На пути к мечте
Будущий ученый с мировым именем появился на свет в июле 1870 года в небольшом селе Щигры, что в Курской губернии. Благодаря того, что отец Ильи Иванова являлся чиновником уздечного казначейства, мальчик получил достойное образование. Окончив Сумскую классическую гимназию, он сумел стать студентом Московского университета, поступив на естественно-исторический факультет. Правда, всего через два года обучения (в 1892 году) Илья Иванович перевелся на точно такой же факультет только Харьковского университета.
Получив высшее образование в 1896 году Иванов активно занялся научной деятельностью. Причем стажировался он в биологических лабораториях не только Санкт-Петербурга, но и выбирался за границу. Молодой ученый постигал премудрости науки в Париже и Женеве. Получив бесценный иностранный опыт и став профессором в 1907 году, Илья Иванович перешел к практике. Его главной специализацией стало изучение биологии размножения сельскохозяйственных животных. Основной упор ученый сделал на разработку нового зоотехнического метода искусственного осеменения. Свои многочисленные эксперименты Илья Иванович проводил с различными животными (домашними и дикими), стараясь вывести межвидовую гибридизацию на новый уровень. И на этом поприще он достиг впечатляющих результатов. Используя метод искусственного осеменения Иванов сумел получить гибрид зебры и осла, коровы и зубра, коровы и антилопы, крысы и мыши, мыши и морской свинки. В начале двадцатого века советский ученый был, что называется, впереди планеты всей. Он являлся истинным пионером, поскольку и в Европе, и в Америке генетика находилась на более низком уровне.
Впечатляющих успехов Иванов достиг в процессе искусственного осеменения лошадей. Его технология позволила добиться того, что один элитный жеребец мог оплодотворить порядка пятисот кобыл (при естественном осеменении не более трех десятков) за определенный период времени. Методика ученого была на «ура» воспринята представителями конезаводов из многих стран мира.
Надо сказать, что успехи на этом поприще были для Иванова лишь началом большого пути. А его финальной точкой ученый видел получение жизнеспособного и полноценного гибрида между человеком и обезьяной. И на Всемирном конгрессе зоологов, который проходил в австрийском Граце в 1910 году, Иванов выступил с докладом на эту тему. Естественно, реакция коллег была неоднозначной. Одни восприняли его идею вдохновенно, другие наоборот, стали считать Илью Ивановича сумасшедшим, который возомнил себя богом. Но Иванову было все равно. Он говорил, что «на Западе хотят скрестить человека с обезьяной, но боятся проводить подобные эксперименты «из-за неприемлемости опытов с точки зрения общепринятой морали и религии».
Более того, кроме Иванова был еще один ученый, который тоже работал в этом направлении. Речь идет о голландском натуралисте Бернелоте Мунсе. Причем подготовку к проведению экспериментов он начал на несколько лет раньше советского ученого. Мунс считал, что наиболее перспективными выглядят попытки получения гибридов между людьми и гориллами, а также шимпанзе. Голландец издал брошюру под названием «Истина. Экспериментальные исследования о происхождении человека» и начал собирать деньги на экспедицию во Французское Конго. Именно здесь он планировал начать работу, использовав в качестве «исходника» чернокожее население страны. Голландец считал, что местные, как представители «низшей» расы, лучше подойдут для эксперимента, нежели белокожие «образцы». Но затея Мунса провалилась. Он не сумел найти поддержки, в первую очередь, финансовой. Поэтому вынужден был отказаться от эксперимента. Так что, по сути, Иванов остался единственным ученым, который продолжил путь по тернистому пути гибридизации.
«Важное научное значение»
В отличие от голландца Илье Ивановичу повезло, его идеями заинтересовались на «верхах». А главную поддержку ученому оказал ректор Московского высшего технического училища имени Баумана Николай Горбунов. Познакомившись с работами Иванова он решил, что гибрид человека и обезьяны имеет «важное научное значение» и сможет пригодится в различных сферах. Например, на стройке или даже войне в качестве сильного и выносливого солдата.
Сам же Иванов в начале двадцатых годов находился в Париже и работал в институте Пастера. Здесь-то ему и пришла радостная весть — Илья Иванович получил разрешение на проведение исследовательской работы на станции приматов в Киндии, что находилась во Французской Гвинеи. Причем «добро» ему дал именно директор парижского института. Затем пришло сообщение и от Горбунова, которому удалось выбить для Иванова десять тысяч долларов из Академии наук. Илья Иванович ликовал. Он не сомневался, что ему осталось сделать последний шаг для осуществления мечты всей своей жизни.
В начале весны 1926 года ученый добрался до Киндии и обосновался на станции. Но первые же исследования показали, что шимпанзе, которые там обитали, не подходили для экспериментов, поскольку уже являлись взрослыми. И через месяц Иванов вернулся во Францию. Илья Иванович начал вести переговоры с колониальным губернатором Гвинеи, чтобы тот позволил ему провести запланированную работу в ботанических садах Конакри. И ученый добился поставленной цели.
Вместе с сыном Ильей (тоже биолог) он прибыл в Конакри в конце осени того же года. В ботанических садах обезьян, конечно, не было. Поэтому Илья Иванович организовал их отлов, лично контролируя процесс. Документалист Олек Шишкин писал: «Методы ловли шимпанзе отличались откровенной грубостью. Ночью население охотничьего поселка выслеживало обезьянье стадо. Затем, вооружившись вилами и граблями, аборигены загоняли шимпанзе на одиноко стоящее дерево и вокруг разводили костер. <…> После того как шимпанзе, не видя иного выхода, бросался вниз, к нему подбегали африканцы и с помощью дубинок наносили серьезные удары. Оглушенное и искалеченное животное не могло сопротивляться охотникам, привязывавшим его конечности к двум жердям. Эти жерди несли на плечах четыре африканца».
И хотя полученные обезьяны, получившие травмы и сильный стресс, мало подходили для эксперимента, Иванов не стал отказываться от задуманного. В конце февраля 1927 года он отобрал двух наиболее здоровых самок шимпанзе и произвел искусственное осеменение, использовав человеческую сперму, полученную от доноров. В конце июня того же года процедуре оплодотворения подверглась третья самка. А уже в июле ученые покинули Африку, забрав с собой тринадцать шимпанзе. После короткой остановки во Франции, Ивановы вернулись на территорию Советского Союза. К тому моменту они выяснили, что эксперимент оказался неудачным. Илья Иванович посчитал, что где-то допустил ошибку, поэтому решил продолжить работу. По его распоряжению шимпанзе были доставлены на специальную станцию приматов в Сухуми.
Параллельно Иванов решил проверить другой путь — попытаться оплодотворить человеческих женщин спермой шимпанзе. Он хотел провернуть это еще в Африке, но французское правительство запретило работу в данном направлении. Сам Илья Иванович писал: «Необходимо не только увеличить число опытов искусственного осеменения самок шимпанзе спермой человека, но и поставить опыты реципрокного скрещивания. Последние организовать в Африке гораздо труднее и сложнее, чем в Европе или у нас. Женщин, желающих подвергнуться опыту, несравненно легче найти в Европе, чем в Африке. Для этого рода опытов достаточно иметь 2—3 взрослых самцов антропоморфных обезьян».
Естественно, коллеги отнеслись к замыслу Иванова со скептицизмом, но ученый не сдавался. Вот что он написал: «Кругом, кроме явного замешательства и даже хулиганского отношения, редко видишь хотя бы терпимое отношение к моим необычным исканиям. Однако я не сдаюсь и, наплевав на выходки наших «старцев» и их подхалимов, продолжаю добиваться возможности начатые опыты довести до более солидного числа и получить ответ на поставленные вопросы. Веду переговоры и надеюсь получить поддержку там, где, если нет академического колпака на голове, есть здравый смысл и отсутствие профессиональной нетерпимости».
Надо сказать, что советские «верхи», в отличие от европейских, ничего аморального и извращенного в экспериментах Иванова не видели. Поэтому ему дали зеленый свет (здесь, конечно, не обошлось без очередной помощи Горбунова). Была собрана специальная комиссия, которая решила, что ученому потребуется минимум пять женщин для эксперимента. И, что удивительно, найти их оказалось проще-простого. Иванов получал множество писем со всего Советского Союза от женщин-добровольцев с просьбами взять их в свой «проект». Вот одно из таких посланий, полученное из Ленинграда: «Осмелюсь обратиться к Вам с предложением. Из газет я узнала, что Вы предпринимали опыты искусственного оплодотворения обезьян человеческой спермой, но опыты не удались. Эта проблема давно интересовала меня. Моя просьба: возьмите меня в качестве эксперимента. Умоляю Вас, не откажите мне. Я с радостью подчинюсь всем требованиям, связанным с опытом. Я уверена в возможности оплодотворения. В крайнем случае, если Вы откажете, то прошу написать мне адрес какого-либо из иностранных ученых-зоологов».
Но беда пришла от туда, откуда Иванов ее не ждал. Летом 1929 года погиб единственный самец из обезьяний братии, достигший половой зрелости. Пришлось ученому в экстренном порядке выписывать новых шимпанзе. В Сухими они прибыли только спустя год. Но было уже поздно. Началась полномасштабная чистка среди ученых. В опалу попал Горбунов, следом — Илья Иванович. В декабре 1930 года его арестовали и отправили в ссылку в Алма-Ату. Правда, Иванов сохранил звание и должность профессора. Он трудился в местном ветеринарно-техническом институте и мечтал вернуться к экспериментам. Но мечте не суждено было осуществиться, поскольку в 1932 году ученый внезапно умер.
Вот что написал академик Иван Петрович Павлов по поводу смерти Иванова: «Нельзя не скорбеть о преждевременной смерти такого деятеля науки и практики, как Илья Иванович»
