«Человек — животное политическое» — сказал один вымерший мудрец. Имелась в виду не политика как таковая, а древнегреческий «полис», городская община. В этом смысле элементы политики характерны для всех, кто общается, будь то волки (собаки), дельфины, стайные птицы... Или обезьяны, включая примата вида Homo sapiens.

Собственно, этот факт на практике признают (не всегда осознанно) и люди, регулярно общающиеся — да, именно так! — с животными. Дрессировщики, пастухи, даже… городские «собачники». В самом деле: не требуется антропоморфизма, чтобы осознать: среди «коллег» вашего питомца по вечерним прогулкам есть самые разные личности (без всяких кавычек!). Вот это — «негодяй», это — «скандалистка», а это — «рубаха-парень», даром что на четырех ногах…

 

Ничего удивительного! У предков собак общественные отношения были почти столь же развиты, как у предков людей.

 

Собственно, в «собачьем варианте» присутствуют практически все пороки и добродетели, якобы свойственные только человеку. Часть из них даже стала нарицательными: например, «собачья преданность». Правда, в системе межчеловеческих отношений этот термин теперь звучит чуть иронически: уж больно нерассуждающие чувства он подразумевает! Для доцивилизационной древности, может, и самое то, но даже для подчеркнуто архаичных культур, в которых ситуация «верный раб/благородный господин» выглядит более-менее естественно, — перебор. И уж тем более не годится для продвинутых цивилизаций, в которых стайная добродетель заметно трансформировалась по сравнению с предковым уровнем.

 

(Тут — очень важный момент. К нему мы вернемся чуть позже.)

 

Кстати: обратили ли вы внимание, что на арене цирка львы выступают большими группами, причем среди них немало крупных зверей, в полном расцвете сил. А вот медведи участвуют в гораздо менее массовых трюках, и практически всегда они небольшого размера (молодые!), но даже при этом в намордниках!

 

Медведь — «зверь-одиночка»: он очень умен, отлично дрессируем, но во взрослом состоянии как бы «не способен выслушать» то, что говорит ему дрессировщик. Да, несколько лет у него еще сохраняются слабеющие «воспоминания» (в данном случае — скорее атрофирующийся инстинкт, чем собственно память) о том периоде, когда он был медвежонком, которому положено общаться со сверстниками, слушаться матери… Но постепенно они угасают.

 

А лев — не «кошка, которая гуляет сама по себе», у львов групповое общение развито почти на собачьем уровне. Поэтому даже для взрослых контакт с соплеменниками (а дрессировщик, хозяин, пастух животными воспринимается как «старший в стае») не сводится к дилемме «победи или будь побежден». В общении с ним остается и место для сотрудничества.

 

А вот у тигров, которые гораздо в большей степени одиночные хищники, — нет! Поэтому тигры, в природе не образующие чего-то вроде львиных прайдов, на арене тоже гораздо менее склонны работать в массовке.

 

Собственно, у всех политических существ — будь то растущий львенок, щенок или подросток в трудном возрасте — возникает желание выяснить, «кто в доме хозяин». Но тяга эта хотя и сильна, в норме все же не абсолютна: «место для сотрудничества» остается всегда. Другое дело — велико ли оно…

 В этом смысле не следует, что называется, «переть против инстинкта»: стремление к лидерству — чувство, при всей его абсолютности, естественное, а значит — и неистребимое. (Разумеется, и здесь мы говорим о НОРМЕ: полное безволие — такая же патология, как и болезненная тяга к абсолютной власти.) Как раз на данном этапе возникает тяга к ДОСТОЙНОМУ предмету для подражания: если уж подчиняться — то не абы кому! Причем даже для «звериного уровня» представления о достойном превосходстве, конечно, включают в себя и превосходство в физической силе — но не сводятся ТОЛЬКО к этому.

 

Раз уж мы заговорили о собачьих породах — то признаем давным-давно известный любому опытному собачнику факт: некоторые породы четко соответствуют типу «собака для взрослого мужчины». Да, разумеется: тысячелетний отбор изрядно модифицировал поведение. И теперь пес по-настоящему боевой породы — дог, бультерьер, кавказская овчарка — не то чтобы в принципе не может признать «вожаком» женщину или подростка. Как раз в принципе — может. И иной раз честно стараются, не всегда даже безуспешно. Но «комплекс безотцовщины» в этих случаях возникает удручающе часто. Особенно если у собаки не только порода боевая, но еще и пол соответствующий, и возраст взрослый, матерый...

 

Как в нашем политкорректном мире такие драмы разрешаются на человеческом уровне — в условиях семейной жизни или, допустим, на рабочем месте, — мы уж лучше расшифровывать не будем. Тото и оно, что многие огрехи современного общества особенно болезненны как раз потому, что игнорируют биологическую первооснову.

 

А впрочем, и обратное справедливо: чисто «биологические» формы общественной жизни хотя и возможны, но низвергают эту жизнь на уровень павианьего стада. Уголовный «беспредел», замкнутые кланы, тоталитарные секты… тоталитарные государства… Мы все-таки слишком сапиенсы, чтобы существовать в рамках первобытной стаи, как бы ни назывался ее глава: вожак, вождь, «батько» (вариант: «пахан»).

 

Последний термин, кстати, отражает не только упрощение, примитивизацию структурных и межличностных отношений («большая семья» во главе с патриархом, относительно которого рядовые члены — «дети», не имеющие права на собственное мнение). Дело в том, что биологические уровни иерархичны, и «первый этап» — семейные связи — особенно прочен. Материнское самопожертвование, сыновья любовь, братская привязанность… Все это — абсолютные величины. Причем они, безусловно, проходят под положительным знаком (чтобы было иначе — нам «следовало бы» произойти не от обезьян, а от муравьев). Но именно по этой причине на рядовых членов сообщества такие чувства В ПОЛНОЙ МЕРЕ не распространяются.

 

Между прочим, именно из-за иерархичности (не «классовой» — а биологически заданной!) идея «всемирного братства» если и возможна, то не на том элементарно-примитивном уровне, как нам в свое время пытались внушать. Невозможно любить «чужих» так же, как «своих», но чем больше в человеке доля сапиенса, тем шире для него понятие «свои». Начиналось-то у нас, как и у волков с павианами, на уровне «братьев по стае» (или, в переводе на питекантропский, «мы — из одной пещеры!»). Но затем пошли расширения. Единородец, единоверец, единомышленник… соотечественник, соратник, сотрудник… вообще человек…

 

И в каждом уровне — своя иерархия. Нет, не абсолютная. Но неизбежная.

 

Хотя, конечно, и политические чувства имеют биологическую первооснову: тот, кто ВООБЩЕ не может любить «чужих» — мутант с точки зрения инстинктов, от него и «своим» добра нечего ждать… Но мы отвлеклись.

 

Не случайно тоталитарные схемы, отрицая и разрушая «семейный этап» (изза чего широко пропагандируются несчастные мутанты а-ля Павлик Морозов), одновременно внедряют идею, что вождя нужно любить и защищать не как «вожака», но как члена семьи. Соответственно и «охотничий участок» вождя, его территориальное или идеологическое пространство, будто бы подлежит столь же бескомпромиссной защите, как и «родное гнездо».

 

Типовой образец пропаганды, бьющей на древние, даже допервобытные чувства — вождь-отец с ребенком на руках (обычно — девочкой, чтобы лучше оттенить контраст «вожак/детеныш»). Всех мастей «отцы народов» во все времена обожали действовать по этой схеме, для простых душ эффективной всегда, а в стрессовые моменты срабатывающей даже для части сапиенсов. Если же наступают особо критические минуты — то «отец отечества» может как бы возвести в члены семьи весь народ, обратившись к нему со знаменитой фразой: «Братья и сестры»…

 

Где же выход? Он, увы, доступен не всегда, хотя как будто на удивление прост: не надо абсолютизации! Игнорирование «звериных инстинктов» приводит к столь же печальным результатам, как и слепое следование им. Едва ли можно выразить эту мысль точнее, чем сформулировано в украинской пословице: «Що занадто, то не здраво».

 

К сожалению или к счастью, до точного соблюдения этих пропорций человечество, похоже, в принципе не может дорасти. Хотя бы потому, что «точное соблюдение» — это ведь тоже абсолютизация. Та самая, которая достижима лишь для разумного существа, произошедшего от общественных насекомых, а не общественных млекопитающих.

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Новости о науке, технике, вооружении и технологиях.

Подпишитесь и будете получать свежий дайджест лучших статей за неделю!