29 мм, что вызвало дополнительные расходы в 50 тыс. рублей. По предложению завода «Браун и К°» в Шеффилде, который изготовлял прокатную броню для батареи, все плиты ниже портов сделали шире, т.е. из трех поясов вместо четырех (длину плит не меняли), что усилило монолитность броневой защиты.
Как и на второй батарее, крюйт-камеры и бомбовые погреба сверху прикрывались 25,4-мм железными листами. Все это вместе взятое значительно усилило броневую защиту.
Казематные орудия, предназначавшиеся для ведения огня против броненосных кораблей на коротких дистанциях, имели минимально необходимый для этого угол возвышения в 5 градусов. Для ведения огня на больших дистанциях предусматривались две пушки на поворотных платформах, стоявшие открыто на верхней палубе. Четыре крайних казематных орудия могли передвигаться в погонные и ретирадные порты.
Как и первые две броненосные батареи, третья отличалась большой рыскливостью, а скуловые кили и фальшкиль не приводили к ее уменьшению.
Строительство броненосных батарей значительно усилило оборону морских подступов к Кронштадту и Петербургу. После Крымской войны корабли такого класса строились во многих европейских странах, в том числе Англии (семь) и Франции (двадцать). Русские плавбатареи превосходили зарубежные по мореходным качествам, артиллерийскому вооружению (26 орудий против 10…18) и скорости (8,5 узлов против 5,5…6,5). Толщина брони была практически одинаковой (102…114 мм), но на «Не тронь меня» ее увеличили до 140 мм. Кроме того, большой наклон бортов первых русских броненосных батарей значительно улучшал эффективность броневой защиты на малых дистанциях ведения боя.
«Кремль» завершил серию броненосных батарей русского флота, рассчитанных на прибрежное плавание. За счет уменьшения запасов удалось создать хорошо бронированные и относительно мореходные корабли. Их значение резко упало с появлением мониторов и броненосных башенных фрегатов, поэтому четвертая батарея серии не была заложена.
Естественно, эти батареи невозможно сравнивать ни с «Глуаром», ни с «Уорриором». Будучи кораблями береговой обороны, они, хотя и имели вполне достаточную мореходность для плаваний в Балтийском море и неоднократно попадали в жестокие штормы, абсолютно не были предназначены для действий в составе однотипных эскадр, оспаривающих право на «владение морем». Проще говоря, первые русские броненосцы не были линейными кораблями, т.к. никто их в эту самую «боевую линию» и не думал ставить. Скорость их, вполне приемлемая для поставленных перед ними задач (по сравнению с англо-французскими батареями и «переделками» российские «Первенцы» были прекрасными «ходоками») не могла идти ни в какое сравнение с англо-французскими броненосцами. Прекрасно понимая это, Морское министерство, обеспечив более-менее сносную защиту балтийского побережья с помощью «Первенцев» и мониторов (полностью загрузившими работой отечественные верфи), пошло проторенной французами и англичанами тропинкой переделки старых кораблей.
Примечание:
Индикаторная мощность двигателя Ni — мощность, развиваемая газом в цилиндрах двигателя. Больше эффективной мощности двигателя на величину потерь на трение и привод вспомогательных механизмов.
Эффективная мощность двигателя Ne — мощность двигателя, развиваемая на валу.
Статья была опубликована в февральском номере журнала "Наука и техника" за 2008 год
